Динка, приоткрыв от удивления рот, смотрела на землю, неподалеку от которой остановился их корабль. Остров изгибался полукольцом, образуя лагуну, защищенную от морских ветров и течений. Сияющая голубизной в свете тропического солнца вода лагуны переходила в белоснежный песчаный пляж, окруженный буйной экзотической растительностью. Здесь были деревья со стройными голыми стволами, заканчивающимися пучком широких изрезанных листьев на верхушке. Один такой огромный лист мог служить одеялом для трех, а то и четырех человек. Вместо привычного Динке подлеска из кустов дикой малины, бузины и боярышника, на втором уровне тропического леса высились гигантские папоротники, высотой с Динкин рост. Самый нижний ярус покрывал сплошной зеленый ковер не то мха, не то какой-то очень густой травы.
— Много зелени означает, что на острове должен быть источник пресной воды, — подал голос освобожденный из рабства бывший капитан. — Возможно, даже есть какая-нибудь живность, на которую можно поохотится. Мы могли бы здесь остановиться, пополнить запасы и дождаться, когда пройдет штиль и поднимется ветер.
Штиль. Динка запомнила новое слово. Значит вот как называется это неподвижное безмолвие. А она-то думала, что на море всегда дует ветер.
— Что-то мне здесь не нравится, — покачал головой Дайм. — На, посмотри сам, — он протянул трубу капитану, а сам обернулся к своим и окинул варрэнов по-очереди внимательным взглядом, задержавшись на Шторосе, а затем на Динке.
Динка смутилась от его пристального взгляда и плотнее закуталась в свой плед, борясь с желанием спрятаться за спину стоящего рядом Тирсвада. Когда первая радость от встречи прошла, она вдруг ощутила себя в его обществе неловко. Словно они были недавно знакомы. Дайм видимо о чем-то догадался по выражению ее лица, и в его глазах мелькнуло недоумение. Но тут его отвлек капитан, обещавший доставить их до суши.
— Ты имеешь ввиду кости на пляже?
— Да, мне показалось, что по форме и размерам они напоминают человеческие, — отозвался Дайм, отвлекаясь от Динки и снова беря в руки подзорную трубу. — К тому же, у нас все еще есть весла, на которых мы можем миновать участок штиля.
— На островах в этой широте обитают существа, сходные по форме и размерам с людьми. Их называют обезьяны. Это вполне могут быть кости обезьян. Если это так, то на острове живут хищники, и, наверняка, травоядные животные для их пропитания.
— Как бы нам самим не сделаться пропитанием для местных хищников, — не сдавался осторожный Дайм.
— После всех событий, случившихся на корабле, у нас осталось не так много воды и припасов, — упорствовал капитан. — У нас хватит только-только до ближайшего порта. А если этот штиль затянется или мы попадем в шторм, то можем остаться на голодном пайке.
Матросы растеряно переводили взгляд с капитана на Вожака и обратно. Положение двух предводителей, захвативших власть на корабле и так было шатким, а размолвка между ними еще больше усугубила бы положение. Варрэны напряглись, готовые в любой момент выступить за своего Вожака, но он обдумывал аргументы, не делая им знака.
Споры и размышления прервал странный звук, донесшийся с острова. Не то крик птицы, не то вой хищника, не то женский стон. Все, как по команде, обернулись к земле, пытаясь высмотреть источник звука. Динка напрягла глаза, делая себе звериное зрение. Но в густых зеленых зарослях ничего разглядеть не удавалось.
Звук повторился. В этот раз он был протяжнее и нежнее, чем вначале. Словно кто-то выводил высокую затейливую мелодию. И команда матросов и варрэны заинтересованно наклонились с борта, пытаясь разглядеть происходящее на острове.
Над островом поплыла красивая чарующая песня на незнакомом языке, исполняемая женским голосом. Люди на палубе корабля застыли, слушая столь неожиданные в этом месте звуки, хорошо доносящиеся до корабля в отсутствие ветра.
— Здесь живут люди, они зовут нас, — проговорил потрясенно капитан. И Динка удивилась выражению его лица. Суровая бородатая физиономия вдруг озарилась детским восторгом и предвкушением чуда.
Песня набирала силу и звучала все громче, к одному женскому голосу присоединились еще несколько голосов. Пели действительно красиво, нежная мелодия песни так и лилась в воздухе. Динка заслушалась, немного завидуя такому умению. Сама она не пела после того, как еще в детстве отец сказал, что ей медведь на ухо наступил.
— Идем на берег, готовьте шлюпку, — распорядился Дайм своим обычным голосом. И вроде бы его решение выглядело логичным. Ведь, если на острове живут люди и их женщины так беспечно поют, то опасности от хищников или других тварей ожидать не стоит. Но Динку опять насторожило теперь уже его лицо. Лицо закаленного воина с вечно сдвинутыми бровями и поджатыми в тонкую линию губами разгладилось, приняло спокойное, умиротворенное выражение. Таким Динка его видела лишь иногда. Когда он был занят своим любимым делом, вырезая что-то из дерева, или когда лежал расслабленный после интимной близости. А тут…
— Дайм, — Динка осторожно потянула его за рукав. Но он даже не взглянул на нее. Его взор был невидящим и устремлен куда-то вглубь себя.
— Мы садимся в шлюпку и плывем туда, — проговорил он, ни к кому конкретно не обращаясь, и, высвободив свой рукав из Динкиных рук, зашагал к шлюпкам. Остальные варрэны и матросы потянулись за ним.
— Шторос, — Динка попыталась перехватить рыжего. Но он также, устремив невидящий взгляд перед собой, отодвинул ее в сторону, словно она была неодушевленной преградой. Динка осталась стоять, растерянно глядя ему вслед. Тут впору было упасть на палубу и разрыдаться. Шторос, который всего несколько минут назад обнимал ее и шептал ей на ухо соблазнительные пошлости словно не видел ее. Мимо прошел Тирсвад и даже не попытался прикоснуться к ней, обнять ее и что-то сказать.
Странные песнопения становились все громче и пронзительнее. Теперь они уже не казались прекрасными, от них звенело в ушах, и в висках нарастала тупая ноющая боль.
— Я приказываю стоять! — рявкнула Динка преграждая путь Хоеграду, последнему проходящему мимо нее варрэну. Но он скользнул по ней равнодушным взглядом и, обойдя, словно мачту, двинулся дальше. Вот тут Динка по-настоящему испугалась. Это был не ее Хоегард. Пустые невидящие глаза, чужое выражение на лице, игнорирование прямого приказа. Она бросилась вперед и заметалась перед мужчинами. Но между варрэнами и матросами вдруг возникло подозрительное единогласие. Они все хотели сойти на берег и уже спустили первую шлюпку. На жалкие попытки Динки остановить их никто не обращал внимания. Да и что может сделать маленькая худенькая девушка против двух десятков крупных, закаленных морем и сражениями, мужчин.
— Дайм! Пожалуйста! — пыталась воззвать к разуму Вожака Динка. — Там опасно! Прикажи всем остановиться! Я приказываю тебе остаться на корабле!
Бесполезно… Дайм отмахнулся от нее, будто от назойливой мухи, помогая раскручивать канат и спускать на воду вторую шлюпку. А ведь сам говорил когда-то, что мужчина, выбранный Варрэн-Лин, подчинится ее прямому приказу. Что она опять делает не так? Динка почти никогда не отдавала варрэнам прямых приказов. Но именно сейчас она пыталась снова и снова. Она всем своим существом ощущала опасность, исходящую от пронзительного пения, от которого мутилось в голове и по телу проходила физически ощутимая дрожь.
— Шторос! Ты не можешь уйти без меня! Ты погибнешь. Я остаюсь, и ты должен остаться на корабле, — закричала Динка, бросаясь на грудь рыжему и изо всех сил пытаясь сдержать его от попытки спрыгнуть в лодку, уже качающуюся на волнах.
Но он неожиданно подхватил ее на руки и все-таки спрыгнул вниз. От приземления двух тел шлюпка ощутимо качнулась и просела, но Шторос уверенно поймал равновесие, не выпуская Динку из рук. Тогда она решилась на последнее средство, чтобы привести его в чувства. Динка выпустила звериные зубы и, обвив руками шею Штороса, уверенно всадила клыки ему в мышцы между шеей и плечом. В то самое место, в которое сам Шторос любил кусать своих жертв, а однажды укусил и Динку.
