Неужели собрался сбежать или правда машину отгоняет⁈ Сам?

Видимо, все же второе. Странно, а где же его водитель? Учитывая время суток, отпустил домой? Возможно! Но тогда кто все эти люди?

Когда «Волга» медленно выезжала со двора и пересекла ворота, я тихо поднялся, затем приставил к виску Константина Тимофеевича зажигалку и процедил:

— Тихо! Не суетись! Одно лишнее движение и у тебя дыра в неположенном месте! Это ясно?

Одновременно рукой сдвинул зеркало заднего вида, чтобы он меня не видел.

Тот испуганно дернулся. Оно и понятно, такие за свою жизнь ой как бояться. А зажигалка твердая, холодная. Вполне можно сбить с толку — у него же глаз на виске нет.

— А? Громов?

— Слушай сюда, собака! — произнес я ему на ухо, надавив холодным корпусом зажигалки ему на висок. — После того, что ты сделал, тебя самого сжечь надо. Поворачивай направо и вези меня в город!

— Ты что творишь? — всхлипнув, спросил тот.

Я резко сжал кулак и с силой двинул его в ухо. От такого удара он резко ткнулся головой в водительское окно, жалобно заскулил. Все-таки взялся за руль дрожащими руками и послушно повернул направо. Волга медленно покатилась по грунтовой дороге.

Было тихо. Вокруг ни души.

Судя по всему, какой-то небольшой поселок, коих под Батайском было достаточно.

Проехав около трех километров, мы выехали на другую, уже асфальтированную дорогу. Ее я узнал, увидел вдалеке огни Батайска. Впереди должна быть трасса, там движение оживлённое.

— Все, давай к обочине! — приказал я, снова приставив зажигалку к виску.

Когда мы остановились, я приказал ему вылезти наружу. Выбрался и сам. Время поджимало.

Дорога пустая в обе стороны. Ни души.

— Громов, что ты намерен со мной делать?— как-то не очень грозно прошипел он, глядя на меня злыми глазами. Еще в них читался плохо сдерживаемый страх — видимо ранее, он с подобными ситуациями еще не сталкивался. Он не бандит, он чиновник, который слишком осмелел и много на себя взял, думая, что ничего ему за это не будет. — Моя смерть ничего тебе не даст. Может, решим вопрос иначе? Я человек слова!

Надо же как запел… Вся спесь с него слетела моментально!

— Ты бы лучше о сыне подумал! — с вызовом ответил я, показав ему зажигалку. Пусть допрет, что пожар моих рук дело. — Он сейчас как раз томиться в том самом подвале, куда ты меня посадил!

Его морду перекосило. Испуганно дернувшись и наконец увидев, что никакого пистолета у меня нет, он изменился в лице. И видимо осмелел — правая рука полезла в карман спортивных штанов. Что же ты задумал, Константин Тимофеевич⁈

И тут раздался звук приближающейся машины. Следом за ней, двигалась вторая…

Он неуверенно выхватил из кармана нож «выкидуху».

Такие были популярны в середине восьмидесятых, но быстро ушли из моды и вернулись только с развалом СССР.

По глазам было видно, сделал он это нерешительно. Вообще, отдельно отмечу, что по глазам многое можно сказать о намерениях человека. Это достаточно тонкий момент, чтобы его прочувствовать, нужен опыт. Коньяков действовал предсказуемо, но лишь потому, что его подгоняло отчаяние.

Тем временем первая машина просто проехала мимо, а вот вторая, оказавшись машиной ГАИ — желтая ВАЗ-2101. Мигнув проблесковыми маячками, «копейка» сбавила скорость и плавно сдала к обочине. Зашуршал гравий под колесами.

— Нож убери! — прошипел я. — И подыграй, сами разберемся! Иначе скажу им, что ты меня похитил. У меня на руках и ногах еще есть следы и кровоподтеки от веревок, у тебя в руках нож. А в машине сумка с деньгами, что твой Эдуард нес в дом… Вот они удивятся, откуда у партийного работника столько денег… Без ментов обойдемся! Ну!

И Коньяков подчинился — отшвырнул нож в кювет. Видимо понял, что ему действительно может за это прилететь. А может, в машине было что-то такое, чего там быть не должно. В любом случае, время не на нашей стороне. Нужно было срочно решать, как быстро и безболезненно разрулить проблему с ментами.

— Надо бы под машину залезть… Сломались, или вроде того.

— Поздно…

Тем временем, ВАЗ-2101 остановилась в нескольких метрах от нас. Хлопнули двери — оттуда выбралось двое. Один в звании лейтенанта, другой с лычками старшего сержанта.

— Доброй ночи, товарищи! — произнес летеха, подходя ближе. — А что это у вас тут? Сломались или что?

— Здравия желаю, товарищ лейтенант! — отозвался я, кивком указав на Константина Тимофеевича. — Да вот, с дядей на рыбалку собрались ехать, в Митрофановку. Но машина капризничает. Вроде посмотрели, нормально все. Проехали полкилометра, опять заглохла.

— Ясно… — тут лейтенант подошел ближе и принялся за «старую» песню. — Волга? Хорошая машина, дорогая. А документики ваши где?

Я промолчал, потому что у меня с собой ничего не было. Лишь пожал плечами и кивнул на владельца машины.

Пауза затянулась, старший сержант, с висящим на плече АКСУ занервничал.

— Лейтенант, ты что, меня не узнал? — вдруг подал голос Коньяков. Я думал, он так и будет стоять, засунув язык в известное место.

— Чего? — тут гаишник наконец-то разглядел, кто именно стоит перед ним. — Ой, Константин Тимофеевич? Простите, я вас не признал.

— Ничего понимаю.

— У вас все в порядке?

— В полном! — отозвался тот. — Езжайте лейтенант, проблема скоро решится. С дачи сейчас мой помощник приедет. Дотащит. А рыбалку перенесем, раз уж такие дела.

— Уверены? Если что, мы и дотащить можем. Тут до города всего-то семь километров.

— Не стоит, — отмахнулся Коньяков. — К тому же, Волга тяжелее Жигулей… У вас и самих дел хватает, наверное. Алексею Семеновичу, мое почтение. Пусть готовится, скоро с ним вместе на охоту поедем!

Оба гаишника помялись немного, но среагировали именно так, как нам было нужно. Зачем-то пожелали хорошего вечера, затем вернулись в свою машину и укатили. А мы остались одни. Вокруг ни души, темнота. А время тик-так…

Повисла напряженная пауза. Коньяков молчал, глядя на меня странным взглядом. Когда я отвернулся, тот шустро подхватил лежащий в неглубокой канаве нож и ринулся на меня. Среагировав, я уклонился от удара. Оттолкнул противника.

Сам Коньяков не был толстым. Под спортивным костюмом угадывалось, что тело у него не обрюзгшее. Возраст, немного за сорок.

Он снова бросился в атаку. Но делал это неумело, на эмоциях. Взмахи были неэффективные, лезвие только рассекало воздух. Подобрав момент, я выполнил обманный выпад, а сам, точным и сильным ударом ноги выбил нож из его руки. Взревев, он бросился на меня, словно разъяренный носорог. Удар в плечо и еще один в правую скулу его не остановил — Коньяков налетел на меня, сбив с ног.

Не удержавшись, мы полетели в придорожную канаву, сразу за которой оказалась пологая насыпь. Покатились вниз — куда там удержаться. Было больно, особенно когда попадались камни. Я дважды ударился затылком обо что-то твердое, едва палец не сломал. А сразу за насыпью было поле, вспаханное сельскохозяйственной техникой. Скатившись, мы оказались среди подсохших кусков земли.

Оба мокрые, грязные. Уставшие.

Он сунулся ко мне, но получил локтем в зубы. Громко клацнуло. Тот взвыл, зарычал от боли. Снова полез ко мне, намереваясь задавить массой. Когда не получилось, схватился за камень, но еще раз получил в челюсть и почти сразу же в нос. Последний удар оказался особенно сильным. Камень упал на землю. Извернувшись, я перехватил инициативу, заломил ему руку так, что где-то в плечевом суставе аж хрустнуло. Тот ударил меня затылком, но удар пришелся вскользь.

— Все, хватит! — зарычал я ему на ухо. — Тебе не победить! Я могу тебя задушить, свернуть шею. Хорош! Все!

И тот вдруг как-то обмяк, перестал сопротивляться. Я отпустил его, оттолкнул коленом.

Шатаясь, я поднялся, отошел на пару шагов и уселся на огромный слежавшийся ком земли. Сам Коньяков кое-как привстал, закашлялся. Вытер лицо.