И он великолепен. Я не могу расстраиваться из-за того, что он высказывает свое мнение о моей внешности, когда по крайней мере три четверти причин, по которым я не попросила его уйти или не встала, чтобы уйти самой, — это то, насколько он красив.

Другая четверть — потому что он мне тоже интересен.

— Расскажи мне что-нибудь о себе. — Улыбка не сходит с его губ, и он делает глоток воды, выражая откровенное любопытство. — Чем ты занимаешься?

— Я работаю на соседней улице. В ИТ-отделе. — Я пока не уверена, что хочу называть ему реальное название своего места работы, хотя это было бы довольно легко найти. Он может просто найти меня на LinkedIn. Но если этот человек собирается копать информацию обо мне, я, по крайней мере, хочу заставить его приложить некоторые усилия. — А что насчет тебя?

— Я независимый подрядчик. — Он ухмыляется. — Это просто модный способ сказать, что я не очень хорошо отношусь к рутине, но я люблю деньги, поэтому я научился быть сам себе начальником. В основном я занимаюсь техническими вопросами. Немного финансов. Многое из этого закрыто за NDA, так что я не могу рассказать тебе слишком много.

Уклончивость заставляет меня нервничать. Но это не редкость. Есть части моей работы, о которых я не могу говорить. Сара, еще одна из нашей группы подруг, работает в FDIC. Она не может рассказать нам о большей части своей работы, и у нее есть ноутбук, за который она сядет в тюрьму, если кто-то, кроме нее, посмотрит на него. Есть множество законных профессий, о которых нельзя говорить свободно. Я могу понять необходимость соблюдения конфиденциальности, когда речь идет об этом.

— Но расскажи мне что-нибудь более интересное, чем просто то, чем ты занимаешься на работе, — добавляет он. — Как насчет хобби? Что тебе нравится делать, когда ты не работаешь?

— Я… ну, я хожу в спортзал. Йога, кардио, все такое. Ничего особенного. У меня есть постоянное воскресное свидание за поздним завтраком с подружками. Я люблю читать. — С каждым словом я понимаю, как скучно звучит моя жизнь. Никаких разговоров о путешествиях, походах в новые рестораны или о чем-то даже отдаленно захватывающем. Я бы не стала винить его, если бы он просто встал и ушел.

— Спокойная жизнь. — Он улыбается. — Звучит расслабляюще.

Я на мгновение сужаю глаза, пытаясь понять, не смеется ли он надо мной. Не похоже, что это так.

— Что ты любишь читать? Я сам неравнодушен к детективам. И мне нравится хороший паранормальный триллер.

Я не могу сдержать легкую дрожь, которая пробегает по мне при этих словах.

— Меня легко напугать, — признаюсь я. — И мне не очень нравятся напряженные книги. Я читаю много… наверно, женскую фантастику. Истории о семьях, сюжете поколений и тому подобное. Не напрягающие.

— А твоя работа особенно напряженная? — Он смотрит на меня с любопытством.

— Нет, — признаю я. — Наверно, я просто не люблю волноваться. Мне не нравится напряжение. — Я не знаю этого человека достаточно хорошо, чтобы объяснить ему то, что я поняла о себе — что я постоянно тревожусь в повседневной жизни, что я всегда хочу угодить другим, быть хорошим другом, партнером и сотрудником, которым, как мне кажется, я должна быть. Мысль о том, что мне нужно напрячься, почувствовать напряжение или страх при занятии своим хобби, вызывает у меня тошноту. Когда я остаюсь одна, я хочу чувствовать покой.

Кроме…

В «Маскараде» я не чувствовала покоя. Я чувствовала себя вне своей зоны комфорта. Вытолкнутой из нее, действительно, как птичка, которая учится летать. Страшно, откровенно говоря. Но к концу… К концу я чувствовала себя так, будто из меня выжали напряжение всей жизни. Как будто вся эта подготовка, все это напряжение и нервозность стоили того, чтобы получить изысканное удовольствие, которое я испытала в конце. И теперь я начинаю думать, что хочу продолжать работать над собой. Начиная с этого странного обеденного свидания.

— Ты выглядишь так, будто находишься за миллион миль отсюда, — комментирует Иван, и мое внимание возвращается к нему, когда я чувствую, что краснею.

— Прости, — быстро извиняюсь я. — Моя жизнь сейчас в некотором беспорядке. Я не так собрана, как обычно.

Он усмехается.

— А мне кажется, что ты очень собранная.

— Это фасад. — Говорю я ему. — И я в нем очень хороша.

Вот так. Момент уязвимости. Его лицо смягчается, а взгляд скользит по моему лицу, вбирая меня в себя.

— Тогда я хотел бы увидеть, что скрывается под маской.

По позвоночнику пробегает холодок, и я чувствую, что замираю. Я внимательно смотрю на него, пытаясь понять, не ошиблась ли я раньше. Может ли он быть тем самым мужчиной, которого я встретила в эти выходные в «Маскараде».

Что-то в нем есть — но нет. Недостаточно. Это не может быть тот же самый мужчина. И вообще, правила и протокол «Маскарада» разработаны для того, чтобы избежать именно такого исхода, и чтобы все, кто там играет, не могли найти друг друга в реальности.

Это просто совпадение. А может, я просто привлекаю таких мужчин. Дерзких мужчин с загадочной изнанкой. Может быть, это мой тип, выходящий за пределы моей зоны комфорта.

Есть только один способ выяснить это.

— Я также хотел бы пригласить тебя на настоящее свидание, — продолжает он, как будто услышав мои мысли. В моей груди что-то дрожит: чувство страха, но и предвкушения.

Я боюсь того, как это будет — пойти с ним на свидание, что это будет означать. То, что произошло в «Маскараде», имело оттенок нереальности, чего-то запертого за закрытыми дверями. Но пойти на свидание — значит признать, что мои отношения с Нейтом — пять лет моей жизни — закончились. То, что он сделал, непростительно. Я покончила со всем, что у нас было, из-за его поступка.

Он пытался дозвониться до меня в выходные. Потом он написал мне смс. Он извинился. Сказал, что все это было ошибкой. Я игнорировала сообщения, и к вечеру воскресенья они стали еще холоднее. Он сказал, что я даже не пыталась. Что я теряю целых пять лет из-за того, что можно исправить.

В одиночестве своей квартиры я почти поверила ему. За бранчем в воскресенье Джаз, Зои, Сара и другие наши подружки хором сказали мне, что это абсолютное дерьмо, именно то, что они думают о стараниях Нейта. А мои мысли все выходные и сегодняшнее утро постоянно возвращались к той ночи в «Маскараде». Интересно, смогу ли я когда-нибудь вернуться к отношениям, подобным тем, что были у меня с Нейтом, когда я знаю, что еще возможно сейчас.

Я посмотрела на Ивана. Смог бы он заставить меня почувствовать это? Не знаю. Я все еще не уверена, что ночь — это что-то, что можно воспроизвести в реальности. Но я хочу исследовать. Я хочу узнать, какие возможности есть по ту сторону этих отношений, которые так эффектно рухнули и сгорели.

— Я только что вышла из отношений, — нерешительно говорю я ему. — Сейчас я не ищу ничего серьезного. По правде говоря, я даже не уверена, что ищу.

Ухмылка возвращается, дразня уголки его рта.

— Это просто ужин, — поддразнивает он. — Я не делаю предложения.

Я не могу не вздрогнуть, вспомнив о кольце, которое я нашла в шкафу. Кольцо, которое сейчас у Нейта, а может, он его уже вернул. Я не могу быть уверена. Судя по его звонкам и сообщениям, я думаю, что он все еще надеется, что я передумаю, что он вернет меня.

Я хочу закрыть дверь для этого, так твердо, как только могу. Поэтому я делаю вдох и киваю.

— Хорошо, тогда. Как насчет вечера пятницы? — У меня пока нет никаких планов. Лучшее, что я придумала, — это бутылка вина и плохое реалити-шоу.

— В пятницу вечером. — Его улыбка расширяется. — Могу я дать тебе свой номер?

Мне кажется странным, что он попросил дать мне свой, а не попросил мой. Но мне также приходит в голову, что, возможно, он хочет дать мне возможность связаться с ним, быть той, кто протянет руку первой. Он уже проявил себя, подойдя к столу и ни с того ни с сего представившись. Я могу только предположить, что он пытается сделать так, чтобы мне было удобнее, отдавая мяч на мое усмотрение.