Вид у него был страшный — посеревшее лицо, красные усталые глаза, дрожащая нижняя губа.

— Верно, письмо написал ваш отец в продолжение завещания, как я понимаю, — подтвердил адвокат. — Прощальное письмо.

Он поднял со стола вторую бумагу, начал читать:

— «Дорогие мои дети! В этот прискорбный час, когда эти строки зачитывает вам мой дорогой друг и помощник Эммануил Рудольфович, меня с вами уже нет. Я умер. По какой причине — мне не ведомо, но так ли это важно? Я хочу сказать вам, что я вас очень сильно люблю. Эти главные слова я, наверно, при жизни говорил вам не так часто, как хотел бы, но поверьте — это действительно так.

Предполагая, что чтение завещания вызовет у вас некоторые вопросы, я и составил это дополнительное письмо с пояснениями.

Во-первых, я хотел бы извиниться перед моим старшим сыном Александром. Ты действительно достойный сын и я всю жизнь готовил тебя к передаче наследования рода. В первой версии моего завещания именно твое имя стояло в первом пункте — Эммануил Рудольфович не даст соврать.

Но жизнь — изменчивая штука. И произошло то, о чем мы все так долго мечтали. Максим, самый младший сын, стал обладателем атрибута. Эта радостная новость окрасила мои будни в яркие цвета. Как же долго я об этом мечтал! Бессонными ночами я молил бога только об одном — чтобы он даровал наш род атрибутом. И это случилось! Это значит, что наш род — род Вяземских, — еще чего-то да стоит!

Александр, ты должен понять, ведь ты умный парень — «зеленый» свет в высший свет есть только у дарованных. остальным — дорога закрыта. Поэтому завещание было изменено — чтобы вы все могли во главе с Максимом пойти за ним вперед, а не окончательно уйти в небытие, растеряв то, что так долго копилось нашими предками.

Максим, обращаюсь к тебе. Я знаю, что для тебя это будет полной неожиданностью. Но так необходимо. Поверь моему опыту. Именно ты способен вывести наш род на более высокий уровень, спасти его от неминуемого многолетнего падения вниз. И понял я это тогда, когда мы с тобой поссорились в сторожевой башне. Ты так яростно оспаривал мое решение касательно заключения Анфисы под стражу и требовал честного и справедливого суда! Тогда я вдруг понял — ты также будешь стоять за каждого из членов нашей семьи, биться до конца, не смотря на того, кто будет против тебя. Именно в этом твоя сила. Ты справишься, я верю в тебя.

Тогда же я и решил исправить завещание. Скажешь, что это было импульсивно? Возможно. Но Щедрин не даст соврать — все мои импульсивные и эмоциональные решения были самыми правильными и верными в конечном итоге. Кстати, он сейчас с вами? Щедрин, собака ты такая, хватит постоянно жрать у меня дома! А если серьезно, то и тебе спасибо большое, дружище, за то, что ты просто есть. За поддержку. За помощь. Тебе я переведу небольшую, но приятную сумму от доходов с железной дороги. Документы в банке уже готовы — ждут только команды адвоката. Ты этого достоин.

Ольга. Моя родная доченька. Не горюй, я знаю, что ты будешь плакать, пожалуйста не плач. Не расстраивайся, я знаю, что оставляю тебя с надежными людьми — они помогут тебе и не бросят в беде. Ты справишься, мой сильный малыш.

Егор. Тебе тоже хочу сказать, чтобы ты держался. Знаю, что тебе не интересно ничего, кроме компьютерных игр. Но иногда выходит из виртуального мира и будь со своими близкими.

Еще раз всех люблю, обнимаю, целую. Ваш Петр Вяземский.«

Эммануил Рудольфович закончил чтение, отложил бумагу на стол.

Ольга рыдала. Я пребывал в каком-то странном состоянии, будто меня ударили пыльным мешком по голое.

Александр обхватил голову руками и сидел недвижимый.

— На этом процедуру оглашения завещания считаю со своей стороны выполненной, — подытожил Эммануил Рудольфович, закрывая папку с бумагами. — Прошу всех расписаться в протоколе.

Александр остервенело бросил на стол зажигалку, вышел прочь.

— Александр Петрович! — крикнул ему вслед адвокат. — Необходимо расписаться. Постойте! Куда же вы?

Но тот никак на это не отреагировал. Громко хлопнул дверью своей комнаты — так, что было слышно даже внизу.

— Ну что же, Нестор Максимович, будем оформлять отказ от подписи, — вздохнул Эммануил Рудольфович. — Ничего страшного. Как по протоколу — «в присутствии лиц от подписи отказался…» и дальше. Ну вы знаете процедуру.

Лысый мужичок кивнул, достал из папки другую бумагу, что-то быстро там заполнил и протянул нам.

Мы расписались.

— Каково же будет твое первое решение в качестве главы рода? — в полу шутку спросил Щедрин, возвращая ручку Нестору Максимовичу.

— Освободить Анфису, — ответил я.

На следующий день обстановка в доме была адской. Казалось, только чиркни спичкой — и все воспламениться.

Александр не выходил из своей комнаты, еду ему носил Нианзу прямо туда. Порой оттуда, из-за дверей, доносилась ругать, порой — гулкие удары по стене. Потом, ближе к обеду, Александр и вовсе уехал из дома.

Китаец лишь смущенно улыбался и говорил, что господин Александр не в духе.

Еще бы! Не дождался того, к чему так долго стремился.

Я тоже не находил себе покоя. Случившееся все не укладывалось в голове — я вертел это и так, и эдак, не понимая, как же быть дальше. Как же школа? Как учеба? Как я буду управляться со всем? Может быть и вправду отказаться от наследства?

Но сомнения мои быстро развеял Эммануил Рудольфович, явившийся на следующий день утрясти какие-то формальности.

— Отказаться от наследства не получится, — пояснил он. — Даже если ты захочешь — этого сделать невозможно.

— Почему?

— Потому что твою кандидатуру на замену персоны в Нижнюю палату утвердил сам государь Император. Письмо уже ушло.

— Как это… — только и смог промолвить я. — Мне ведь всего лишь пятнадцать лет!

— Ну и что? — удивился Эммануил Рудольфович. — Юридически ничего тут противозаконного нет. Пятнадцать лет — это тот возраст, с которого можно назначать на такую должность. Конечно это редкость, я бы даже сказал уникальность — ты на моей памяти пока единственный такой молодой. Конечно был семь лет назад еще такой парень Владимир Николаенко, которого тоже по завещанию поставили во главу рода и в Нижнюю палату, но ему было тогда вроде семнадцать лет. Он правда из окна выкинулся вскоре.

— Охренеть!

— Но это не из-за этого — он просто в карты все свое наследство проиграл, еще должен оказался какую-то дикую сумму. Вот и решил таким образом избежать уплаты.

— Эммануил Рудольфович, ну какой с меня политик?!

— Утверждение на должность — это формальность. Там много нюансов, которые, впрочем, всех устраивают. Ты не переживай. У каждого боярина есть свита помощников — окольничьи, стольники, держатники, думские, мозговые. Они по факту и ведут все дела бояр Нижней палаты. У Вяземского была очень мощная команда, поэтому твоя роль в заседаниях будет формальной. Где надо они подскажут что делать.

Это немного успокоило меня.

— А как же дом?

— А что дом? — пожал плечами Эммануил Рудольфович. — В кабинете твоего отца есть все документы — формуляры, протоколы, векселя. Полистай — разберешься. Там ничего сложного. Это только на первый взгляд тяжело. По факту — легко. Ну и я тебе помогать буду где понадобится.

— Да это же не ученическими тетрадями шуршать! Это важные государственные дела! Если что не так сделаю — мало ли что может случился? А если бед каких наворочу?

— Послушай, — впервые за все время фирменная улыбка Эммануила Рудольфовича сменилась усталым выражением лица. Он вдруг сразу постарел — лет на пять. — Петр Вяземский очень мудрый человек, поверь мне. Он все сделал правильно, назначив тебя главой рода. Александр, не смотря на все свои заслуги и знания, человек эмоциональный, вспыльчивый. И это его недостаток. Его злость — его слабость. За ней он не видит очень многого. Да ничего вообще не видит! А нынче все по-другому. Это раньше было — злее укусишь, больше боятся будут. Сейчас не так. Сейчас вот тут, — он поступал пальцем по виску, — должно быть что-то, кроме пустоты. Сам, наверное, видишь какие интриги ныне творятся.