Ничто из того, что я делал своей рукой, не доставляло мне такого удовольствия. Мои глаза закрыты так плотно, что я вижу цвета, пока мой член пульсирует, и сперма брызжет на мою руку, на бедра, возможно, оказываясь в местах, которые мне придется вытирать позже, пока я кончаю так охуительно сильно, что у меня кружится голова, как будто я собираюсь потерять сознание. Я выкрикиваю ее имя, когда кончаю, звук срывается с моих губ, когда все накопившееся удовольствие вырывается из меня, и я вздрагиваю, когда еще больше липкого жара растекается по моей руке. Не помню, чтобы я когда-нибудь кончал так сильно и так долго.

— Шарлотта, черт возьми, Шарлотта… — Я сильно трахаю кулак, мой сверхчувствительный член все еще извергается, затягивая кульминацию, пока мои яйца не начинают болеть и истощаться. Я никогда раньше не кончал так сильно от секса. После этого я чувствую себя туманно, дезориентирован, и это заставляет меня задуматься, каково это — трахать ее.

Мне впервые приходит в голову, что, возможно, не только я испорчу ее для кого-то еще.

Она портит меня для всех остальных.

Я тяжело сглатываю, моргаю, глядя на экран, и тянусь за салфетками, чтобы привести себя в порядок, но Шарлотта уже вышла из системы. То ли я слишком долго приходил в себя, то ли она пришла в себя и убежала от смущения, я не знаю.

Но что я точно знаю, так это то, что мне не терпится увидеть ее снова.

***

В понедельник утром, прислонившись к стене на противоположной стороне улицы, я снова наблюдаю, как она идет на работу в свое здание. Когда она и Джаз исчезают из виду, я отправляюсь вниз по улице в кафе, пью кофе и вожусь с ноутбуком, пока не доберусь до ее кафе и не притворюсь, что снова встречусь с ней за обедом. Я не успеваю ничего сделать — все, о чем я могу думать, это о ней, о прошлой ночи и о нашем свидании в эти выходные. О том, что я не знаю, как долго смогу продержаться, чтобы не затащить ее в постель. Желание обладать ею в реальности быстро превосходит то удовлетворение, которое дают мне ее фантазии в Интернете, и мне нужно больше.

Но это не отменяет того факта, что больше — это отвлечение.

Сейчас я должен думать о гала-ужине в пятницу и о том, как помешать отцу продать Сабрину Петрову в сексуальное рабство. Я должен думать о том, как сорвать его план и передать информацию агенту Брэдли, не попавшись при этом. Я должен разработать сложный, безошибочный план, который не приведет к тому, что Сабрина пострадает, а я окажусь не на том конце охотничьего ножа Льва.

Вместо этого я думаю о том, какова Шарлотта на вкус на моем языке и будет ли ее остальная часть такой же мягкой, как ее киска на моих губах.

В одиннадцать я отправляюсь в кафе L'Rose. Шарлотты там еще нет, как и ожидалось, и я устраиваюсь поудобнее, пролистывая статьи на телефоне, в то время как сервер приносит мне пиво и закуску из шпинатного соуса с чипсами из лаваша. Я не ем их, оставляя там, чтобы создать впечатление, будто я только что пришел пообедать.

Вскоре после полудня, как обычно, входит Шарлотта. На этот раз она одна, и мой пульс учащается. Я уже был готов прервать их с Джаз, но так даже лучше. Это дает мне повод подойти и заговорить с ней.

Как только она усаживается со стаканом лимонной воды, я встаю и подхожу к ее столику. Она поднимает глаза на мои шаги, и я улавливаю в ее выражении лица едва заметный намек на тревогу в тот момент, когда волнение берет верх.

Я точно знаю, что это. Это ее подсознание говорит ей, что я опасен, что в этот момент она — добыча. Что она должна бежать, а не делать то, что она делает, — приглашающе улыбаться, пытаясь подавить явное волнение.

— Ты снова здесь. — Она прикусывает губу. — Джаз сегодня работает и в обед. Не хочешь присоединиться ко мне?

— Не могу отказать. — Я легко опускаюсь на стул напротив нее, как будто в этом нет ничего особенного или странного. Просто счастливое совпадение.

— Ты уже дважды приходишь сюда в мой обеденный перерыв. Если бы я не знала лучше, я бы подумала, что ты меня преследуешь. — Она говорит это с дразнящей ухмылкой, достаточно легкомысленной, чтобы я понял, что она шутит. Это успокаивает мгновенный всплеск тревоги, который я почувствовал, подумав, что она может меня вычислить.

Но это не так. Она даже не пытается найти здесь что-то неправильное. Она доверяет мне больше, чем следовало бы, и это посылает во мне искру вины. Не то чтобы я не знал, что поступаю неправильно.

Я просто слишком сильно хочу ее, чтобы переживать.

— Это не преследование, если ты обычно ешь в одном и том же месте. — Говорю я ей с той же легкой, дразнящей интонацией в голосе. — Кроме того, кто сказал, что я пришел именно к тебе? Здесь подают лучший сэндвич со стейком, который я когда-либо ел.

— Тебе стоит попробовать их куриный салат. — Она расслабленно откинулась на спинку кресла, ее зеленые глаза сверкают. Она невероятно красива, даже в таком виде, одетая в рубашку на пуговицах и темные джинсы, а ее волосы собраны в хвост. Мои мысли тут же переходят к картинкам этого хвостика, обернутого вокруг моей руки, ее, склонившейся над столом, как этот, пока я…

Я отмахнулся от них, прочищая горло. Мне нужно потрахаться. Ведь правда в том, что Шарлотта нравится мне не только тем, что она меня заводит. Просто сейчас мне трудно думать о том, как удовлетворить эту потребность с ней.

— Тогда я закажу его сегодня. — Я ухмыляюсь. — Попробую что-нибудь новенькое.

Я немного подчеркиваю последнюю часть, напоминая ей о разговоре за ужином в прошлый раз. И мне кажется, она это улавливает, судя по тому, как дергается ее рот.

— Хорошо, тогда. — Говорит она. — Я закажу сэндвич со стейком.

— Насчет того свидания со сбором яблок, — начинаю я говорить несколько минут спустя, когда наши заказы уже сделаны, и вижу, как ее лицо мгновенно опускается.

— Ты передумал, да? — Она пытается скрыть свое разочарование крошечным смешком. — Я чувствовал, что ты подумаешь и решишь, что это не твое.

Меня пронзает злость. Не на нее, а потому что, очевидно, с ней уже так поступали. Нарушали обещания, потому что какой-то парень решил, что его удовольствие важнее ее, всегда. Разочарование от того, что ее желания никогда не ставились во главу угла. Очевидно, что ее уже не раз подводили.

Теперь это прекратится.

— Вовсе нет, — заверяю я ее, и вижу, как мгновенно светлеют ее глаза. — Я просто хотел сказать тебе, что у меня есть планы на пятницу вечером. Кое-что, от чего я не могу отказаться. Поэтому я хотел спросить, свободна ли ты в субботу для нашего свидания. Сбор яблок, выпечка пирогов, кино в кинотеатре, все дела.

Шарлотта смеется, берет салфетку и бросает ее в меня.

— То, что это обычный кинотеатр, не значит, что ты должен говорить об этом так грубо. Ты хоть раз был в кинотеатре?

— Конечно, был. — Я ухмыляюсь. — Я богат, но я не какой-то затворник. Или знаменитость, которой нельзя появляться на публике.

На самом деле я уже давно не ходил в кино. Я не могу сказать Шарлотте, что не был там с детства, когда на свои карманные деньги тайком уходил и прятался в кинотеатре на целый день, смотря фильм за фильмом, чтобы избежать холодного неодобрения мачехи и издевательств братьев. Я не могу сказать ей, что запах старой обивки и попкорна с маслом кажется мне убежищем.

Но меня удивляет то, что я этого хочу. Впервые в жизни я обнаружил, что хочу полностью открыться ей. Показать ей все темные уголки себя, которые я скрывал все эти годы. Я хочу не просто раскрыть ее полностью, чтобы узнать ее лучше, чем кто-либо другой, я хочу, чтобы она раскрыла и меня. И это пугает меня настолько, что я чуть не встаю и не отменяю все это.

Одержимость Шарлоттой достаточно опасна. Влюбиться в нее таким образом будет катастрофой для нас обоих.

Сервер приносит наши сэндвичи, и Шарлотта улыбается, протягивая половину своего. Мой желудок слегка урчит — стейк, айоли, голубой сыр и авокадо с щедрой порцией соуса — именно то, что я хотел сегодня. Но спонтанное веселье от того, что мы поменялись заказами, лучше, чем это.