Динка внимательно посмотрела на него. Сейчас, без своих серебристых волос, он ни капли не походил на это описание. Лишь в темноте, или когда он злился, его глаза приобретали цвет тлеющих углей.

— Да, так и есть, — он перехватил ее изучающий взгляд и улыбнулся. — Я родился странной масти. Длинная белая шерсть и черный подшерсток, темная кожа и черные глаза. Видимо, моя мать во время очередного сражения с черными соблазнилась одним из своих врагов. Такое бывает.

Динка с волнением вздохнула.

— Черный, это как Дайм? — догадалась она.

— Да, — кивнул Тирсвад. — У меня даже рога такой формы, как у Дайма. А у моих сородичей они другие, изогнутые вот так, кпереди острием. Черные самые злейшие враги белых. Есть еще красные и серые. Но они живут чуть подальше, и войны с ними бывают реже.

— И что было дальше? — потеребила Динка задумавшегося Тирсвада за ногу.

— Меня хотели бросить в ущелье еще новорожденным, но мать не дала. И тогда Вожак племени и… — он запнулся, подбирая подходящее слово из человеческого языка, — старейшины решили, что дадут мне вырасти и оставят мне жизнь, если хоть одна Варрэн-Лин меня выберет.

— И ни одна не выбрала? — нетерпеливо нарушила Динка вновь затянувшееся молчание.

— В нашем племени несколько сотен Варрэн-Лин, и несколько тысяч варрэнов, — проговорил он тоскливо. — Но все, кто на меня смотрел, считали меня отвратительным. Ни одна из сотен Варрэн-Лин не пожелала сохранить мне жизнь. Меня приговорили к ущелью.

— Но ты выжил, — попыталась ободрить его Динка. Тирсвад грустно улыбнулся и осторожно тронул кончиками пальцев ее щеку, словно проверяя, настоящая ли она.

— Даже странно сидеть и так запросто болтать с Варрэн-Лин, — проговорил он. — В нашем мире они все такие… неприступные. Ни за что не удостоят словом или взглядом варрэна, который не в числе выбранных ими.

— Ну я-то тебя выбрала, так что переживать не о чем. Могу болтать с тобой сколько захочешь, — засмеялась Динка.

— Скучаешь по своему дому? Хотел бы вернуться? — спросила она, заглядывая ему в глаза.

— Раньше скучал, — произнес он, а потом покачал головой. — А сейчас даже не знаю. Когда остальные парни рядом и ты с нами… Мне больше не нужен мой мир. Я уже дома.

— А за что вышвырнули остальных? — продолжала расспрашивать Динка.

— Этого я не знаю, — пожал плечами Тирсвад. — Мы встретились уже здесь и об этом никогда не говорили.

— А как выглядят варрэны у себя дома? Можешь хоть примерно описать?

— Ну-у, это сложно объяснить на человеческом языке. Что-то вроде очень больших котов с рогами. Или вроде быков с клыками и длинной шерстью.

— О-о, — только и могла выдавить Динка, пытаясь представить себе такое чудовище.

— Интересно, как бы ты выглядела дома, — вдруг улыбнулся Тирсвад. — Ты похожа на Хоегарда, может ты из серого племени?

— Так вы все из разных племен? — вдруг дошло до нее.

— Да, — кивнул он. — В чужом мире пришлось забыть вражду. Выжить здесь мы могли только поддерживая друг друга. И то… Мы были обречены. Уже на третьем месяце жизни здесь мы поняли, что нам осталось недолго. Ведь за три месяца мы не смогли найти ни единого сосуда. Сила стремительно покидала наши тела. И если бы мы не нашли тебя, то вскоре она угасла бы совсем вместе с нашими жизнями.

— Это я нашел тебя, — добавил он спустя секунду с гордостью.

— Думаешь… меня тоже вышвырнули из вашего мира? — спросила Динка дрожащим голосом.

— Не знаю, — задумался Тирсвад. — Обычно девочек не вышвыривают. Их рождается гораздо меньше и их берегут. Разве что было что-то такое, несовместимое с жизнью. Судя по тому, что ты выросла среди людей, ты попала сюда совсем маленькой. Даже свой настоящий облик не помнишь.

Динка надолго задумалась, свернувшись клубочком у его ног и закутавшись в одеяло. Все говорило о том, что она не человек. Если до этого у нее еще были поводы для сомнений, то после вчерашнего боя все было слишком очевидно даже для нее. И огненная сила у нее внутри. И клыки… Динка снова ощупала нижнюю губу и с удивлением обнаружила, что ранки зажили без следа. Каково это быть огромной, как бык, рогатой кошкой с клыками? Если они найдут дверь в свой мир в «проклятом месте», ей тоже предстоит превратиться в такое чудище? А что если она не сможет попасть в тот мир? Или попадет, но не превратится? Размышляя обо всем этом, Динка сама не заметила, как задремала. И снились ей огромные пепельно-серые звери с козлиными рогами, несущиеся куда-то бессчетной стаей по выжженной пустыне под красным беззвездным небом.

— Где Динка?

Она проснулась от рыка, безошибочно признав в нем голос Штороса. Была уже глубокая ночь, на небе низко висели тяжелые осенние тучи, а со стороны берегов по реке полз туман, отчего тускло поблескивающая поверхность воды словно дымилась. Дайм и Хоегард что-то обсуждали на корме, и лодка без ритмичных толчков гребца плавно скользила по вниз по течению реки.

— Тише ты! Здесь она, у меня, — шикнул на него Тирсвад. — Спит…

Динка сонно высунулась из своего гнездышка и нос к носу столкнулась со заглянувшим на переднюю часть лодки Шторосом.

— Иди-ка сюда, — прорычал он, и Динка не смогла понять, чего больше в его голосе злости или желания. Динка перебралась через скамью с помощью Тирсвада. Когда Шторос в таком настроении с ним лучше не спорить.

— Дал бы ей поесть сначала, — попытался вступиться за нее Тирсвад, но Шторос проигнорировал его замечание, сгребая Динку в охапку, укладывая на дно лодки и наваливаясь сверху.

— Ты обещала, что будешь лежать со мной и никуда не уйдешь! — грозно проворчал он, скаля клыки.

«Надо же, помнит», — удивилась про себя Динка. Она-то думала, что он спит.

— Мне не спалось, и я ушла, чтобы тебя не тревожить, — спокойно ответила она, без страха глядя в зеленые глаза с вертикальными зрачками. Что с ним? Снова приступ ревности?

Шторос приподнялся над ней, уткнулся носом в разрез рубахи и, жадно втягивая запах ее тела, прошелся кончиком носа по ее коже от ямки между округлостями груди до подбородка. Динка задрожала от этой ласки, ощутив, как проснулось в теле подавленное вечером желание.

— Сношаешься со всеми, а меня обходишь стороной, — прошипел он ей в ухо, снова придавливая ее ко дну лодки.

— С чего ты взял? — попыталась отпереться Динка.

— Ты пахнешь вожделением, — судорожно выдохнул он, вздрагивая всем телом. — И другими мужчинами…

Когда Штороса накрывало этой дикой необузданной ревностью, он становился неописуемо прекрасен. Динка не могла себе этого объяснить. Насколько он пугал ее в первые дни знакомства, настолько же вызвал в ней приступы неконтролируемой нежности сейчас.

— Ты ранен, и я не тревожила тебя, — хрипло прошептала она, вглядываясь в светящиеся даже днем хищные глаза и прижимаясь к нему всем телом плотнее, хотя казалось, что это уже невозможно. Его животное вожделение обжигало, плескалось в сверкающих глазах с расширяющимися зрачками, звучало в его вибрирующем рычании, отдавалось в подрагивании напряженных мышц, колотилось в безумном ритме сердца.

— Если ты только попробуешь меня оттолкнуть, — прорычал он угрожающе, — я разорву тебя на клочки.

От этой фразы и сопровождающего ее взгляда в кровь Динки словно плеснули кипятком. Она тихо застонала, когда варрэн коленом грубо развел ее бедра, и тут же обхватила его ногами, притягивая к себе. В считанные секунды ее собственное вожделение накрыло ее с головой, глаза застлал туман, а по телу разлился огонь, вызывая сладкие судороги во всех мышцах и концентрируясь между ног в мучительном желании слиться с ним, почувствовать его, присвоить себе этого неукротимого дикого зверя.

Динка, положив руку на коротко стриженный затылок, притянула его голову к своему лицу и простонала ему в губы свое «Да!».

В этот раз он не тратил время на изощренные ласки, доводя ее до нестерпимого блаженства, а просто ворвался в ее тело, как только получил разрешение. Динка застонала, совсем потеряв голову и сгорая в ритме грубых, все ускоряющихся толчков, сотрясающих ее тело. Лодка закачалась, пришла в движение.