Он провел рукой по и без того колючим волосам и выдохнул.

— Я здесь, потому что хочу попросить… если ты мне позволишь.

Казалось, он не находил слов, поэтому я спросила:

— Чего ты хочешь?

— Тебя и моего ребенка.

Я сделала шаг назад, позволяя руке выскользнуть из его крепкой хватки. Удивительно, но он отпустил меня, хотя и вздрогнул от потери контакта.

— Ты действительно просишь еще один шанс?

— Нет.

— Ох…

— Я прошу тебя спасти мне жизнь, потому что каждый вздох я делаю, потому что люблю тебя. И буду любить тебя до последнего. Без тебя у меня больше нет смысла жить.

— Мне бы хотелось в это поверить, но я не могу. У тебя есть проблема, которую я больше не могу игнорировать. Я не могу провести остаток своей жизни, беспокоясь о том, что однажды ты найдешь женщину, которая не только достойна того, чтобы предать меня, но и стоит того, чтобы навсегда разбить мне сердце.

В его глазах появилось отчаяние, а на лице отразилось разочарование.

— Я заполнял пустоту, созданную моими родителями. Я был невидимкой. Был нежеланным и нелюбимым. Я так и жил, пока не нашел способ восполнить это, даже если это было лишь временно. Я был наркоманом, но не таким, как ты думаешь. Я жаждал внимания и близости, которых у меня никогда не было, и был слишком глуп, чтобы осознать, что подарок, который ты мне подарила, был гораздо более ценным. Я не был достоин тебя, но ты заполнила пустоту. А потом каким-то образом, образ моей матери, уходящей от меня, навсегда стал тобой. Мне было страшно, Шелли. Я боялся, что однажды ты поймешь, что я недостоин тебя, и уйдешь, поэтому я нашел способ бороться с неуверенностью, держась за тебя. Это заставило меня почувствовать, что я все контролирую, и что, несмотря ни на что, кто-то захочет меня.

— Так меня можно было заменить.

— Нет! — крикнул он, и я нервно взглянула в сторону кухни. Он понизил голос и сказал: — Ты незаменимая. Ты была недостижимой.

— Но я была твоей.

— Когда-то у меня была и мама, а потом я ее потерял.

— Так что заставляет тебя думать, что теперь будет лучше?

— Потому что я понимаю, что мои мать и отец сделали свой выбор, но я не обязан поступать также как они. Я больше не боюсь любить тебя.

— Ты даже не любил меня настолько, чтобы сражаться за меня. Вместо этого ты убежал, когда я впервые причинила тебе боль, а я ведь прощала тебя каждый раз, когда ты разбивал мне сердце. Я рисковала всем, чтобы быть с тобой ‒ своим самоуважением, своим здравомыслием и своим сердцем ‒ и теперь ты просишь меня снова рискнуть всем этим?

— Если риск означает, что мне нужно подчинится… — он встал на колени, и мое сердце бешено заколотилось в груди. — Значит, Шелли, я сдаюсь тебе.

— Я, э… что?

— Принцесса, — крикнул он. — Не могла бы ты подойти сюда, пожалуйста?

Раздались тихие шаги, но я все еще застыла на месте, чтобы как-то среагировать.

— Кинан! — Кеннеди показалась в поле зрения и бросилась в объятия Кинана.

— Я скучал по тебе, — прошептал он ей.

Она цеплялась за его шею, пока он не усадил ее к себе на колени.

— Девочка моя, я должен сделать признание, которого ты, возможно, не поймешь, но мне все равно нужно это сделать. Ты послушаешь?

Она кивнула, и он откашлялся.

— Четыре года назад я очень сильно обидел твою мать во многих отношениях.

Кеннеди, казалось, поняла, потому что ее лицо поникло, но она продолжала слушать.

— Я думал, что смогу защитить ее от действительно плохой женщины, сделав что-то, что, как я знал, разобьет ей сердце. Я воспользовался шансом, чтобы ее отец не забрал ее у меня, потому что плохая тетя знала, что мы непослушные дети.

Наконец он ухмыльнулся, и я прочистила горло.

— В любом случае, камера плохой тети записала нас, когда мы проказничали в школе и она угрожала показать это отцу и всему миру, если я не сделаю то, что она хочет. Она также угрожала завалить ее, если я откажусь, а неудача означала, что твоей матери придется уехать куда-то далеко от меня, чтобы закончить школу. Я заключил сделку с дьяволом, и хотя я спас твою мать от плохой тети, я потерял ее. Я был эгоистичен, принцесса, и воспринимал твою мать как нечто само собой разумеющееся, но если ты сможешь простить меня, я обещаю провести остаток своей жизни, никогда больше не принимая ее как должное.

Он оторвался от Кеннеди и встретился со мной взглядом.

— Ты сможешь простить меня, детка?

Не знаю, как долго мы смотрели друг другу в глаза, прежде чем Кеннеди поднялась с колен отца и встала передо мной.

— Мама, прости Кинана.

— Ты ‒ маленькая предательница, — прошептала я ей, прежде чем улыбка вырвалась на свободу. Я почувствовала слезы, но проигнорировала их, потому что мне нужно было что-то сказать. — Я прощу тебя при одном условии. — Он выглядел настороженным, но посоветовал мне сказать это без колебаний. — Ты скажешь Кеннеди, что ты ее отец, и тебе лучше иметь при себе кольцо, потому что мы не принимаем ничего, кроме твоей полной преданности.

Его мальчишеская улыбка, которую я так давно знала, вырвалась на свободу, когда он сунул руку в карман и достал не одно, а два кольца.

— Принцесса, иди сюда.

Она повернулась к нему, и он взял ее левую руку.

— Кеннеди София Чемберс, ты примешь меня своим папой?

Кеннеди кивнула, ее взгляд был прикован к кольцу, которое выглядело как настоящий бриллиант, хотя и было крошечным для ее пальца. Я подавила желание отругать его за то, что он купил трехлетнему ребёнку кольцо, которое, без сомнения, стоило огромных денег. Он надел кольцо на ее крошечный палец, и, к моему удивлению, оно подошло. Он проворчал что-то по поводу смены ее фамилии, прежде чем повернуться ко мне.

В этот момент я почувствовала, как сильно мое сердце бьется в груди.

— Шелдон Чемберс, окажешь ли ты мне честь, приняв мою капитуляцию перед тобой и стать моей женой?

* * *

ДВА МЕСЯЦА СПУСТЯ

— Дай мне посмотреть на кольцо! Дай посмотреть кольцо! — кричала Лэйк расталкивала всех на своем пути, чтобы добраться до меня. Серьезно, кто-то должен был бы сказать ей о том, что мы начали называть ее «Укротительницей Кирана». В настоящее время мы готовили барбекю на заднем дворе, чтобы отпраздновать их возвращение с Гавайев.

Она ликовала и ворковала над моим обручальным кольцом, прежде чем заплакать.

— Я знала, что он, скорее всего, перестанет быть трусом.

Все вокруг засмеялись, кроме Кинана, который надулся. Он все еще мог быть таким ребенком. Были дни, когда Кен была более взрослой.

— Так, когда свадьба?

— Двадцать четвертого ноября. За два дня до дня Благодарения.

— Я так рада за тебя, что готова расплакаться.

— Думаю, ты уже…? — я кивнула на Кирана, заработав удар локтем в живот. Он закатил глаза и начал покусывать ее шею, и вот так обо мне забыли. Мне пришлось откашляться, чтобы снова привлечь их внимание.

— Ребята, вы когда-нибудь пользовались спальней?

Я не раз заходила к ним во время весенних каникул. Это было сразу после рождения Кеннеди, и я впервые увидела, как они занимались этим на кухонной стойке. Конечно, это был его дом, но все же…

— Кинан, убери свою невесту из моей сексуальной жизни, — ответил Киран. — Кто-то может подумать, что ты не можешь угодить своей женщине.

Нас окружил смех, и хотя основной шуткой была я, я была в восторге, увидев, что они пытаются еще раз. Они все еще ходили вокруг друг друга на цыпочках, но часть напряжения рассеялась. Их связь начала восстанавливаться на похоронах Джона, вскоре после его смерти. Я была там, несмотря на свое решение держаться подальше от Кинана, потому что не могла заставить себя не присутствовать. Бывали дни, когда Кинан натыкался на какую-нибудь вещь Джона, и, пока я ждала его, нависала темная туча, но, как всегда, он возвращался ко мне.

— Шелли, могу я поговорить с тобой наедине? — не дожидаясь ответа, он взял меня за локоть и повел в дом своего детства, который теперь стал нашим.