Динка опустила глаза в землю, не зная как ответить на этот вопрос. Повисло напряженное молчание. Только Шторос был полностью расслаблен и не смотрел на нее выжидательно, с наслаждением скользя языком ей за ухом. Ему одному не нужно было делать мучительный выбор. Динка даже позавидовала ему немного. Если он ночью бесился, то сейчас он полностью положился на ее выбор. Что бы она не решила, он останется с ней.
А вот другие варрэны… Они вольны были уйти, даже если Динка не захочет приближаться к порталу. Там, в своем мире, они будут свободны. От необходимости пополнять силу, от своих обязательств перед ней. Они могут уйти, не оборачиваясь, и забыть эти несколько месяцев, проведенных в человеческом мире, как страшный сон.
Динка уткнулась лицом в плечо Штороса, радуясь, что он держит ее так крепко, что она не может пошевелиться. Шевелиться сейчас ей совсем не хотелось.
Дайм тяжело вздохнул и, отвернувшись к ближайшему дереву, как бы невзначай провел по нему кончиками пальцев. Но на пальцах тут же выросли когти, вспоровшие ствол и обнажившие сочную середину. Тирсвад закусил губу и опустился на землю. Один Хоегард остался стоять, сверля Динку испытующим взглядом.
— Давайте сделаем так, — раскрошив ствол дерева в щепки, Дайм совладал с чувствами и снова повернулся к Динке. — Время уже приближается к полудню, и мы все равно можем не успеть найти портал до темноты. Придется опять ночевать в лесу, а то и в горах. Поэтому мы вернемся на корабль и до завтрашнего утра будем отдыхать там. Поедим нормальной еды, выспимся с комфортом. А утром, на рассвете, отправимся искать портал. Кто против?
Динка облегченно вздохнула, выползая из-под Штороса. Он не пытался больше ее удерживать, и поднялся следом. Тирсвад кивнул и встал с земли. Хоегард повел носом в сторону гор, но ничего не сказал.
Растянувшись в цепочку, они двинулись в сторону побережья. Дайм шел впереди, расчищая дорогу мощными когтями, отросшими на обеих руках. Динка со Шторосом шли плечом к плечу за ним, а Тирсвад с Хоегардом замыкали шествие.
Жара стояла просто одуряющая, несмотря на то, что солнце практически не проникало сквозь плотное сплетение зеленых ветвей и листьев. Воздух был влажным, напоенным густыми приторными запахами цветов и фруктов. Вокруг бурлила жизнь: с жужжанием летали насекомые, с ветки на ветку перепархивали, громко перекрикиваясь, яркие птицы, с огромных вьющихся растений, оплетающих все деревья в этом лесу гигантской сетью, свисали любопытные зверьки, размером с белку, с цепкими лапками и длинным гибким хвостом. У них не было с собой ничего, и вскоре Динка начала мучиться от жажды. По телу катился липкий пот, но и он не приносил облегчения.
— Тебя понести? — Шторос искоса поглядывал на нее последние сотню шагов.
Динка, стиснув зубы, помотала головой. Если она слаба настолько, что не может преодолеть переход по тропическому лесу, то что с ней будет в другом мире? Сможет ли она вынести тот климат? Вопросы, на которые не было ответа, мучили ее все сильнее. И спасения от них не было. От неизвестности наползал страх, затмевая все разумные доводы.
Наконец, деревья расступились, и под босыми ногами захрустел песок, а в лицо дунуло свежестью морского бриза. Динка вздохнула с облегчением, но тут же взвизгнула, подпрыгнув на месте. Песок был раскален и обжигал босые ступни. Шторос, не спрашивая, подхватил ее на руки и шагнул под палящее полуденное солнце. Динка посмотрела вниз и увидела, что ступни у мужчин окутало пламя силы, защищая от горячего песка. И как она сама не додумалась так себя защитить?
Лодка, вытащенная на берег погибшими в лапах птиц-оборотней матросами все еще стояла на месте. Ведь прошло от силы два дня. А Динке снова казалось, что она не была на корабле целую жизнь. Шторос опустил ее на скамью, и они вчетвером столкнули лодку в воду. Гребли к кораблю в полном молчании, и Динка чувствовала себя виноватой в том, что они все в подавленном настроении. Хотя еще вчера сияли от счастья. Никому, кроме нее, на корабль возвращаться не хотелось.
Опустевший корабль выглядел странно. Огромное рукотворное сооружение, оставшееся без единой человеческой души, пугало своим запустением. Поднявшись на борт, варрэны настороженно озирались. У них не было возможности изучить эту галеру раньше, и теперь, повинуясь жестам Дайма, отправлявшего их на разведку, они рассредоточились по кораблю. Динка была рада, что ее оставили в покое. Никто не ходил за ней следом и не заглядывал в глаза в поисках ответа на вопрос, которого она сама еще не знала. Она бездумно побрела в кубрик. Нашла дверь капитанской каюты, помедлив немного, толкнула ее. Тела Джо уже не было. Наверное, Дайм распорядился убрать его, пока она оживляла Штороса. Но в каюте все равно отвратительно воняло. Кровь впиталась в деревянный пол, оставив безобразное пятно. Поверх него лежала разорванная окровавленная одежда.
Динка отпрянула и захлопнула дверь. Шторос был где-то рядом, но она его не видела, и была ему за это благодарна. Дальше по коридору нашелся санузел, кладовка и душ. Обнаружив в кладовке большое полотенце, мыло и грубую мочалку, Динка заперлась в душе и долго с удовольствием мылась, снова и снова натирая кожу мочалкой и мылом и поливая водой. Журчание воды, бегущие по телу струи, резкий запах хозяйственного мыла помогали отвлечься от трудных размышлений. Она хотела отключиться от них. На миг представить, что она снова на «Элегии» и впереди несколько месяцев размеренной жизни, подчиненной строгому распорядку торгового судна.
Завернувшись в полотенце, она вышла из душевой комнаты и толкнула дверь ближайшей каюты. Даже на таком большом корабле, личные каюты имелись только у руководящего состава команды. Простые матросы спали в большой общей комнате. Бывший обитатель каюты был достаточно чистоплотен, чтобы Динке не захотелось отпрянуть и захлопнуть за собой дверь.
В комнате едва уловимо пахло мужским одеколоном. Одежда была аккуратно сложена в сундук, а кровать заправлена. Динка закрыла за собой дверь и, задвинув щеколду, рухнула на кровать. Сколько она так пролежала, глядя в потолок, она не знала. Она думала о том, как было бы хорошо купить на побережье большой дом, поселиться там впятером. Дайм бы вырезал красивые картины, украшая дом. Тирсвад учил бы ее упражняться с оружием, а Хоегард читал бы вечерами ей сказки. Шторос играл бы или валялся в саду. А ночами они бы… Потом в их доме появились бы дети, хлопоты. Раз в неделю они выезжали бы на рынок, чтобы купить продуктов, красивой одежды. А раз в месяц она бы с кем-нибудь из своих мужчин ходила бы на свидание в театр или парк.
Ее приятные мечты прервал стук в дверь. Динка подумала, что притвориться спящей — хорошая идея. Но стук настойчиво повторился. Динка, тяжело вздохнув и поправив полотенце, обернутое вокруг тела, сползла с койки и отперла дверь. За дверью стоял Хоегард. Он был полностью одет и выглядел вполне по человечески.
— Я подумал, ты будешь рада это видеть, — произнес он неловко, протягивая ей ее дорожный мешок. Динка кивнула, принимая от него мешок. По форме было видно, что там же лежит ее оружие — десятидюймовый кинжал, который прошел с ней столько испытаний. Она отступила и взялась за дверь, но Хоегард шагнул на порог, не давая снова закрыться.
— Может выйдешь к нам? В кают-компании очень уютно. Тирсвад приготовил такой ужин, что от одного запаха слюни текут, — говоря это, он маленькими шагами продвигался в комнату. Динка колебалась, прижимая к груди дорожный мешок. Было бы неплохо поужинать в кают-компании, а не у костра. С тарелки, вилкой и ножом, а не отрывая куски мяса клыками… Но и расставаться с покоем каюты и своими фантазиями ей не хотелось. Хоегард, тем временем, полностью зашел в каюту и закрыл дверь у себя за спиной.
— Динка, — он приблизился и коснулся ладонью ее щеки. Динка посмотрела в его внимательные глаза, на его мягкую улыбку, на ямочки на щеках и сердце защемило. Если вдруг она решит остаться, а Хоегард уйдет в свой мир. Как она будет жить без него? Ее нежный, заботливый, знающий все на свете мужчина. Он унесет с собой огромный кусок ее сердца. Динка, прерывисто вздохнув, обхватила его запястье и крепче прижала его ладонь к своей щеке. Но она не имеет права держать их возле себя. Это было бы нечестно по отношению к ним. Там их родина, их дом. Можно было бы не расставаться и шагнуть в неизвестность вместе с ними. Попрощаться с миром, который она считала своим домом, попрощаться со своим человеческим телом, со всеми человеческими радостями. Динка прекрасно отдавала себе отчет в том, что обратно пути не будет.
