— Я сделаю все как можно чище, — сказал я.

Хенрик рассмеялся в недоумении.

— Ты играешь чисто? О, это должно быть здорово.

Я занял место в штрафных воротах. На языке была кровь, а на глазах пот. Мы все еще были во втором периоде, на тайме оставалось десять минут.

Хенрик был прав. Играть надо было чисто, а я не совсем подходил. Я толкнул Грейта к борту, как только смог, потому что, по моим понятиям, лучше ударить первым. Еще до того, как его коньки коснулись льда, я понял, что он намерен стать моим личным кошмаром. И я решил показать ему, что двое умеют играть в эту игру.

Я чувствовал на себе его пристальный взгляд с того места, где он стоял по другую сторону льда. Он ждал, когда истекут мои часы, чтобы получить еще один шанс замахнуться. Поскольку я сделал первый бросок, это его не устроило.

Сэм пронесся мимо ворот с шайбой на кончике клюшки. По небольшому наклону его плеча я понял, что он ждал Хенрика, который был не так быстр, но гораздо более тактичен в подходе к сетке.

Хенрик находился на противоположном конце катка, изо всех сил прокладывая себе путь через защитников. Я знал, что он забьет еще до того, как его клюшка коснется шайбы.

Очко вывело нас в лидеры. Как только закончился таймер штрафа, я вернулся к ним.

— Чисто, да? — усмехнулся Хенрик, замедляя шаг.

— Он сам напросился, — сказал я.

— Что приготовить на твои похороны?

— Блинчики, — предложил я. — Мои сестры любят это дерьмо.

Это вызвало у него смех, и, прежде чем идти дальше, он сказал:

— Посмотрю, что можно сделать.

Сэм остановился на мгновение, чтобы сказать:

— Отличная работа. Мишень на твоей спине увеличилась вдвое.

— Собираешься мне помочь? — я поднял бровь в ответ на его улыбку.

Он похлопал меня по плечу, прежде чем начать.

— Не беспокойся. У меня все под контролем.

Сэм сдержал свое слово. Его успех потряс меня до глубины души. Больше мы с Грейтом не сталкивались.

По крайней мере, не на катке.

Послематчевые празднования победы начались на парковке. Я пробирался сквозь толпу, вежливо отклоняя просьбы детей, мечтающих играть в хоккей в колледже, подписаться и сфотографироваться. Сэм запротестовал, увидев на моем лице знакомое выражение.

— Пойдем! — позвал он меня. — Вечеринка начинается в девять на Честер-стрит.

Тот озабоченный парень, которым он был до игры, казался миражом. Сейчас в одной руке у него была красивая девушка, а в другой пиво.

— Занят, — ответил я, покачав головой.

— Фотографии? — спросил он в минуту серьезности.

Я показал ему большой палец вверх.

— Я тебя понял.

— Мой человек! — он поднял пиво в мою сторону и притянул свою девушку к себе для глубокого поцелуя.

Я фыркнул от этого зрелища.

— Эй, — Линкольн догнал меня и попятился назад. У него был такой уровень энергии, который не должен сохраняться после напряженной игры. Не думаю, что этот парень когда-нибудь выдохнется. — Ты уверен, что не хочешь присоединиться к нам сегодня вечером? Думаю, это было бы неплохо, поскольку новые ребята в команде считают тебя демоном ярости, которого мы вызвали из пепла.

— Воображение разыгралось, да? Опять сочиняешь истории?

— Вообще-то, у меня есть новая идея, которую я хочу обсудить с тобой…

Я поднял руку.

— Это было не приглашение, Линк. У меня сегодня важное дело. Я не могу опоздать.

Его глаза загорелись, и я пожалел о чувстве, которое вложил в свои слова.

— Тебе нужна компания? Телохранитель? Ты же знаешь, что вороны тоже любят хорошую драку вне катка.

— Со мной все будет в порядке… — когда он бросил на меня недоверчивый взгляд, я добавил, — Обещаю. Если моя важная встреча пройдет успешно, ты узнаешь об этом первым.

Он кивнул, он был так возбужден, как я никогда не думал, что кто-то может быть возбужден из-за чего-то невидимого. Я бы никогда не признался в этом вслух, но он был не самым плохим другом, который только может быть у человека.

— Будь осторожен, — предупредил он. — Не делай ничего такого, чего не сделал бы я.

— Да, да. Иди и наслаждайся вечеринкой.

Он погрозил мне кулаком и направился обратно к толпе. Я продолжил путь через парковку. Прогулка до моего фургона была недолгой. Когда я добрался до места, мой телефон зажужжал от сообщения. На экране высветилось ее имя пользователя, и я снова улыбнулся.

Chai03: Уже выезжаю. Я буду девушкой, которую трясет от нервов. До скорой встречи!

Я посмеялся над ее откровенностью и быстро отправил ей подтверждающее сообщение. На ее стороне появились точки. Она набирала текст. Я ждал, но не успел ответить, как что-то твердое и холодное ударило меня по челюсти. Во рту мгновенно появился привкус железа. Я достаточно быстро пришел в себя, чтобы перевести взгляд на Алекса Грейта. Без набивки он все еще был крупным парнем со злыми глазами и горящей красной кожей.

— Не слишком жарко, да? — спросил он, голос был грубым, словно он не пользовался им целую вечность. — Получаю удар из ниоткуда.

— На этот раз между нами не встанут ни товарищи по команде, ни судьи, — предупредил я, снова встав во весь рост, выпрямив спину и свернув шею.

— Ты чертовски прав. Жаль тебя, придурок, — сказал он, прежде чем развернуться для очередного удара.

У меня редко была возможность заниматься подобными вещами вне льда. Конечно, мне нужно было куда-то идти, но это заняло бы всего минуту. И, Боже, это должно было доставить мне удовольствие.

Большинство людей не одобряли агрессию вне спорта. Я это понимал. Я уважал ее. Но это никогда не чувствовалось правильно.

Правильным было то, что мои костяшки пальцев соприкасались с носом Грейта. Мое колено врезалось в его кишки. Моя рука, обхватившая его шею. Слышать его напряженный голос, когда он умолял меня остановиться. Ощущение его крови на моей коже, когда я еще больше сжимал свою хватку.

Я не уверен, что остановился бы, если бы не появились другие парни. Но как только они появились, все пошло наперекосяк в одно мгновение. В конце концов, это я задыхался. Как и я, они были не склонны к милосердию.

Я это понимал. И уважал.

Двое из них толкнули меня в разбитую каменную тумбу. Мой позвоночник соприкоснулся с острым краем. Боли должно было быть больше, но в тот момент я почти ничего не чувствовал.

Когда моя голова ударилась о бетон и раздался треск, отсутствие боли стало окончательным. Мое понимание исчезло вместе со всем остальным. Секунду я смотрел на небо, слушая далекие голоса, панически обсуждающие кровь. А потом все погрузилось в темноту. Я не мог сосредоточиться достаточно долго, чтобы держать глаза открытыми. Только одна мысль пронеслась в моем мозгу.

После всего этого я все равно приду на это свидание с синяком под глазом.

Финн

На седьмой день после операции я взял в руки телефон. По словам сестер, мой прежний телефон был поврежден во время боя. Они принесли мне новый, в котором почти все было установлено заново. Он был большой, блестящий и разблокировался, когда я подносил его к лицу.

Простыни на больничной койке были шершавыми, а гул медсестер, постоянно ходивших по коридорам, не давал мне спать. Мне нужно было как-то отвлечься. Телефон показался мне идеальным вариантом.

Когда я прокручивал экран, мне казалось, что я вторгаюсь в чье-то личное пространство. Время от времени амнезия позволяла мне вспоминать мелкие, обыденные вещи. Я знал, как меня зовут. Как завязать шнурки на ботинках. Как приготовить чашку кофе, который мне нравился.

Я не знал, что моих сестер зовут Денвер и Анна. Мои родители развелись. Отец много работал. Мама переехала в Англию, чтобы быть со своей девушкой. Мои друзья были хоккеистами. Я тоже был одним из них.

Я решил, что будет разумно составить список вещей, которые показались мне незнакомыми, чтобы потом задать о них вопросы. В приложении "Заметки" на телефоне я выделил две категории: то, что я помнил, и то, что меня смущало. В колонке знакомых вещей было всего три. Колонка с путаницей с каждым днем становилась все длиннее.