— Но как не быть? — попытался было возразить отыгрывающий переживающего и чуть ли не раскаивающегося не сумевшего предусмотреть многое танкостроителя Александр, однако тут же оказался перебит «вождем».
— Мы смогли отбить такой удар, который стоил Франции её независимости, а Великобритании её былого мирового доминирования, — жестко произнес Иосиф Виссарионович, совершенно не желающий видеть сопли с нюнями человека, на которого он собирался сделать очередную ставку. — Про остальные страны Европы даже упоминать не стоит. Эти лимитрофы даже на роль пушечного мяса не сгодились. Мигом задрали руки вверх. Тогда как мы не просто его отбили, мы вышли победителями в первом, критически важном раунде! А это ой как немало, — пройдясь несколько ленивым взглядом по очередному германскому БТР-у, мимо которого они проходили, продолжил повышать уровень самооценки у своего собеседника Сталин. — Сами ведь знаете, что у тех же американцев ничего подобного не вышло совершенно. Японцы разгромили их в пух и прах, как и англичан, пустив на дно еще два их линкора. Вы уж поверьте, последние не от большой любви пошли нам навстречу в вопросах предоставления полного доступа к своим новейшим авиационным технологиям и размещения на своих заводах наших флотских заказов. Понимают, что без нас им никак не сдюжить с Гитлером. Вот и вертят хвостом, лишь бы мы продолжили воевать до победного конца, а не поступили, как в 1917 году.
«Ну да, им выгодно, когда кто-то другой льёт свою кровь за их интересы!» — хотел было произнести вслух Александр, но вовремя сдержался. Не тот сейчас был политический момент, чтобы разбрасываться подобными фразами. Во всяком случае, человеку его положения. Ведь то, что позволено Юпитеру, не позволено быку. Потому вместо этого он перевел внимание на боевую технику.
— Это-то я всё понимаю, товарищ Сталин. Просто теперь нам, хотим мы того или нет, также придется пойти на поклон к союзникам. Сами знаете, сколь тяжко обстоят дела с запасами снарядов и патронов. Хорошо если на каждый танк осталось по полтора-два боекомплекта. Чего не хватит даже на неделю интенсивных боёв. Про топливо я вовсе промолчу. Две трети танков сейчас имеют лишь половину нормы заправки. — Накал отгремевших сражений был столь велик, а количество применяемых боевых машин, как наземных, так и воздушных, столь колоссальным, что все довоенные запасы ГСМ и огнеприпасов очень быстро подошли к концу.
Советская промышленность, конечно, выдавала ежедневно энные объемы, и того, и другого. Но этого добра едва хватало для ведения относительно вялой перестрелки на всех пяти фронтах, да вялого бодания за господство в воздухе. О новом скором наступлении без должной подпитки войск всем потребным, не могло идти даже речи. Вот Александр исподволь и предупреждал главнокомандующего о невозможности в ближайшем будущем вести стратегические наступательные операции, дабы не повторились ситуации иного 1942 года, о которых знал только он. А ведь на носу была зима, когда как раз виделось возможным показать немцам, кто в «зимнем лесу хозяин».
— Всё так, как вы говорите, — не стал оспаривать сложившееся положение Сталин, которому очень понравился институт инспекторов родов войск, что докладывали ему куда более правдивую информацию, нежели высший генералитет. Отчего куда меньшее количество опасной лжи просачивалось в его уши.
— Стало быть, придется наглядно демонстрировать им свои слабые места, свои уязвимости, — меж тем продолжил рассуждать Геркан. — Что после, несомненно, нам аукнется. Да и в ближайшем будущем, коли договоримся о поставках боевых машин, снабженцы благодарность нам не выразят. Не просто ведь так, и я, и многие другие, аж полтора десятилетия старались максимально возможно унифицировать военную технику с гражданской или же друг с другом по многим узлам с агрегатами.
— Означают ли ваши слова, что вы вовсе против идеи получать от англосаксов танки, орудия, винтовки, мины, самолеты, иные машины? — не став пока высказывать свою мысль насчёт озвученного опасения, уточнил немаловажный для себя момент Иосиф Виссарионович. Вопрос этот был не праздный, поскольку именно кандидатуру Геркана он собирался предложить при проведении очередного заседания Государственного комитета обороны на должность одного из постоянных уполномоченных по ленд-лизу.
А что? Английским языком тот владел на должном уровне. В технике и специфике её применения понимал поболе многих. Не раз доказывал своими действиями, что трудится во благо государства и народа. В США его, опять же, требовалось отправить без лишнего шума и как можно скорее для встречи с Хароном. А то, что хитрый и немного мутный, так кто не без греха. Все тут были такие. Павлова и того пока не трогали, поскольку воевал он в Африке весьма неплохо, гоняя по пескам, что итальянцев, что знаменитого «Лиса пустыни»[1].
И даже окажись он в конечном итоге британским или же американским агентом, действительно большой беды на новой должности не смог бы натворить. Ведь он мог только рекомендовать, тогда как выдвигать наверх окончательную рекомендацию являлось прерогативой руководителей ГАБТУ и ГАУ. Во всяком случае, в тех вопросах, что касались сухопутной техники и вооружения.
Да и рассуждал он ныне здраво, что придавало бывшему краскому больше дополнительных очков доверия в глазах главы государства. Иностранная техника действительно являлась для РККА не только благом, но и злом, с которым требовалось мириться. Да, она могла помочь закрыть сиюминутные потребности во множестве оголившихся мест. Но одновременно с этим создавала в обозримом будущем огромные проблемы с её освоением, эксплуатацией, ремонтом, снабжением боеприпасами и многим чем ещё. В общем, являлась палкой о двух концах. Но палкой всё же больше нужной, чем не нужной. Ведь Красная армия ныне не только возмещала понесенные потери. Она активно разрасталась!
В то время как на передовой стояло относительное затишье, в тылу одновременно формировалось еще не менее 100 дивизий, которые срочно требовалось снабдить всем потребным вооружением, какового у самого Советского Союза в достатке не имелось. Даже с учетом огромного количества взятых трофеев, активно приходилось урезать осетра.
Так танковые полки стрелковых дивизий заменялись повсеместно батальонами. Сокращались штаты минометных батарей и стрелковых рот. Переводилась на гужевой транспорт артиллерия, что батальонная, что полковая, что даже дивизионная. Про хоть какое-нибудь зенитное прикрытие многим подразделением отныне оставалось лишь мечтать. Старенькая верная Мосинка опять превращалась в основное стрелковое вооружение советского бойца. При этом вдобавок требовалось не забывать поляков с испанцами, которым также требовалось чем-то воевать. А то британцы не сильно-то и торопились переводить их исключительно на собственное снабжение, о чём так-то между Москвой и Лондоном имелась предварительная договоренность. В общем и целом солидные поставки по ленд-лизу были жизненно необходимы для того, чтобы опередить с восстановлением своей боеспособности немцев, на которых ныне работала вообще вся Европа.
— Нет, что вы, я всё понимаю, — тут же пошел на попятную Геркан, который прекрасно осознавал потребность страны во внешних поставках. — Вот только, зная по рапортам из Африки, чем там воюют сами британцы, заранее хочется, то ли плеваться, то ли плакать. Не знаю, кто тот сумрачный островной гений, что отвечает за согласование конструкций принимаемых ими на вооружение танков, но он еще более сумрачный, нежели немецкий. Хотя и явно уступает в своей экстравагантности бывшему французскому коллеге по ремеслу, который давал добро на изготовление чего-то подобного, — ткнул он пальцем в корпус всего такого ромбовидного 12-тонного танка FCM-36, пошедшего в серию всего 6 лет назад, но вооруженного лишь короткоствольной 37-мм пушкой времен ПМВ.
Какими судьбами пару десятков подобных машин занесло на восточный фронт, Александр знать не знал. Но факт оставался фактом. Даже такое убожище пересекало советскую границу, чтобы оказаться утерянным. Хотя, положа руку на сердце, в ситуации с подобной техникой немцам можно было смело говорить — «такого… не жалко».
