Я тяжело сглатываю, пытаясь найти свой голос.

— Это было в понедельник, — шепчу я, и резкий ветерок развевает мои волосы по лицу, пока я говорю. Его палец ловит один из локонов, скользит по его длине, прежде чем он отпускает его, и это посылает еще один толчок тепла по моему позвоночнику по причинам, которые я даже не могу объяснить.

Этот мужчина делает со мной то, что я не считала возможным. Я не думала, что это реально. И я хочу большего, даже если какая-то глубинная, инстинктивная часть меня кричит, что в нем тоже есть что-то опасное. Что-то первобытное, дикое, чего я не замечаю.

На что я реагирую, хотя вместо этого мне следовало бы убежать.

— Ты мог бы написать с тех пор, — справляюсь я. — Ты мог бы сказать мне. У тебя было еще четыре дня…

— Я хотел лично объяснить, что…

— Иван? — Сладкий лирический голос доносится с балкона, когда дверь открывается прежде, чем Иван успевает закончить предложение, и мое сердце падает к ногам.

У меня нет права ревновать. Вообще никакого. Я знаю это, я говорила ему, что не хочу быть эксклюзивной, и все же мой желудок скручивается от женского голоса, от вида женщины, выходящей на балкон.

Она великолепна, светлые волосы уложены в мягкую прическу в виде косички, которая закручивается вокруг лица, подчеркивая его тонкие черты. Она по-женски стройна, одета в мерцающее розово-золотое платье с квадратным вырезом и талией-пеплумом, призванным создать иллюзию бедер. Она смотрит на Ивана с любопытством, но без ревности, и это заставляет меня задуматься, что здесь происходит.

— Нам пора возвращаться на вечеринку. — Ее голубые глаза скользят по мне холодным оценивающим взглядом, и у меня сводит желудок.

— Мне тоже. — Я отрываюсь от Ивана и бегу к двери, даже когда слышу, как он зовет меня по имени. Но я не могу остановиться. Даже если у меня нет права расстраиваться, я расстроена, и я не могу выслушать объяснения, какими бы они ни были. После того, как я увидела Нейта с его подругой на сегодняшний вечер, я не могу выслушивать объяснения о том, почему Иван здесь с другой женщиной.

С той, о которой он мог бы предупредить меня, но не сделал этого. Он мог бы предупредить меня обо всем этом.

Дверь захлопывается за мной, и я пытаюсь ускорить шаг, но сильные мужские пальцы внезапно обхватывают мое запястье, оттаскивая меня назад. Я чувствую запах одеколона Ивана, и страх и желание сталкиваются в моей груди, заставляя меня задыхаться, когда он тянет меня назад.

Из чистого инстинкта я пытаюсь вырваться, и в момент борьбы чувствую, как его ботинок наступает на подол моего платья, и звук разрыва прорезает густой воздух между нами. Я замираю и поворачиваюсь к нему лицом, когда он прижимает меня к стене лестничной площадки.

— Ты порвал мое платье, — шепчу я. — Оно было дорогим. Сара купила его для меня, а теперь…

— Я заплачу за него. Сколько бы оно ни стоило. — Он придвигается ближе, тесня меня, и мой пульс учащается, трепеща в горле. Так близко я чувствую не только его одеколон, но и его кожу, теплую и мускусную, его мужественный запах заполняет все мои чувства. Его тело прижимает меня к стене, горячее и твердое, его руки лежат на моих бедрах и скользят по ребрам.

— Я не хочу, чтобы у тебя возникло неправильное представление, — шепчет он, глядя в мои своими темно-синими глазами. Его бедра прижимаются ближе, и я прикусываю губу, подавляя звук, который мне хочется издать, когда он прижимается к моему бедру. Он твердый, толстая, твердая линия на фоне ткани его костюма и моего платья, и я с жаром понимаю, что он большой. Больше, чем любой мужчина, с которым я была раньше.

— Неправильное представление о чем? — Я слышу горечь в своем голосе. — О том, что ты здесь с другой женщиной?

— Ты могла быть здесь с другим мужчиной. — Его руки скользят вверх, чуть ниже моей груди, пальцы сжимают ее, и он крепко прижимает меня к себе. Мой пульс бешено бьется, сердце на грани того, чтобы выскочить из груди. Никто еще не прикасался ко мне так. Я никогда не чувствовала себя такой беспомощной, такой загнанной в ловушку, и такой полностью, до предела возбужденной.

Если бы Иван попытался трахнуть меня на этой лестничной площадке прямо сейчас, я не уверена, что сказала бы ему нет.

— Ты сказала, никакой эксклюзивности. — Его темные глаза блестят. — Разве это не так?

— Да, но… — Я пытаюсь сглотнуть, во рту пересохло. В голове туман. Я не могу думать о том, как его твердый член упирается в меня, как его руки гладят меня по ребрам, как будто он хочет почувствовать меня через шелк моего платья. Как будто вместо этого он представляет себе ощущение моей кожи на своих ладонях. — Я…

— Ты ревновала. Потому что, хотя ты и не можешь этого признать, ты хочешь, чтобы я был только твой. — Он наклоняется, его рот скользит по моему уху, и мне требуется все, чтобы не застонать. Мои колени словно превращаются в воду, и только вес его тела, прижатого ко мне, удерживает меня в вертикальном положении. — Но у меня для тебя хорошие новости, Шарлотта. На самом деле мне плевать на женщину, которая будет со мной сегодня вечером.

— Ты… — Я моргнула, пытаясь осмыслить это в своем затуманенном похотью сознании. — Так почему же ты здесь с ней?

Иван поднимает одно плечо, небрежно пожимая плечами.

— Семейные обязательства. Легче сказать отцу «да», чем «нет». Я действительно хотел сказать тебе об этом за обедом, пока тебе не пришлось бежать, чтобы избежать именно этого. Хотя… — Его бедра снова покачиваются на мне, и моя голова откидывается к стене, а с губ срывается задыхающийся вздох. Я никогда не хотела, чтобы мужчина был внутри меня так сильно, как хочу его сейчас. Я хочу знать, каков он на ощупь, горячий и твердый, скользящий по моему животу, когда он целует меня, проникающий внутрь меня, когда я обхватываю его ногами. — Теперь я начинаю радоваться, что не сказал тебе, — пробормотал он, его губы снова пробежались по моему уху. — Потому что, если бы я сказал, не думаю, что мы были бы здесь вот так… — Его бедра снова прижимаются ко мне, и на этот раз я не могу удержаться от маленького, шепчущего стона, который вырывается из моих губ. — Вот так, прямо сейчас.

Его рот опускается к моим губам, когда он прижимается ко мне, и этот поцелуй не похож ни на что, что я когда-либо чувствовала раньше. Он жесткий, срочный, голодный, его рот поглощает мой, а его руки захватывают мои запястья и прижимают их к стене, полностью удерживая меня в плену.

Мои губы расходятся под его губами, и его язык проникает в мой рот. На вкус он похож на вино, сухое и землистое, и мое тело непроизвольно выгибается в его руках, желая большего. Я никогда не знала, что поцелуй может быть таким, что от него мне станет жарко и одновременно дрожь, что мое тело напряжено и жаждет ощущений, которые я только представляла себе, что он будет таким мокрым, что я почувствую его нутром.

Его зубы захватывают мою нижнюю губу, и он коротко посасывает ее, его твердая грудь прижимается к моей, и он удерживает меня на месте, наши рты соединяются, когда поцелуй замедляется. Пульс бешено бьется в горле, и я поднимаю подбородок вверх, желая больше отчаянного, пожирающего поцелуя. Хочу больше его.

Но тут я слышу, как над нами щелкает дверь, и понимаю, что этот момент скоро закончится.

— Иван. — Этот музыкальный голос доносится с лестницы. — На улице холодно. И нам нужно вернуться на вечеринку.

Если не считать всего остального, то абсолютная беззаботность в ее голосе заставляет меня поверить ему. В этой женщине нет ничего, что могло бы навести на мысль о том, что она злится не только из-за того, что застала Ивана со мной на балконе, но и из-за того, что ей пришлось ждать на улице, пока он безрассудно целует меня на лестничной клетке. По правде говоря, похоже, ее это совершенно не волнует. Кажется, она слегка раздражена тем, что ее вечер прерван.

Иван отстраняется, тяжело дыша, его тщательно уложенные волосы разметались по лицу. Он проводит по ним пальцами, убирая назад, и смотрит на меня с таким жаром во взгляде, что у меня чуть ноги не подкашиваются.