Старуха охнула и за сердце схватилась. Мигом обретая самый, что ни на есть обиженный вид.
— Сынок, родненький, да что же на тебя сегодня нашло? Чего это ты приблудную дочь защищаешь? Может сглазил кто?
— Не открываете значит! — протянула Елена по другую сторону двери, а затем скомандовала: — ломай.
Никто даже слова молвить не успел, как дверь разлетелась в щепки и на пороге возник рослый и крепкий, светловолосый мужик.
— Святые небеса, какой же он красавчик! — донеслось из-за спин родственников.
Немая сцена и Забава бежит к Горынычу словно зачарованная, щечки розовые, дыхание сбилось, глазки мечут такие горячие взгляды, что всем неудобно делается.
— Посторонись! — рявкнула Елена и на бреющем проскользнула в двери, следом затаскивая торговку, а последней ввалилась Алёнушка.
— Как это понимать? — стукнула тростью по полу Душица Власовна и вперила свой грозный взор в лицо законоведа.
Но в крови Елены резвился хмель, а потому барышне и море было по колено.
— Бабушка-змиевна и ты тут. Ик…
Стало тихо, семейка Ясневых обалдела, аж дар речи потерялся и никак найтись не может, родственнички все как один стоят и глазами хлопают.
— Так это ты ко мне свататься? — пришла в себя Забава и давай Горынычу глазки строить. Тот замер в недоумении и в том была его ошибка ибо Забава времени даром не теряла и быстренько Радмира под руку схватила и коршуном вокруг вьется.
— Дочь моя… — растерянно проговорил боярин Яснев, при этом косясь глазом на Аленушку. — Как понимать твое поведение? И кто эти люди?
— А что тут понимать, расстроена я… Сил моих больше нету. Семейство ваше мне совсем житья не даёт.
— Следи за словами, нахалка! — рявкнула старуха.
— Тихо, я хочу послушать, что дочь скажет!
— Да, чего ж она может сказать, врать будет с три короба. На все готова лишь бы сестре праздник испортить, — нахохлилась Акулина, а сама то и дело торговку взглядом прожигает.
— Тихо я сказал! Так о чем же ты рассказать-то хочешь?
— Я… Ик… — замешкалась Елена, хмель в крови мешал четко формулировать мысль.
— Боярин Яснев, что же ты дочь свою совсем не бережешь! — слово взяла Алёнушка и вышла наконец на свет. А остальные как ее разглядели, так и заохали.
— Еще одна сестрица что ли? — нахмурилась Забава.
— Да, сколько же у тебя баб на стороне-то было? — это уже Акулина причитать изволит, а исподтишка купчихе все знаками чего-то сказать пытается.
— Хватит руками размахивать, к вашему роду я никакого отношения, хвала богам, не имею. Мне за подругу обидно. Вот вы, боярин, почему дочь сегодня из острога не забрали?
— Что и ты сегодня закон нарушила? Помрачнел Архип Яснев и брови свои густые нахмурил.
— Ничего подобного! — возразила Елена и голову вверх подняла, да рядом с Алёнушкой встала. — Эти вот две, — кивок в сторону мачехи с дочуркой, — в лавку ввалились и давай там шороху наводить, будто контрабандисты какие…
— Да, что ты такое говоришь! — воскликнула Акулина.
— Последние крохи ума растеряла на этой своей работе, — фыркнула Забава и глазки на Радмира скосила.
— Барышня, я не к вам, — довольно резко заявил Горыныч, а затем отцепил ее пальчики от своего локтя и отступил на несколько шагов назад.
— Как это не ко мне? — недоумевала сестрица.
Она к смотринам старательно готовилась, сарафан самый яркий напялила, а под низ камисовую рубаху поддела, ежели в нужной стороне от света встать, то суженый сможет все прелести сразу на глаз оценить. А ежели вдруг не доглядит чего, так сарафан специально был сшит на размер меньше, чтобы все, что надобно, выпирало в лучшем свете. А заодно сразу видно ее желание поскорее выйти замуж, а тут такой красавчик на пороге, надо ловить и окольцовывать.
— Тогда кто вы такой и что забыли в доме боярина Яснева? — подняла вопрос старуха. Молодец хоть и был хорош собой, но ведь сразу ясно по знатности Ясневым совсем не ровня.
— Так он со мной, для храбрости! — воскликнула Елена и ударила себя кулаком в грудь. — А ещё с нами — она! Та самая владелица лавки, где мачеха с сестрицей чуть было погром не учинили.
— Так это все ты виновата! — воскликнула Акулина. — Явилась туда, где добропорядочные люди…
— И что? Я законовед и могу ходить, где захочу невзирая на происхождение! А вот вы упали просто ниже некуда! Подговаривать обычных торговцев, чтобы меня оклеветать! Да это просто верх глупости!
— Что? Да кому ты нужна, девка приблудная! — Акулина ухмыльнулась и руки на груди сложила. — Небось хочешь денег у отца попросить, вот и прикидываешься жертвой. И эту тоже подбила! — мачеха бросила в сторону торговки уничижительный взгляд.
Горыныч тоже глядел на хозяйку лавки и ждал, женщина молчала оттого лицо Радмира делалось все мрачнее.
— Придется к начальству с докладом идти, — бросил он ни к кому не обращаясь.
Но торговка намек поняла правильно, слезы с глаз хлынули, а она сама на колени бухнулась и давай причитать:
— Боярин, миленький, спаситель ты наш, справедливый и отходчивый. Прости меня грешную, каюсь, Чернобог попутал. Доносила я на дочь твою по справедливости и не очень. За то от боярыни злато получала, не могу я так больше, — торговка рыдала навзрыд, ещё бы за клевету штраф полагается и весьма немалый.
— Нет, ну вы посмотрите на нее! — Акулина даже в самой паршивой ситуации пыталась сохранить лицо. — Сговор же невооружённым глазом видно!
— Гнать этих обманщиц отсюда! — рявкнула старуха.
— Пожалуй, я позову служителей порядка, — изрёк Мстислав.
— Стоять, — скомандовал боярин и в комнате стало тихо все на него воззрились. Старик глядел то на торговку, то на дочь. Это было впервые, когда Елена пришла к нему с жалобой, а до сего дня она молча сносила все придирки Акулины. Боярин шагнул вперед и задумался, как бы выяснить правдивость слов торговки.
— Скажи-ка уважаемая, а сколько золота тебе давала моя супруга?
Люди могут врать, а вот с цифрами оно куда сложнее.
— Десять полновесных золотых, — без запинки призналась хозяйка лавки.
— Вот как! — мрачный взгляд боярина скользнул по бледному лицу Акулины. — Учетную книгу мне сюда, да поживей! — рявкнул хозяин дома и весь терем пришел в движение. Забегали слуги, поползли шепотки и вот спустя минуту боярину с поклоном вручили большую и толстую книгу, куда вносились все расходы.
Душица Власовна кинула взгляд на дочь, узрела, как та нерешительно пальцы на руках заламывает и все поняла.
— Сынок, ну что же ты при чужаках-то… Давай проведем гостей и мирно побеседуем, — голос старухи стал ласковым, медовым. — Нечего ссор из избы выносить.
Яснев покосился на Душицу Власовну и губы поджал.
— Вот с этим делом разберемся, а остальное в семейном кругу решим!
— Дорогой, — Акулина по жесту матери ринулась к супругу, под руку лезет, глазки ему строит. — Чего ж ты за книгу схватился, думаешь найдешь там эти несчастных десять золотых? Да, будет тебе, вранье это все, клевета…Еленочка, просто сестрице завидует, ведь та совсем скоро замуж выйдет да еще и за знатного купца. А на ее прелести только обыкновенный стражник повелся. Вот она из зависти козни строит… Сам подумай, стала бы я так с падчерицей поступать?
— Простой стражник, — протянула Аленушка, ее сладкий голосок в дребезги разбил наваждение, которое творила Акулина, отвлекая внимание супруга.
— А ты девка в чужой разговор то не встревай или же родители манерам не обучали? — велела старуха.
— Обучать-то обучали, вот только я страсть, как справедливость люблю! А моя подруга постоянно из-за вас страдает, — в голосе Аленушки не было ни единой гневной нотки, только сладость лилась из ее уст патокой, оттого боярин к этому чарующему голосу брал да прислушивался, чего обычно никогда не делал. — Только и успеваю ее из острога вытаскивать? Что же вы совсем о репутации дочери не печетесь… Только за прошлый месяц мы там встречались шесть раз, уму непостижимо. Боярин, миленький, ни о чем более просить не смею, только о справедливости.
