Мы уже были практически в заданном квадрате — до Тарасовки рукой подать, когда Кирюха на мину наступил…

[1] Трек Триагрутрика ft. Смоки Мо «На работу» — https://www.youtube.com/watch?v=sI-2dB_Xy5Q

[2] Хохдойч — Верхненемецкий диалект, на котором говорят в центральной и южной части Германии,в Швейцарии (собственный швейцарский вариант языка), Австрии (австрийский вариант), Южном Тироле, Восточной Бельгии, в Люксембурге, Лихтенштейне, Эльзасе и Лотарингии, а также в Верхней Силезии на территории Польши.

[3] Нелегальная разведка — разведка с нелегальных позиций, то есть вне принятых международных норм (например, дипломатических) и без видимой связи с правительством своей страны.

[4] Пионерская организация имени Эрнста Тельмана (нем. Pionierorganisation «Ernst Thälmann») — детская политическая организация в ГДР, существовавшая при Союзе свободной немецкой молодёжи.

[5] Груз 200 (груз две́сти) — условное кодированное обозначение, применяемое при перевозке тела погибшего (умершего) военнослужащего к месту захоронения. Обозначение цинкового гроба с телом погибшего солдата, в широком смысле погибшего. Также используется как эвфемизм для трупов убитых солдат. В жаргоне военных сокращается как двухсо́тый (груз).

— Атас! Ведьма! Ложись! — истошно заорал я, услышав характерное завывание стальной крышки мины, улетающей ввысь при подрыве боеприпаса, за что она и получила своё прозвище. Ну и печальная слава, огромная зона поражения, минимальные шансы выжить при подрыве, как бы подтверждали выбор названия злобной представительницы нечистой силы.

Но предупреждение, в общем-то, и не требовалось: как подрывается прыгающая мина ОЗМ-72, а на военном жаргоне «лягушка» или «жаба», знал каждый боец в моей группе. При срабатывании мина выстреливалась из направляющего стакана вверх и подрывалась на высоте чуть менее метра. Как бы в прыжке. Отсюда и «прыгающая мина», и соответствующие ассоциации с прыгающим земноводным, хотя, и весьма притянутые.

На самом деле, довольно подлая штука, эта прыгающая мина. Поэтому единственный «рецепт», если чего-то зацепил, типа проволоки, на потенциально заминированной территории — это моментально падать ничком, закрывать руками голову и шею и молиться, чтобы каким-то чудом тебя не слишком сильно посекло осколками. И никаких, нахер, как в кино: «пока я на ней стою — она не взорвётся». Ещё как взорвётся!

Время замедлилось. Стало тягучим, словно загустевший кисель. Так всегда происходило со мной в критических ситуациях. Как будто мозговая деятельность неимоверно ускорялась под мощной дозой выброшенного в кровь адреналина.

Однако, тело так и оставалось грузным и неповоротливым, неуспевающим за разогнавшимся до немыслимых скоростей сознанием. И сколько бы я не пытался воспользоваться этой особенностью своего организма, у меня ничего не получалось.

Я стремительно шарил глазами (зрение — единственное, что мне подчинялось в этом «аварийном режиме») вокруг места, где была установлена мина, и не мог понять, как подобное могло произойти? Ну, не мог Кирюха так банально подставиться!

Поскольку чаще всего минные заграждения с ОЗМ-72 ставят классически, по наставлениям, с натяжными датчиками цели — растяжками, то колышки и проволока, леска — и есть основные признаки. По ним находят, где прикопана сама мина. Если применяется разрывной датчик и электронный взрыватель, признаком будет хаотично лежащая или висящая на препятствиях тонкая проволока. Но ничего подобного я заметить не смог, как бы не напрягал глаза.

Это могла быть мина с идущей от неё проводной линией управляемого подрыва. Если закопанная мина грамотно замаскирована, то её не найти, и даже МУВ[1] не торчит. Если провода тщательно спрятали — найти их тоже весьма проблемно. Только профи-сапёры с большим опытом обезвреживания подобных смертельных ловушек по признакам вмешательства в местность могут определить её местоположение, да металлоискателем еще можно или щупом.

Но в этом случае обязательно должно вестись наблюдение, ведь подрыв в этом случае осуществляется по проводной линии, уходящей куда-нибудь за укрытие, или в окоп. Если противник подошёл — цепь замыкают и подрывают нужную мину. Но противник нас здесь не ждал, и не мог раскрыть — зуб даю! У меня на это давно выработалась какая-то необъяснимая чуйка. Нет здесь никого! А значит, что?

А это значит, что могла быть реализована установка с нажимными датчиками цели с шариковым замыкателем от мин прошлых поколений. Наступил — взорвался. Однако, площадь самого датчика маленькая, её обычно увеличивают, положив на датчик доску и замаскировав её чем-нибудь сверху. Не слишком популярный вариант, но я и с таким дерьмом уже встречался. Но на этот раз ничего подобного не наблюдалось.

Остался всего лишь один вариант, самый продвинутый и самый для нас хреновый из всего перечня: применение противником заградительных мин вместе с неконтактным взрывным устройством НВУ-П «Охота», и последующими его версиями, способными автономно управлять пятью минами одновременно!

В течение длительного времени взрывное устройство, находящееся в грунте, регистрирует его колебания. Электронный блок получает сигналы с сейсмического датчика и анализирует их характер. Цель типа «человек» засекается на дальности до 150-ти метров! При дальнейшем приближении цели устройство готовится к подрыву мин. При приближении бойцов противника на расстояние порядка 15−20-ти метров подается команда на подрыв одной из мин. ОЗМ-72 или другой подобный боеприпас подрывается и поражает человека, попавшего в зону действия заряда, потоком осколков.

После взрыва устройство управления продолжает следить за колебаниями грунта. Если активность противника продолжается, а вибрации свидетельствуют о близком его нахождении, подается команда на подрыв второй мины. По такому алгоритму взрывное устройство поочередно активирует все пять мин.

Очень опасная штука. Пока есть доступные устройству мины, они будут подрываться при попытке эвакуации раненных или убитых. Обнаружить такую минную засаду очень сложно. Если удалось обнаружить, то подойти и обезвредить при корректной установке системы — ноль шансов. Срок службы комплекта «Охота» ограничивается только временем разряда используемых батарей, и может достигать девяти месяцев.

Похоже, что на этот раз мы основательно влипли и впервые за всё время провалили миссию. Я наблюдал, словно в замедленной съемке, как поднимается над землей металлический цилиндр прыгающей мины, с горечью понимая, что помочь Кирюхе сможет разве что Господь Бог. Пацан точно не жилец — слишком близко от него взлетел активированный боеприпас, почти из-под его ног.

Я стремительно прокручивал в голове варианты: каким же образом его можно спасти? Ведь как работает прыгающая мина: когда срабатывает взрыватель — воспламеняется пороховой замедлитель в запальной трубке, поджигающий вышибной заряд. Когда мина, под его действием, подлетает над землей — натягивается тросик, который дёргает взрыватель уже основного заряда, тогда и происходит большой бах.

Но там, где есть тросик — теоретически, конечно, можно избежать подрыва основного боезаряда, если не дать мине подпрыгнуть достаточно высоко. Накрыть своим телом, например. Но я о таких случаях даже не слышал. А когда спросил об этом инструктора на полигоне, тот ответил:

— Знаешь, боец, теоретически это не исключено. Но я не знаю ни одного счастливчика, кто бы пробовал это сделать. Ибо, если таки выпрыгнет — рванёт аккурат у тебя в животе, или в промежности. Хотя… так или иначе — всё равно помирать, а так — может еще кого из своих пацанов уберечь удастся.

Кирюха, видимо, тоже об этом слышал краем уха, поэтому и попробовал провернуть этот опасный фокус. Я видел, как его тело качнулось в сторону подпрыгнувшей мины, в безуспешной попытке поймать на взлете этот смертельный зеленый цилиндр. Но мой «разогнавшийся» до невиданных скоростей мозг уже сумел просчитать — не успевает. Еще мгновение-другое — и мина рванет. Я видел, как натянулся тросик запала основного заряда.