Мужской силуэт, который померещился мне в парке старалась гнать из головы. Стас… Он в бегах, или его уже поймали? С чего ему быть здесь?

Осторожно промокнула лоб туалетной бумагой, которая тут же слегка окрасилась в цвет крови.

Ничего не поделаешь, надо искать аптечку. Простое умывание не особо помогло.

Уже минут пятнадцать, может, тридцать, я пыталась более-менее привести себя в приличный вид. В который раз за последние дни?

На моем худи кое-где виднелись кровавые следы, да и просто следы налипшей грязи. Я тщетно пыталась их смыть, но сделала только несколько безобразных серо-розовых клякс.

В итоге, наплевав на все: на свой внешний вид и на мнение окружающих, решила выйти в люди.

Одной оставаться больше не хотелось. За каждым углом мне виделись мутные тени и слышались неприятные голоса.

— А я вам говорю. Она явно замешана. — раздавался громкий голос Марты из кабинета начальства.

Я прошла за свою секретарскую стойку и осторожно, чтобы не потревожить резким движением начинающуюся головную боль, села на кресло.

Кажется, прошла целая вечность с моего последнего рабочего дня. Целая жизнь. Целая приключенческая история.

Положила руки на стол перед собой и устало склонила голову.

«— Это же как два плюс два…»

«— Да что тут анализировать? Захар!»

«Кап!» — маленькая капелька скользнула по большому пальцу. Думала слезы, а нет, — кровь. Совсем забыла, зачем пришла.

В нижнем ящике моего рабочего стола всегда хранились самые нужные вещи для секретаря: коробка конфет, пачка печенья, банка с кофе и аптечка.

И сейчас все оказалось на месте.

«Экстра заживляющий и кровоостанавливающий гель» — так гласила надпись на ярко-оранжевой коробочке с синей полоской. Покрутила в руках подмятый тюбик и с одного маху подцепила несколько сантиметров геля, намазала себе на лоб.

Заботится о внешнем виде казалось уже бессмысленно, как говорила бабушка: «Краше только в гроб кладут».

Громко хлопнула дверь в кабинет начальника и оттуда выскочила всклокоченная Марта, у меня получилось пригнуть голову так, чтобы она меня не заметила. Встречаться с ней и вновь принимать участие в разборках хотелось меньше всего.

Краем глаза не могла не отметить, что у женщины плавная походка. Точеная фигурка, а задорно поблескивающие от каждого движения длинные серьги придавали свою нотку индивидуальности.

Завистливый вздох вырвался сам собой. Она вся такая, а я мажу противный гель на лоб.

Строков Алексей

— Мухи суетящиеся, — отогнал Веру Степановну от себя небрежным жестом, за что и получил легкий подзатыльник и укоризненный взгляд от «пожилой» экономки (как она сама себя любила называть). На самом деле ей было чуть за шестьдесят и выглядела она довольно бодро.

Неудивительно, что я начал срываться на самых близких людях. Началась третья неделя и меня категорически не хотят выписывать, более того, я оказался в полнейшей информационной изоляции.

Платная палата со всеми удобствами казалась тюрьмой, угодливые медсестры и врачи самыми приторными надзирателями.

Как проходят поиски тех наемников? Что с компанией? Что с моей боевой подругой Маринкой?

Я был уверен, что она не усидит на месте и непременно меня найдет и навестит. Спустя эти недели, стоит себе признаться, что ждал ее. Много раз перед глазами возникала картинка, как светловолосая пушистая голова неуверенно заглядывает в дверной проем, осматривается, и как при встрече со мной взглядом ее пухлые розовые губы расплываются в широкой улыбке, а глаза загораются радостью.

Марта сказала, что видела ее в последний раз пару недель назад, чем изрядно меня озадачила.

Следующим был Захар. И он сказал, что Марину не видел. Вообще!

Скорее всего она сбежала. И, мол, Марте она не нравится. Странно, что сама Марта про это молчит о «своем не нравится». Ее безразличные пожимания плечами при сегодняшнем визите меня почти взбесили.

— ГДЕ ГЛУШКОВА?

В конце концов, действие успокоительных не бесконечно, и я больше не мог сдерживаться и не повышать голос на эту молча пожимающую плечами овц… женщину.

— Как можно упустить из вида главного свидетеля? Что у вас происходит? — все больше распылялся я.

— Свидетеля ли? — неожиданно тихая Марта дерзко вздернула бровью и подскочила со стула. — Слишком вовремя она там появилась. Слишком во всем этом замешана. Слишком много ты о ней говоришь!

— Ш-Ш-Ш…

Перед моими глазами сквозь пелену бешенства всплыли картинки: вот она прячется со мной в холодном подвале, вот мы угоняем машину, вот лежим в обнимку в комнате насквозь пропитанной запахом табака, а за стенами грохочет музыка ночного круга. Непроизвольно сжал кулаки до белых костяшек.

— Клянусь, Марта, я тебя сейчас прибью. Где она? — уже убийственно спокойным голосом проговорил, исподлобья косясь на девушку.

Возможно, мужик в голубой шелковой пижаме с перевязанной головой и боком не внушал всеобъемлющего ужаса, но Марта прониклась.

— Ее забрал… мужчина… — с наглой улыбкой проговорила она. — Пришел и забрал.

Разобраться с тем потоком чувств, в который меня снесли ее слова сразу не получилось. Досада, испуг, ревность, бессилие, разочарование — все и сразу.

Марта довольно улыбнулась. Видимо, заметила на моем лице растерянность. Эта лиса своего не упустит. Когда-то именно за это качество она мне и приглянулась: хваткая, упертая, знающая себе цену, всегда со вкусом одевалась — строго и сексуально, как я люблю. Сейчас это стало больше раздражать, чем нравится. Перед глазами возник образ вечно растрепанной, не понятно во что одетой Маринки. Она смело жертвовала своим внешним видом, ради меня. Рвала на куски одежду. Была грязной, побитой, со сломанными ногтями, но тащила меня на себе. Маленькая испуганная девочка здорового мужика.

От этих мыслей чуть не завыл в голос и не стал рвать на себе волосы, вовремя прикусил язык.

— Кто он? — хрипло выдал.

— Любовник, — зло усмехнулась Марта и расправила на поясе то тошноты правильно сидевшую юбку. Сегодня она была, как всегда, безупречна. Ровные сияющие волосы, блузка с черно-белым принтом, белая кожаная юбка-карандаш и высокие шпильки.

Я смотрел на Марту и не узнавал ее. Обычная ухоженная женщина, не более этого.

Не смог сдержаться вновь и осмотрел ее с ног до головы, разочарование от увиденного догнало тревогу, и я отошел к окну, стараясь прийти в себя.

Пациенты клиники медленно прогуливались по вымощенным дорожкам ухоженного парка. Впрочем, ничего необычного в этом не было. Я и сам еще вчера так же гулял, спокойно подшучивал над местной пухленькой сиделкой и Верой Степановной, которые везде меня сопровождали.

«Бл…» — вырвалось.

— Леш, я так скучала. Не прогоняй меня. Я же за тобой приехала, в Сибирь, — хохотнула Марта, со спины приобняв меня за талию, — как жена декабриста.

Я замер. Можно ли отвыкнуть от чужих прикосновений? Могут ли женские руки стать не желанными?

— Теть Вера передала тебе пирог и большой привет.

Осторожные ласкающие движения прошлись по моему животу и потянули резинку трусов вместе со штанами.

— Марта…

Накрыл ее ладони своими.

— Что? — девичьи губы поцеловали плечо прямо через ткань. — Что не так?

Что же со мной не так? Все так, как и десятки раз до этого… Вот только невыразимая тревога продолжала терзать сердце.

— Не сейчас. Уходи, пожалуйста.

— Нет, — с томлением в голосе прошептала она. — Я тоже хочу получить свой кусок пирога.

Марта ловко вывернулась из объятий и встала передо мной. На ее губах играла хитрая улыбка, а ловкие руки продолжали свою работу, уже принялись расстегивать мелкие пуговица ночной рубашки, а лицо приближалась к моему в ожидании поцелуя.

Все как десятки раз…

— Марта, да не до этого сейчас, — отшатнулся я в сторону.

— До этого всегда есть время!

Воскликнула Марта и бросилась следом. Полы ее блузки уже были расстегнуты и висели длинными хвостами, открывая симпатичный лифчик из мелкой ничего не скрывающей сетки. Я перепрыгнул через односпальную кровать и остановился наблюдая, как растрепанная Марта обходит периметр комнаты, словно хищник преследующий жертву.