[1] Ютландское сражение — морская битва времен ПМВ между английским и германским флотами.

— Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава — товарищ Сталин, поручили мне сделать следующее заявление, — голос отнюдь не Левитана, а Молотова, полился из всех динамиков радиоприемников и уличных громкоговорителей ровно в 12 часов 15 минут 25 июня 1944 года. — Сегодня в 4 часа утра без всякого объявления войны германские вооруженные силы атаковали границы Советского Союза. Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Наше дело правое, враг будет разбит. Победа будет за нами!

Даже при гораздо худших условиях вовлечения во Вторую Мировую Войну СССР в конечном итоге добился именно того, что было указано в данной короткой, но, несомненно, волнительной для всех жителей Союза речи. Ныне же, что подготовка армии, что готовность политической верхушки страны к неминуемому нападению, оказались куда как более высокими. Потому если первый неожиданный удар по складам, казармам, паркам, да аэродромам и оказался в некоторой степени болезненным, он уж точно не шёл ни в какое сравнение с тем, о котором имел альтернативные воспоминания Александр Морициевич Геркан.

Но до того, как этот бессмертный текст был зачитан, на западной границе СССР уже успело произойти много чего. Ведь само вторжение началось в 3:15 ночи, когда первые немецкие бомбардировщики вторглись в воздушное пространство СССР, а на головы засевших в приграничных укреплениях бойцов и командиров Красной армии посыпались первые крупнокалиберные снаряды германской тяжелой артиллерии.

— Летят? — задрав голову вверх, откуда шёл гул десятков, если не сотен, работающих авиационных моторов, скорее для проформы, нежели по какой иной причине, поинтересовался Киселев.

— Летят, — кивнул так же смотрящий в темное ночное небо Александр.

Оба они оказались в этот день на приграничной территории Советского Союза не просто так. Хоть никаких прямых доказательств возможного предательства Павлова не было обнаружено, его, от греха подальше, отправили в качестве советника вместе с испанцами в Северную Африку. Аргументировав это тем, что дело для него дюже знакомое. Отправили, естественно, не одного, а под присмотром верных людей, которым и требовалось определить факт связи маршала с британцами или же вовсе немцами. Ведь остатки некогда украденного испанского золота всё же были обнаружены советской разведкой в подвале указанного Герканом дома в одной прибрежной испанской деревушке. А, стало быть, определенная доля правды в повествовании краскома всё же имелась. Вот и перестраховались, оперативно заменив Павлова на Рокоссовского, отлично показавшего себя во время Зимней войны. Ну и танковый корпус Киселева на всякий пожарный случай тоже перекинули в Западный ОВО из-под Ленинграда. Впрочем, оставив тот исключительно в подчинении Ставки Верховного Главнокомандования.

— Недолго им летать осталось, — тут же злорадно отозвался генерал-лейтенант танковых войск. — Причешут их наши соколы. Ох, как причешут!

— Это да, — вновь кивнул Геркан. — Даром что ли я когда-то подставлялся перед самим товарищем Сталиным, описывая ему очень неприглядные недостатки наших ВВС? Теперь пришла пора собирать урожай с некогда посеянных семян.

Подтолкнувший проведение проверки авиационных полков краском даже представить себе не мог, сколько недостатков он в своё время не заметил, либо попросту не обратил внимания на них банально по незнанию. Что, возможно, было даже к лучшему. А то мог бы вовсе наговорить себе на расстрел, как в несколько иной истории это сделал другой правдоруб — генерал-лейтенант авиации Рычагов, тем самым вызвав натуральный гнев обычно спокойного Сталина. Ведь, как «неожиданно» выяснилось, многие истребительные полки, включая расквартированные в пограничных округах, испытывали катастрофическую нехватку летного состава в размере от 30% до 80%. То есть по бумагам полк числился полностью боеготовым, имел всё необходимое техническое обеспечение и самолеты, а летчиков едва-едва наскребали на одну единственную эскадрилью.

Причем в полках бомбардировочной авиации, пусть и не в столь великом масштабе, наблюдалась схожая картина. Летать банально было некому! А даже если с наполнением полка летным составом дела обстояли нормально или хотя бы приемлемо, тут же в глаза начинала лезть несбалансированность авиационного парка. Так выходило, что в одной эскадрилье могли одновременно оказаться фронтовые СБ-2 и пикирующие бомбардировщики Ар-2 с Пе-2. Что, естественно, мгновенно исключало возможность нанесения всем подразделением бомбового удара именно с пикирования, а также многократно усложняло процесс обслуживания техники. И для чего тогда, спрашивается, создавали пикировщики, да обучали экипажи столь сложному приёму нанесения бомбовых ударов, если бардак с распределением техники рубил это всё на корню?

Про маскировку аэродромов, что основных, что запасных, во многих полках, похоже, вовсе никто, ничего, никогда не слышал. А ведь соответствующий приказ был издан еще в 1940 году! Но вот смогли ознакомиться с ним, похоже, далеко не все. Либо же просто махнули рукой на всевозможное «садоводство», вроде высаживания на летном поле травяного покрова соответствующего окружающей местности, а также устройства ложных дорог, каналов, рощиц или просто зарослей кустов.

Находящаяся в некондиционном состоянии техника вовсе была бичом всех без исключения частей. Правда, справедливости ради, следовало уточнить, что у тех же немцев под четверть всех самолетов также перманентно находились в нерабочем состоянии. Не спасали даже цельнометаллические конструкции крылатых машин и легендарный немецкий орднунг. Что запчастей, что техников, недоставало всем армиям мира. Просто у кого-то данная проблема просматривалась более широко, а у кого-то «не выносилась из избы».

Особо тяжко у Германии ныне обстояли дела с поддержанием в порядке Ме-109. К началу 1944 года признанные слишком устаревшими, в войсках они активно замещались на Fw-190 и реактивные Ме-262, из-за чего заказы запчастей для них изрядно сократились и кое-что отныне получалось лишь достать по знакомству у соседей, а не получить на собственном складе, как это было в прежние благодатные времена. Правда, линию по их сборке в утиль отправлять не стали, а продали за немалые деньги Испании, где ныне и производили их под маркой Испано-Сюиза.

— Ты и туда успел влезть? И когда только время нашёл? — повернувшись к стоящему рядом другу, обозначил себя белозубой улыбкой командующий 10-го танкового корпуса. Темень на улице стояла знатная. А они еще вдобавок прятались под кронами деревьев, впрочем, как и многие заранее выдвинутые на позиции советские войска. Потому даже на близкой дистанции разглядеть можно было разве что едва заметный силуэт и выделяющиеся во тьме глаза с зубами.

— Пришлось найти, — невесело фыркнул Александр. — Иначе ничего бы не вышло. Ведь исправлять лишь положение, складывавшееся в танковых и мотострелковых частях, виделось совершенно недостаточным делом. — Вот и совал свой нос, куда только можно было, и где его не откусили бы сразу. Как ты сам теперь можешь судить — делал я всё это не зря.

— Не зря. Соглашусь, — Михаилу ничего иного не оставалось, как подтвердить слова давнего знакомца. — Да и прибыл ты сюда тоже не зря. Рокоссовский, он, конечно, как командующий, одним из лучших в РККА будет. Но… кавалерист, — сказал он, словно диагноз поставил. — Мало пока понимает во всех нюансах применения наших боевых машин.

Да, данный Рокоссовский — образца лета 1944 года, совсем не являлся тем самым Рокоссовским также образца лета 1944 года, о котором памятью будущего ведал Геркан. Константину Константиновичу еще только предстояло в ближайшее время наделать кучу ошибок, кои будут стоить бойцам РККА огромной крови, и после выучиться на них, дабы впоследствии стать тем самым маршалом победы. Однако выбирать не приходилось. Точнее, из всех возможных зол выбрали наименьшее, как то полагал сам Александр. А чтобы всё прошло наверняка, прислали в ЗОВО и его, вернув на должность инспектора бронетанковых войск РККА. Что, естественно, не преминуло сказаться на количественном составе танковых и мотострелковых войск. Точнее, на количестве имеющейся в полках техники. Оно изрядно сократилось!