Бармен бросает на меня один взгляд, затем выпрямляется и расставляет рюмки перед ожидающими клиентами, после чего начинает деловито полировать стаканы. Я одет небрежно, в черные джинсы и тонкий черный балахон, образ завершают военные ботинки, но, полагаю, одного из сыновей босса не перепутаешь. На заднем сиденье наверняка висят наши фотографии — для сравнения или для использования в качестве доски для игры в дартс.

Видит Бог, я достаточно часто использовал фотографию своего отца таким образом.

Я скольжу в кабину по потрескавшейся зеленой коже. Мужчина поднимает голову, и я вижу гладкое, почти мальчишеское лицо, двухдневную щетину, темные, почти черные глаза.

— Кариев, — говорит он ровно, и я киваю.

Ирония судьбы в том, что в этом месте я встречаюсь с поставщиком моего отца. Наркотики для вечеринок, высокооктановый кокс, молли и ЛСД — все это будет продаваться по самым высоким ценам в заведениях моего отца другими дилерами, которые получат свою долю. Этот человек, вероятно, стоит столько же, сколько и я, но мы сидим здесь, в этом мрачном баре. Затхлый, кислый запах едва перекрывается резким ароматом лимонного очистителя и нового алкоголя, а музыкальный автомат приглушенно играет то, что выбрал бармен или кто-то из завсегдатаев. В данный момент это что-то из Linkin Park, что мне не нравится. Звук раздражает.

— Мой отец хочет, чтобы груз был доставлен к этим выходным, — тихо говорю я ему. — Чтобы доставить и раздать другим дилерам. У нас не хватает товара, поэтому он хочет, чтобы в этот раз объем был больше. Клубы «Черная кошка» и «Фантазия» продали в два раза больше, чем мы ожидали.

Мужчина поднимает стакан с водой и делает глоток.

— У меня столько же, сколько и в прошлый раз. Он хочет получить его в эти выходные, но хочет больший объем? Тогда ему придется и заплатить больше.

Я знаю, что он прав, когда говорит об этом. Мой отец тоже навязал мне эту идею, и я прекрасно понимаю, что это большая просьба. Я также знаю, что он поставил меня в такое положение, чтобы посмотреть, что я буду делать.

— Он заплатит за товар по обычной цене. Никаких дополнительных сборов.

Мужчина хмыкает.

— Если просишь что-то в спешке, то платишь дороже. Кариевский пахан должен это знать.

Он и вправду знает. Я медленно выдыхаю через сжатые губы, досадуя, что вообще здесь нахожусь, досадуя, что имею дело с ситуацией, которую, как я знаю, мой отец намеренно усложнил.

— Я посыльный. — Говорю я категорично. — Я говорю тебе, чего хочет Дмитрий и что он даст. Все, что мне нужно, — это чтобы ты кивнул и сказал да.

— Ты не посыльный. — Мужчина откидывается назад, давая мне еще раз взглянуть в эти почти черные, тревожные глаза. Он скрещивает руки на груди, и внезапное движение материала его рубашки дает мне возможность увидеть, где спрятан его пистолет — по крайней мере, один. Я никогда не вхожу в ситуацию, не полагая, что мне известно все оружие, которое кто-то имеет при себе, и до сих пор я всегда уходил живым. Возможно, это одна из причин.

— Ты сын Кариева, — продолжает он. — Так что не надо мне говорить, что ты не в том положении, чтобы торговаться или идти на уступки, потому что это так.

Меньше, чем ты думаешь. Я не Лев, чтобы пользоваться ухом и доверием отца. Даже Льву достаточно один-два раза ошибиться, чтобы потерять эти вещи. Если я сделаю выбор, который не понравится отцу, я за него заплачу. Я мало что могу сделать в этой ситуации, особенно когда уверен, что Дмитрий не намерен ни за что платить срочную плату.

Но я также не хочу, чтобы этот человек думал, что я одноразовый или бессильный. В таких ситуациях всегда разыгрывается не та карта.

— Никаких уступок быть не может. — Говорю я ему ровным тоном. — Цена есть цена. Я здесь, чтобы обсудить логистику, а не переговоры.

— Это стало переговорами, когда ты сказал, что Дмитрий хочет больше товара. Это тридцатипроцентная наценка за срочный товар, Кариев. Если ты хочешь попробовать договориться об этом, то всегда пожалуйста. — Он улыбается мне, и я чувствую, как у меня сжимается челюсть.

— Как ты смотришь на то, чтобы вести переговоры не с той стороной моего клинка? — Я рычу, наклоняясь и сохраняя низкий голос.

Мужчина усмехается.

— Ты не собираешься меня убивать. Я знаю, как много вашего товара я поставляю. Твои предприятия не справятся с этим. И ты думаешь, что слухи не распространятся? Что у меня нет ушей и глаз, которые знают, где я сейчас? Не так-то просто найти другого поставщика, если ты убил такого, как я.

Я двигаюсь быстро, как поражающая змея, выхожу из своей части кабинки и в мгновение ока оказываюсь в его. Я тесно прижимаюсь к нему, не давая ему возможности достать оружие, и хватаю его за руку, разворачивая ее, чтобы вдавить его в угол будки.

Другой рукой я освобождаю свой нож и прижимаю его к ноге.

— Угрозы и деньги творят чудеса, — пробормотал я, мой голос звучит очень низко. Достаточно низко, чтобы никто больше не услышал. — Может, я и не могу тебя убить, но могу взять кусочек. Немного крови. Фунт плоти, чтобы компенсировать твое вымогательство.

Я уже знал, что не смогу его убить. В этом он прав. Не существует мира, в котором мы могли бы уничтожить одного из главных криминальных распространителей в Чикаго и не пострадать от удара, худшего, чем оплата его вымогательств. Но я также знаю, что угрозы в его адрес могут сойти мне с рук. И все, что произошло до сих пор, только разозлило меня настолько, что я решил довести дело до конца. Манипуляции отца, высокомерие этого человека, тот факт, что время все ближе и ближе к тому моменту, когда я должен встретиться с Шарлоттой, а эта встреча грозит помешать этому.

— Я снижу цену до двадцати пяти процентов, — усмехается он, и мое терпение лопается.

Одним быстрым движением я направляю нож под стол, вдавливая острие в складку его бедра.

— Никаких сборов не будет. Партия будет готова к воскресенью, а к следующим выходным мы начнем продавать ее в наших клубах. Или я позабочусь о том, чтобы в обозримом будущем ты не только ходил смешным, но и не пользовался никакими привилегиями, связанными с посещением некоторых из закрытых клубов? Понятно? — Я наклоняю нож, прижимая его к краю члена, и мужчина корчится.

Я чувствую его негодование.

— Ты заплатишь за это, — шипит он сквозь зубы, и я холодно улыбаюсь.

— Нет. Не заплачу. Потому что, если что-то изменится из-за этого маленького разногласия, я начну подсчитывать, сколько пальцев тебе нужно, чтобы делать свою работу. — Я вдавливаю нож чуть сильнее, настолько, что чувствую, как джинсовая ткань его джинсов начинает поддаваться под его кончиком.

— Пошел ты, Щенок, — рычит он. — Расплата будет, Кариев. Я тебе это обещаю. Так или иначе.

Он не русский, и русский у него плохой, но я все равно понимаю, что он сказал. И это меня чертовски бесит.

— Сейчас меня волнует только то, что ты сделаешь то, ради чего я пришел сюда. — Я остаюсь на месте, его рука вывернута назад, нож вдавлен в пах. — Мы закончили переговоры?

— Закончили. Убери этот гребаный нож от моего гребаного члена, и я прослежу, чтобы все было сделано. — Он смотрит на меня так, будто хочет плюнуть мне в лицо, но больше ничего не делает.

— Наконец-то. Наконец-то, блядь, хоть немного уважения. — Я ухмыляюсь, забираю нож и отхожу от него. — Твои деньги будут выплачены при доставке. У меня будет парень с наличными для тебя.

Я точно не собираюсь быть этим парнем. У меня сегодня свидание, а эта встреча и так затягивается.

К тому времени, как я вернулся к себе домой в город — я попросил водителя забрать меня сегодня утром, потому что мне чертовски не хотелось, чтобы отец узнал что-нибудь о моем другом доме, у меня будет едва достаточно времени, чтобы подготовиться к свиданию с Шарлоттой. Я оставил одежду в пентхаусе, решив, что если мне повезет привести ее домой сегодня вечером, то я захочу убедиться, что здесь все именно так, как я хотел бы.

У меня есть постоянная домработница, которая приходит и следит за чистотой, я редко бываю здесь настолько, чтобы устраивать беспорядок, но все равно проверяю, чтобы мои указания выполнялись. В стойке у холодильника стоит хорошее вино, все аккуратно и упорядоченно, а постель заправлена свежим бельем. Я зажигаю свечи в гостиной и спальне перед тем, как пойти в душ, — хочу, чтобы все выглядело так, будто здесь живут. Думаю, она заметит что-то подобное, если помещение будет казаться затхлым и холодным, как будто в нем часто не живут.