А этот просто сгорел, из-за того, что я опять погрузилась в себя. В последние дни я стала до омерзения капризной, что раздражала саму себя. Нигде не могла найти себе места.

Может и хорошо, что у меня ничего не получилось с мужчинами, от такой дуры, как я любой бы сбежал. А богатенький Аркаша тем более. А Алексей? А он не по рангу моим амбициям, его кандидату мне даже и рассматривать не стоит. У него есть Марта, его невеста.

Как мне сказала та престарелая клуша:

'Они же не из-за беременности, а по любви! Понимаешь? Не пудри парню мозги. Тебе же только деньги нужны. Не думаю, что и местное начальство ты любила. Мне Лида рассказала, как ты тут вся в цветах да в подарках сидела. Просто скажи: сколько? И без обид.

В тот момент я просто подняла глаза из-за высокой секретарской стойки, только что мимо меня пробежала расстроенная Марта, а эта Вера Степановна вошла буквально через пару минут, и заметив мою одинокую фигуру на своем рабочем месте, двинулась ко прямой наводкой.

— Просто скажи «сколько», — пробормотала, не отводя глаз от холёного лица женщины.

Смотрела долго и тяжело, несмотря на боль от ран и синяков. Тетушка сдалась раньше — отвела взгляд.

— Вот посмотри.

Она что-то нашла в своем смартфоне и протянула мне. Приглашение «Марта и Алексей» помолвка.

— Я такое могу вам в фотошопе сотнями нарисовать, да покрасивее, — спокойно ответила, протягивая смартфон владелице.

— Не будь наивной. Мне не десять лет, — фыркнула женщина, и я ей поверила. Действительно, не будет пенсионерка такое рисовать.

— Четыре миллиона восемьсот тысяч рублей на этот счет, — квитанция всегда лежала у меня под рукой, как напоминание о моей главной цели.

Она взяла квитанцию и удивленно посмотрела на меня.

— Клиника в Израиле?

— Вы спросили сколько? Отправляйте.

Не без труда, но я поднялась и направилась к выходу.

— Завтра деньги будут у них, — прокричала она мне в спину.'

Непрошенный слезы сами полились из глаз, как только получилось вырваться из воспоминаний, и так себя стало жалко. До тошноты.

Да и еще этот чертов желудок так скрутило, до боли.

А мы с ним не можем получить нормальный меренговый рулет, с кремом из взбитых сливок и творожного сыра.

Я всхлипнула еще горше — крем у меня тоже получился хуже некуда, жидким как сметана.

Тяжело поднялась на ноги из общего бардака на столешнице вытащила противень со вторым, раскуроченным, рулетом, с обидой села за стол, притянула тарелку с кремом и обильно залила комки из меренги.

Значит, будет не рулет, а торт.

— Да что я за сопля такая! — проговорила и заела приторно сладкой массой.

— Нет, все мои планы сбылись, — замахнулась ложкой и капли крема разлетелись по кухне. — Хотела денег — получила. Кармический долг перед Алиской выполнила.

«Ам-ням-ням»

— Слышишь, систер! — подняла глаза в натяжной потолок и прокричала:

— Я все, что могла, сделала!!!

«Хлюп!» Нос был заложен, слезы текли. Пришлось брать салфетку и тщательно вытираться.

— Словно заложила душу.

Как тяжело!

Живот неожиданно скрутило, и я рванула в ванную комнату.

— Как плохо…

Свалилась на пол возле унитаза тяжело дыша и брезгливо утирая лицо ладонью.

— Нет, кондитерка все же не мое.

Постепенно стало чуть полегче. Больше не откладывая, быстро приняла душ и завалилась в постель. Сил особо не было. Хотелось скорее уснуть и забыться.

Кажется, через пару секунд меня разбудил настойчивый телефонный звонок.

Бросила быстрый взгляд в не зашторенное окно — уже довольно светло. Значит, проспала я добрую часть вчерашнего вечера, всю ночь, да и утро прихватила.

Наконец, получилось нащупать телефон.

— Алло, — ответила не глядя. Будет обидно, если это какой-нибудь проходимец.

— Марина, это Александр, — знакомый голос с акцентом.

Может, это было какое-то предчувствие, может, я уловила какие-то нотки в голосе Александра Новикова, представителя поликлиники, в которой должны были оперировать тетушку.

— Да, я узнала.

— Я отправил запрос в ваш онкоцентр, но сегодня утром пришел ответ, что таких пациентов нет.

— Что? — подскочила от удивления.

— Сказали. Нет в живых. Марина, твоя тетя здорова? Это какая-то путаница?

— Алекс, я не знаю… Давай. Я. Тебе позвоню.

Не сбросив вызов, начала судорожно набирать в контактах номер клиники. Господи! У меня новый телефон.

Блокнот со всеми контактами нашелся не с первого раза. Может, я просто ослепла от шока и ничего уже не замечаю

— Онкоцент слушает, — на другом конце провода ответили быстро.

— Поджидайлова Людмила Николаевна… Не могу к ней дозвониться…

— Год рождения.

— 1964-й, — задыхаясь от волнения выдохнула в трубку.

Возникшая тишина пугала.

— Соболезную, — теперь голос девушки звучал холодно. — три дня назад. Оставьте свои контакты. Вам перезвонят по поводу организации.

Я уже не помню, что диктовала, как… Только, когда я сбросила трубку, в голове стоял протяжный гул, словно мимо проносится пассажирский поезд, и одно легкое покачивание — тебя снесет прямо на рейсы.

У любого сильного человека бывают моменты, в которых ты не понимаешь, как себя вести. Или разнести все и всех к такой-то матери, или, пересилить себя, и сделать как положено в обществе. Еще и плохое самочувствие никак не давало все осмысли и взять себя в руки. А эти самые руки словно обессилили, все из них валилось, все шло наперекосяк.

Сегодня проснулась с отвратительными кругами под глазами, отекшим лицом, а попа не влезла в приготовленные с вечера черные скини. Срочно садиться на правильное питание и строгую диету и дуть к косметологу. Но это все подождет… Это все такая глупость по сравнению с моей утратой.

Вечно недовольная, ругливая, нелюбящая — и ее больше нет.

Стерла набежавшие на глаза слезы. На полу валялись неподошедшие брюки. Пришлось в спешке доставать черную юбку в пол, колготки и черную шелковую блузку, надену балетки и будет хорошо.

Благо, что получилась найти приличное похоронное бюро за приемлемые деньги, и хоть часть забот не пришлось брать на себя.

На кладбище, словно в кино, лил моросящий холодный дождь. Людей было очень мало. Организатор, которого направило похоронное бюро, на несколько раз обежал присутствующих и некому было даже сказать прощального слова. В конце концов, его просящий взгляд обратился на меня. На меня вообще много кто смотрел. Маруся, например. Она мне молча кивнула, но подходить не стала.

— Давайте я, — сделала шаг вперед, организатор облегченно вздохнуть.

Кажется, это один из тех опрометчивых поступков, но должен же кто-то брать ответственность.

— Тетушка была хорошим человеком, — с трудом, через слезы проговорила. — Она любила жизнь, любила свою дочь… Ей бы еще жить да жить… Мне… очень жаль… Мне жаль…

Надо мной каркнула ворона, машинально посмотрела вверх и ноги подкосились.

Если бы не крепкая поддержка Василия Юрьевича, я бы тут же свалилась на подразмокшую могилу.

— Василь Юрьевич, зачем? — едва проговорила, а сама уткнулась лбом в плечо пожилого человека.

— Тебе надо уходить! Пошли отсюда, — шепотом проговорил он.

— Давайте постоим. Гости же, — одними губами выдавила, но он услышал.

— Гости и без тебя справятся, — раздраженно выбросил он. — Идем.

— Я не могу.

Откровенно говоря, я просто не могла идти, да и на словах сопротивляться у меня выходило с трудом. Стоило оторвать голову от плеча Василия Юрьевича, как мир начинал кружиться, а ноги подкашиваться. Признаться в своей слабости вообще казалось верхом убогости.

— Ты что дурная такая? — зло бросил он.

— Да, пусть постоит, — бросила стоявшая рядом незнакомая женщина. — Людмила мне про тебя рассказывала. Она говорила, что Бог ее наказал болезнью из-за тебя, а тебя бездетностью и отсутствием мужа за Алису.

Я вновь разрыдалась.