Что ж, боли Жанна испытала достаточно. Особенно сейчас она сжимала зубы, чтобы не выть в голос. Ее бедро покрывалось лиловым и ныло, дотронуться до него было невозможно. Но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что разразилась смерчем в межреберном пространстве. Девушка задыхалась от разрывающих ее желаний. Она нестерпимо остро хотела отворить Максу дверь и прижаться к его груди, разрыдавшись. И в то же время стискивала кулаки, представляя, как отполирует ими его слащавую физиономию. Но она не могла осуществить эти желания одновременно, поэтому тихо лила слезы, кусая в кровь губы, и билась головой о стену, пытаясь выгнать из нее все мысли. Ей хотелось просто забыться. Уснуть и не думать ни о Максе, ни о его приемном папаше. Но парень не давал ей такой возможности.

— Жанна, сладкая моя, моя сахарная девочка, ну прости же ты! — колотя по ее двери кулаком, выл он волком. — Прости меня, Жанна. Я же люблю тебя! Люблю, понимаешь ты?

Нет, Жанна не понимала, как можно было любить и спать с другой. Ладно, может не спать в прямо смысле, но принимать ласки. Да еще и ее с ней сравнивать, унижать, указывая на то, что Жанне не быть такой же страстной, как блонди в коротком халатике.

То, что он выбрал для сброса напряжения ту, что хоть чем-то походила на возлюбленную, Жанна в расчет не брала. Ей это даже в голову не пришло. Она просто бередила старую рану, выкорчевывая оттуда самые гадкие воспоминания. Вытаскивала их на свет и закрывалась, будто щитом. Ограждала себя от мольбы, которая ломала стену ее отчужденности.

Но Макс не сдавался. Он скребся в ее дверь, как собака, упрашивал, ругался, оправдывался, потом снова ругался. Он даже пнул пару раз ее двери. Потом колотил в нее чем-то твердым.

— А, это мой костыль, — догадалась Жанна.

Так продолжалось до самого вечера. Пока не пришла ее соседка — скверная и склочная баба. Настолько нелюдимая, что Жанна даже не решалась просить ее о помощи. Предпочитала спускаться к консьержу.

— Ты что ту дебоширишь?! — заорала она, увидев, как Макс колотит по двери Жанны костылем. — Я тебя сейчас сама этой палкой огрею! Ну-ка пошел прочь!

Послышалась возня и грохот. Макс пробурчал что-то, потом застонал, а после раздались торопливые шаги. Он все-таки ушел.

Жанна выдохнула, уронила лицо в ладони и так замерла. А через каких-то пару минут и задремала. Усталость и голод сделали свое дело — подарили ей долгожданное отдохновение. Но спала девушка не долго, очнулась от очередного стука в дверь. На этот раз деликатного.

Потянула затекшие мышцы. Поднялась на колени.

— Кто? — боязливо спросила она.

— Это я, девочка, Итан, — раздался за дверью голос консьержа.

Жанна отодвинула щеколду. На пороге стоял ее старый помощник с букетом пионов и корзиной, из которой торчали гроздья винограда, копченые колбаски и прочие вкусности, о которых она только могла мечтать сейчас. У Жанны заурчало в желудке. Она потянулась к угощению, но встать не смогла, было слишком больно.

— Оу, да ты совсем плоха, моя дорогая, — покачал головой мужчина.

— Да, поскользнулась на лестнице, — пожаловалась девушка.

— Давай-ка, обопрись о мою руку, — нагнулся консьерж и подставил Жанне локоть.

Она вцепилась в него, и он помог ей подняться. Опираться на ногу было чертовски больно, но все же возможно, и это обнадежило Жанну.

— Гостинцы тебе от странного парня. Какой-то он дерганый у тебя, нервный. Повздорили что ли?

— Угу, — буркнула девушка, пропуская консьержа в квартиру.

Он поставил корзину на стол и букет положил рядом. Покачал головой.

— Но ты это, не обижайся на него, ладно? Он вроде неплохой парень, только, — мужчина задумался, даже палец к губам приложил. — сломанный как будто.

— Да, — согласилась Жанна. — Все мы немного покалечены. Вы кстати не видели мой костыль?

— Ах, да! У дверей стоит. Я занесу.

Консьерж занес Жанне ее приспособу для ходьбы, погладил по голове. По-отечески так, ласково и побрел в свою коморку. А Жанна уселась за стол и стала машинально есть виноград, глядя на букет пионов.

Давно этих цветов не было в ее квартире. Бастиан баловал ее розами, не имея возможности порадовать тем, что она любила, но Макс… Он знал ее вкусы. Он знал о ней как будто бы все или самое главное. Но не то, что было важно для него самого.

— Как же ты этого не заметил? — покачала она головой, вдыхая нежный аромат цветов. — Почему тебе пришлось стать Бастианом, чтобы разглядеть во мне огонь.

Жанна задумалась, уткнувшись лицом в букет.

— Наверное, дело все-таки во мне, — призналась себе девушка. — Мне ведь тоже пришлось стать Жасмин, чтобы он разглядел этот огонь. Вот только никто из нас не знал, что он окажется таким обжигающим.

Погода в городе была пасмурная, как раз под стать Жанниному настроению. Только что она проводила доктора, который осмотрел ее лодыжку и ушибленное бедро. Синяки на нем уже спали, как и прочие следы ее эпичного падения в клинике. Не удивительно, прошло две недели. Она могла бы и быстрей поправиться, мази врача творили чудеса. Но ее душевное состояние замедляло их действие. И все же эффект от лечения был, и Жанна теперь уверенно ступала на ногу. Вот только по-прежнему боялась выходить из дома. А все потому, что Макс караулил ее почти каждый день. Похоже, он тоже не ходил на работу.

Парень часами просиживал в кафешке напротив ее парадной, стучал в ее двери, умолял открыть или хотя бы объясниться. Жанна осознавала, что рано или поздно доведет его до безумия, ведь нет ничего хуже фрустрации и непонимания. А он искренне не понимал, почему она не прогонит его, если простить нет сил.

Жанна и сама себя не понимала. Прощение действительно давалось ей с трудом. Но молчала она не поэтому. Девушка боялась наговорить Максу гадостей. Думала, что сделав это, окончательно захлопнет дверь пред их возможным счастьем. А этого ей делать не хотелось. Макс сумел-таки пробить брешь в ее отчужденности, хоть и не догадывался пока об этом.

Вся квартира Жанны благоухала пионами. Макс передавал их через консьержа вместе с корзинами фруктов и шоколадом. Она часами сидела на кровати и вдыхала нежный аромат цветов, вороша в памяти их недолгий и лиричный роман. Прогулки по набережным, объятья на мосту и даже ночи. Те самые ночи, которые отдаляли ее от Макса, как она теперь понимала. Он хотел сближения, а получал лишь отказы. Довольствовался тем немногим, что она позволяла, никогда не утоляя любопытства и голода.

Жанна тосковала по беззаботным денькам, наполненным трепетом и дурманом первой любви. Тосковала и осознавала, что их невозможно вернуть или повторить. Вряд ли Макс до сих пор считает ее нежной девочкой, которую нужно держать за руку в темноте и переносить через лужи. Он видел ее суть. Он знал, что внутри Жанны скрывается стерва. Знала это теперь и она. Вот только принять себя такую не могла. И это добавляло лишних поводов позлиться на Макса, ведь именно он выявил в ней ее темную сторону.

— Но ведь он показал тебе и то, какая горячая и раскрепощенная ты можешь быть, — напоминала она себе, сидя в кресле и любуясь цветами.

Мысли эти были опасными, они всегда вводили Жанну в состояние отчаяния, потому что она не могла оставаться равнодушной, вспоминая себя наедине с Максом. Вот и сейчас девушка разнервничалась, вскочила с кресла и хотела уже схватить букет и вышвырнуть его в окно. Но ее отвлекла трель дверного звонка.

Она вздрогнула и вся сжалась. Теперь Жанна всегда так реагировала на стук или звон. Девушка сделала пару глубоких вдохов и таких же медленных выдохов, затем пошла к дверям. Нужно было проверить, кого принесло на этот раз. Вдруг это Лизи или консьерж. А может, и родители, которые навещали ее, когда приезжали в город со своей фазенды.

Она пригладила волосы, запахнула кружевной халатик и поплелась в коридор. Человек за дверью продолжал трезвонить. Жанна припала к глазку и обомлела. На ее лестничной клетке стоял бармен из клуба. Тот самый, что опоил ее коктейлями и пытался подкатить.