От Мары до моей воинской части около восьмидесяти километров, далековато, чтобы идти пешком. Погода хреновая, еще немного и дождь польет. Холодно, ветер поднялся. Бегать по городу и искать транспорт, на котором я могу добраться до своей воинской части — само по себе глупо.

К счастью, проблема решилась сама собой. Едва я покинул автовокзал и направился в сторону авиабазы, как позади меня раздался шум двигателя. Обернувшись, я увидел приближающуюся «Шишигу». Так как я давно уже был по военной форме, на меня обратили внимание. Скрипнув тормозами, ГАЗ-66 остановился чуть впереди меня и из кабины выбрался… Рядовой Чоговадзе, грузин по кличке Чага.

— Вай, Громов! Ты что ли? — обрадовался он, обходя кабину.

— Я! А ты тут чего катаешься, топливо зря прожигаешь?

— Обижаешь! — широко улыбнулся тот. — Я теперь водитель, пищу возить в нашу часть назначен. У нас кухня все. Сломался.

Зная ломаную манеру общения грузина, понять его было сложно, поэтому приходилось переспрашивать и уточнять.

— Кухня сломалась? — удивился я. — Как так случилось?

— Ой, слушай, я не знаю как. Мне сказали ездить, вот я и езжу. Кушать-то надо солдатам? Вот, третий день одно и то же.

— Один ездишь?

— Нет, в кузове еще шестеро наших сидят. Из второй роты. Как думаешь, на двести человек еды много нужно привезти? Вон, кузов набитый. Кто это все разгружать будет?

Ну, ясно — погрузочно-разгрузочная команда, работающая за еду.

— А сейчас куда направляешься?

— Так обратно в часть и едем. Ужин скоро. Твой куда путь держишь? Ты ж вроде в отпуске должен быть, или нет?

— Отпуск уже закончился. Если подкинете — будет замечательно.

— Да конечно подкинем! А то в кабине одному скучно ехать!

Почему бойцы сидели в холодном кузове, а не в кабине — ведь там было свободное место, было понятно — возможность вскрыть тару и набить брюхо. Оказалось, что весь кузов «Шишиги» буквально забит переносными армейскими термосами, разных объемов. В основном тут была тара на двадцать четыре и тридцать шесть литров. Учитывая время дня, близился ужин. Скорее всего, в обед отправляли две машины, потому что для двух блюд и термосов требовалось больше.

— А кто старший?

— А нет его.

— А как же начальник продовольственной службы?

Чоговадзе только растерянно плечами пожал. Мол, не знаю — моя руль крутить и вопросов не задавать.

Я усмехнулся — в армии всегда бардак, а там где служу я — особенно. По-хорошему, нужно не водителя и шестерых бойцов отправлять, а как минимум прапорщика, либо офицера. Впрочем, чего удивляться?

В общем, не став зря терять время, я закинул свой вещевой мешок в кабину, влез туда и сам. Через несколько минут Чага вывел грузовик из города и повел его в сторону части. По пути, на ломаном языке, путая и мешая русские и грузинские слова, тот рассказывал последние новости. Впрочем, за неполную прошедшую неделю, ничего особенного и не произошло. Так, немного изменений по личному составу и все.

Ничего интересного по пути не произошло. Мы просто доехали до ворот нашей воинской части, а мне пришлось выгрузиться. Через КПП меня пропустили без проблем, тем более, что дежурным стоял старший лейтенант Карпов.

Сразу по прибытии в часть, я отметился в дежурке, а потом отправился в свою казарму. Но по пути увидел, что в окнах штаба кабинета замполита горит свет, а потому решил зайти к нему сразу, чтобы не таскать по роте бутылку настойки. Алкоголь, все-таки, хоть и лечебный.

Вошел в штаб, благо в это время дня, тут практически никого не было — офицеры и прапорщики, не задействованные в суточном наряде, уже отправились в общежитие. Поднявшись на второй этаж, я обратил внимание, что писаря на месте не оказалось — в соседней комнате тот гремел стаканами и что-то насвистывал себе под нос. Раздолбай.

Постучавшись в кабинет Ветрова, я спросил:

— Разрешите, товарищ майор?

— Кишкин, чего так долго? Забыл, где сахар лежит? — спиной ко входу, не оборачиваясь, спросил замполит.

— Я не Кишкин, товарищ майор!

Тот, качаясь на стуле, чуть не чертыхнулся. Вскочил, увидев меня, замер от удивления.

— Громов? — уточнил тот, как будто бы не поверив своим глазам. Хотя, ничего странного в этом не было. — Ты какого черта тут делаешь?

— С отпуска прибыл и мимо проходил. А к вам по личному делу! — не дожидаясь разрешения, я закрыл за собой дверь.

Снял вещевой мешок, ослабил петлю, сунул руку и ловко выудил оттуда бутылку настойки Василия Николаевича. Поставил ее на стол. — Это вам, товарищ майор! Просили передать!

— Кто? — тот не сдвинулся с места, придирчиво глядя на бутылку так, словно она была прокаженная. Видимо, не часто ему срочники бутылки приносили.

— От полковника Кикоть! — ответил я, не став упоминать имя и отчество старика.

Надо было видеть морду замполита. Именно морду, а не лицо.

— Как? От него? — недоверчиво произнес майор. — Серьезно?

— Ну да. Я в поезде с ним ехал. А как до Мары добрались, он по своим делам отлучился. Просил вам передать и привет заодно.

— Очень неожиданно, чего это он⁈

— Не могу знать.

— Ты ничего не путаешь? — прищурился майор. — Точно Кикоть?

— Точно! — уверенно заявил я. — Разрешите идти?

Замполит неуверенно кивнул и все-таки взял бутылку в руки.

Я сразу догадался, что произошла какая-то ошибка. Ветров принял подарок, но вероятно, подумал совсем на другого человека. Ведь выходя из его кабинета, я отчетливо услышал, как тот пробурчал что-то сильно похожее на: «Как он так быстро полковником стал?»

Мне-то какая разница⁈ Просили передать, я передал. Моя совесть чиста.

Проходя мимо «поста» писаря, я увидел рядового Кишкина. Замполит менял их, как перчатки. Особенно после того случая, когда мы крысу травили. Новый писарь грыз кусок сахара.

Я быстро вышел из штаба, отправился в свою казарму. На входе увидел капитана Воронина — тот курил у самого входа, глядя куда-то на звезды. Когда он заметил мое приближение, то даже не удивился.

— О, Громов! А я все думаю, когда же ты появишься?

— Здравия желаю, товарищ капитан! Ефрейтор Громов с отпуска прибыл, без замечаний.

— Да уже не ефрейтор…- усмехнулся тот, бросая бычок в стоящую у бордюра урну. — Сержанта тебе дают. Младшего.

— О как! Неожиданно! — удивленно кивнул я. — Это в честь чего?

— А пойдем в канцелярию, побеседуем. Нам кое-что обсудить нужно!

Когда мы вошли в подразделение, худой и высокий дневальный только было набрал воздуха в легкие, чтобы погромче заорать, как Воронин активно жестикулируя, произнес:

— Не ори, Васильев! Я от твоего ультразвука оглохну скоро!

Дневальный, словно органический насос, кивнул и облегченно выдохнул.

— У нас что, пополнение? — поинтересовался я у командира, пока мы шли по центральному проходу. Никакого рядового Васильева у нас раньше не было.

— Да, рокировка личного состава. Первую и вторую роту перемешали по инициативе командира части. Он уверен, что ротация личного состава улучшит показатели боевой подготовки.

Пока шли, я отметил несколько знакомых лиц из своих прежних сослуживцев — с ними потом побеседуем.

Когда вошли в канцелярию, там сидел незнакомый лейтенант.

— Ваня, погуляй немного, мне с Громовым нужно поговорить! — попросил Воронин, глядя на молодого офицера. Тот кивнул, снял со стула свой китель и направился к выходу из канцелярии.

— Так, у нас ужин через двадцать минут, но думаю, успеем обсудить главное. Значит так, Максим… По поводу звания я тебе уже сказал, но это не главное. Тебя переводят. В другой род войск, в другую часть. Из хорошего точно знаю, что служить ты будешь не в Афганистане, а где-то на севере Таджикской ССР. Несколько дней назад уже запросили твое личное дело, даже приказ о переводе наклепали. Командира нашей части, майора Хлебова вызвали в штаб округа, а Ветров без него ничего делать не хочет. Погоны младшего сержанта ты не получишь, пока не зачитают приказ. Поэтому я и решил тебе сообщить сам. Скорее всего, в следуюший понедельник, на общем построении доведут приказ, вручат погоны и поедешь ты служить дальше, а вот куда именно я и понятия не имею. Вот, в общем-то и все. Поздравляю. Информация о том, что ты настоящий самородок для советской армии, дошла туда, куда нужно. Ну, что скажешь?