Именно поэтому обескураженные столь «горячим приемом» немцы в срочном порядке кинулись снимать отовсюду авиационные части с целью их скорейшей переброски на войну с русскими. Хотя уже прекрасно было видно, что прибыть вовремя они вообще не успевали. Но всё же это было лучше, чем вовсе ничего. Тем более, учитывая тот факт, что советская истребительная авиация понесла основные потери в своих новейших машинах, которых изначально насчитывалось значительно меньше, чем тех же обветшалых ЛаГГ-5, Як-1, И-21, И-16, И-152/153.

[1] Штука — сленговое наименование пикирующего бомбардировщика Ю-87

[2] Двойная молния — сленговое наименование бомбардировщика Хе-111

[3] Жужжа — сленговое наименование пикирующего бомбардировщика Ю-88

Покинув окрестности городка Скидель примерно в половине четвертого утра, Александр проследовал мимо Гродно уже около пяти, а окончательно его путешествие на бронепоезде завершилось еще спустя час на подъезде к Сокулке, что находился на севере от Белостока примерно в 30 километрах. По всей видимости, какая-то эскадрилья немецких истребителей-бомбардировщиков слегка заблудилась и, не обнаружив намеченную цель, атаковали первое, что попалось лидеру на глаза. Таковой мишенью оказался спешащий куда-то поезд, буквально облепленный артиллерийским башнями со всех сторон.

Не смотря на громкий стук колес и рев дизельного двигателя, Геркан прекрасно различил звук работы счетверенных 14,5-мм пулеметов, что размещались впереди и позади автоброневагона на укрытых мешками с песком обычных двухосных платформах. В основном такие зенитные установки предназначались для флота, но и армии они нет-нет, да перепадали.

Не прошло и десяти секунд с открытия огня зенитчиками, как впереди и вокруг бронепоезда начали раздаваться взрывы бомб, а после раздался жуткий скрежет, и всё внутри боевой машины перекосилось — это не успевший затормозить состав сошел с рельс, влетев прямо в образовавшуюся на путях воронку. Сам состав при этом вообще не пострадал. Только вот возвращать его обратно на рельсы было нечем, как нечем было ремонтировать и пострадавшие пути, отчего дальнейшее продвижение Александру пришлось проделывать пешком. Благо имелось понимание, где он оказался, и куда вообще надо двигать, чтобы оказаться в расположении 33-ей танковой дивизии — ближайшей к месту аварии. Вот, находясь на её КП, он и встретил впервые сухопутные войска противника.

Точно так же, как это полагалась делать в соответствии с Уставом РККА, немецкие пехотные дивизии первой очереди ринулись в бой сразу по завершении артиллерийской подготовки и связали собой все охранявшие границу советские стрелковые части. После чего, уже ближе к полудню, свои прокалывающие удары нанесли сконцентрированные в местах прорыва танковые части Вермахта, мгновенно прорвав растянувшийся от Балтики до Черного моря фронт во множестве мест. Именно в эти самые прорывы и устремились разведывательные батальоны моторизованных, танковых и кавалерийских дивизий лишь для того, чтобы вскоре вовсе перестать существовать, с ходу влетев в заранее подготовленные позиции второй линии заранее выстроенной обороны.

Понятно, что устроить эту самую оборону вообще по всей протяженности границы, нечего было и мечтать. На это не хватило бы никаких ресурсов даже у СССР. Но вот на всех главных шоссе, проселках, лесных дорогах и близ железнодорожных путей сделать это оказалось более чем по силам. Ведь не могли же сами наступающие немцы снабжать свои войска исключительно по воздуху! Им, дабы не остаться без снабжения, требовалось брать под свой полный контроль все подъездные пути. Что они, собственно, и демонстрировали, прорываясь вглубь советской территории. Точнее говоря, попытались продемонстрировать. Однако в это воскресенье, что красные командиры, что красноармейцы, не встретили их с голыми руками и даже без портков. Нет. В этот раз встретили их, как надо.

Вот и полегли почти в полном составе разведбаты немецких дивизий, не обладающие вовсе никакой тяжело бронированной техникой. Они, натыкаясь тут и там на обстрел из 14,5-мм противотанковых ружей, 76-мм безоткатных орудий и старых 45-мм противотанковых пушек, не говоря уже о чём-то более солидном, полностью сточились уже на подходе к основным позициям второй линии обороны. Слишком уж сильно успели потрепать их бойцы выдвинутых вперед стрелковых батальонов, которым ставилась задача как раз мешать продвижению вражеских разведывательных подразделений. Германские колесные и полугусеничные броневики с бронетранспортерами попросту не предназначались для действий в условиях применения противником столь огромного количества противотанковых средств, сколько оказалось на руках у бойцов РККА. Потому дальнейшее продвижение немецких войск зачастую шло без проведения предварительной разведки. Либо же вели её линейные батальоны. Потому следом наступил именно их черед нести потери. В том числе и батальонам танковых полков.

В этой реальности никто не спешил кидаться на них в яростную, но откровенно глупую, встречную атаку. Нет. Что советские противотанкисты, что советские танкисты, действующие по совершенно новым уставам, встречали их исключительно огнем из тщательно подготовленных засад. Свыше 22 тысяч танков и самоходок, что своих, что трофейных, имелось у немцев к началу войны. Из них 14 тысяч лучших машин оказались брошены в бой против Советского Союза по всей линии фронта. Из них каждый десятый оказался уничтожен или же подбит уже на подступах к первой и второй линиям советской обороны. Естественно, к откровенному шоку немецкого командования. Не так, ой не так, они представляли себе нанесение первого неожиданного удара по «спящим русским». Да и наличие огромного количества 57-мм и 76-мм противотанковых орудий у РККА, способных поражать с солидной дистанции любой немецкий танк, стало для многих командиров Вермахта немалым шоком. Ведь льющаяся отовсюду пропаганда изо дня в день рассказывала им о том, что СССР вообще и Красная армия в частности являлись лишь колоссами на глиняных ногах, но никак не достойным противником.

Да, не любила германская верхушка доводить до рядовых исполнителей реальное положение дел в мире. Что ни говори, а заставить какого-нибудь среднестатистического Ганса или Курта, идти в бой против давным-давно устаревшего Т-26Э или Т-27 с его картонной противопульной бронёй, виделось куда более простым делом, нежели кидать их против вовсе непробиваемого Т-54. Но, пропаганда пропагандой, а реальность оказалась реальностью. И пошли потери! Ранее немыслимые вовсе!

— Ты смотри, что творят, что делают! — эмоционально воскликнул какой-то боец из комендантского взвода, который, как и все собравшиеся на КП дивизии, с азартом наблюдали за разразившимся в небесных высях сражением.

Если на протяжении всей первой половины дня красноармейцы и краскомы могли наблюдать лишь вражеские самолеты всех классов и размеров, с которыми время от времени вступали в бой советские истребители, то ныне в небесах гудели сотнями моторов не менее двух бомбардировочных полков ВВС РККА. И вся эта сила, прикрываемая не менее чем полусотней истребителей, направлялась в сторону границы, явно имея своей целью нанести встречный визит вежливости германским авиаторам. А может быть, они выдвинулись по душу немецких снабженцев, ведь при начале столь масштабного наступления командование Вермахта обязано было рискнуть выдвинуть дивизионные и армейские склады как можно ближе к границе. Иначе на не самых лучших польских дорогах образовался бы кромешный ад для сотен тысяч грузовиков и запряженных лошадками повозок.

Вот только пилоты Люфтваффе тоже не щелкали носом и выдвинулись на перехват явно предварительно обнаруженных советских бомбовозов. Причем было хорошо видно и слышно, что атаковали СБ-2 и Ту-2 немецкие реактивные Ме-262, которым не было суждено стать тем самым вундерваффе, что могло бы принести безоговорочную победу Третьему рейху. Да, они были очень шустрыми при нанесении первого удара. Да, они несли в носу по четыре автоматических пушки, что обеспечивали кучный, плотный и потому убийственный огонь. Но после совершения любого резкого маневра их скорость падала настолько, что поршневые истребители вроде И-25 и Ла-9 вполне себе могли сравниться с ними. Тогда как снова разгонялись эти мессершмитты очень нехотя. Изрядно привередливая камера сгорания их реактивных двигателей банально не позволяла пилотам подать рычаг газа до упора из-за огромной возможности возникновения пожара внутри мотора. Потому их главной тактикой являлось — ударил-убежал. Вступать в маневренные бои им было категорически противопоказано.