Оба тяжело дышали, хрипели. Из-за прохладного воздуха, изо рта шел пар. Постепенно дыхание восстанавливалось. Драться и выяснять отношения больше не хотелось.

Мы просто сидели и молча смотрели друг на друга. Примерно минуты через две, глядя на меня исподлобья, тот спросил:

— Черт, да что ты за человек такой, Громов⁈

Ответил я не сразу. Думал.

— Человек, которого не нужно было трогать! — наконец, произнес я. Затем шумно вздохнул и продолжил. — Полчаса назад я мог тебя сжечь в этом доме, но не сделал этого. Я мог взять пистолет у охраны и перебить вас всех, для меня убивать врагов — это норма. Меня так научили. Заметь, я и этого не сделал… И да, с твоим сыном ничего не случиться, подвал наглухо закрыт. Кто-нибудь его оттуда да вытащит.

Снова повисла тишина.

— Почему? — хрипло спросил он. — Почему ты этого не сделал? У тебя был шанс.

— Да потому что… Изначально, вся эта ситуация произошла по глупому стечению обстоятельств. Я никого не трогал, твой сын первый полез ко мне на дискотеке, зацепил мою девушку, хотя я его предупреждал. Мы вполне могли разойтись тихо и мирно, но он не захотел. Ел себя вызывающе, дерзил. Друзей натравил. Делал все, чтобы меня сломать. Но он не понял главного, меня нельзя сломать! Потому и получил. Я мог бы прямо там сделать его инвалидом. Но все ограничилось лишь разбитым лицом, хотя за то, что он перешел личные границы, нужно было действовать жестко. Потом он пожаловался тебе, а это уже не мужской поступок. Его версию я не знаю, да и ты не обязан мне верить. Но парню за двадцать, за свои слова нужно отвечать… Что там было, уже не важно. Однако, если все же захочешь разобраться, есть свидетели. Парни-афганцы, что были там и все видели. Ты всегда можешь с ними поговорить. Я не хочу крови, но если меня вынудить, пойду до конца. Хочешь, можем прямо сейчас бить друг друга до тех пор, пока кто-то из нас не сдохнет. Учти, больше я не остановлюсь. Да, я молод, и совсем не такой как Юрка… Ты на это не смотри! У дома мы уже говорили, но ты посчитал, что я не прав. Вместо того, чтобы забыть этот глупый нюанс, ты нанял людей, чтобы они меня поймали, избили и привезли к тебе. Что, серьезно думал меня держать в подвале?

Тот ответил не сразу.

— Нет. Эдик перестарался, когда ударил по голове. Я ему таких указаний не давал.

Я горько рассмеялся.

— Так можно было и убить. Или для тебя убивать это норма?

— А я еще никого не убивал! — возразил он. — Мои люди — да. Но сам я не убийца.

— А какая разница? Хватит играть словами. Убивая чужими руками, ты все равно остаешься таковым. Нужно было просто оставить меня в покое. Сказал бы сыну, чтобы сам разбирался со своими проблемами, может, мужчину воспитал бы…

Снова повисла пауза.

— Громов, не тебе учить меня сына воспитывать!

— И что, ты им доволен? То, что выросло, тебе самому нравится?

Видимо, я попал точно в цель, потому что выражение лица у Коньякова изменилось. Он посмотрел на меня иначе.

Несколько секунд молчал.

— Не знаю, откуда ты такой взялся, но теперь я вижу, что ты не такой, как я думал. Может ты и прав, но твою сторону я не приму никогда! — наконец, устало заявил он. — Для меня ты враг. Ты сжег мою дачу, сорвал важную сделку, подверг риску моего сына… Да, я не должен был тебя похищать. Признаю. Теперь это не имеет никакого значения.

Я посмотрел на него внимательным, изучающим взглядом. Теперь я видел перед собой другого человека — не злого и трусливого бандита, прикрывающегося довольно влиятельной должностью в исполнительном комитете города, а умного, но при этом уставшего человека, который наконец-то понял, что есть иное мнение, которое ранее он не хотел понимать. Он увидел другую версию произошедших событий. Коньяков не дурак, несмотря на амбиции, вывод сделал, хотя и не показал этого. Глупые люди в исполнительном комитете это редкость.

— Ну и что дальше? — спросил он, сплюнув кровь. — Проблема никуда не делась!

— Я в городе не случайно. После того, как вы с Амировым меня отправили в Афган, многое изменилось. Сейчас я в отпуске и через час у меня поезд обратно. Я должен на него попасть, слышишь? Попробуешь помешать, зубами загрызу!

— Да иди ты… Загрызет он… — тот снова сплюнул на землю. — Не буду я тебе мешать! Но, не обольщайся… Вернешься с армии, тогда и поговорим!

Честно говоря, такого ответа я совершенно не ожидал. Он что, только что предложил заморозить конфликт до лучших времен? С одной стороны, до какой же степени это упрямый, амбициозный и своенравный человек, с другой — мыслит рационально. Только и нужно было, чтобы сцепиться. Понимает, что со мной вопрос решать как обычно, не получится. Понимает, что если бы я хотел, тоже это сделал еще на даче. И именно это сбило его с толку. Встретились две акулы в одной луже… Звучит подозрительно.

— Ух, ты! — хмыкнул я. — А чего это нас на откровения понесло?

Тот потер затылок, шумно выдохнул и посмотрев мне в глаза, ответил.

— Ерничаешь? Да как-то утром посмотрел на себя в зеркало и понял, что сволочь я. Ошибок много сделал, жизни калечил. Что надоело так, жить и думать, сколько людей тебя ненавидит. Думаешь, я сам таким стал? Нет, пришлось. У Юрки мать умерла, он чуть было в детский дом не попал. Проблемы было много. Вот мне и пришлось измениться.

Я усмехнулся — это ты еще не знаешь, что с тобой в девяностые будет! Так себе оправдания.

— Оно все копилось, копилось. К тому же близкий друг у меня в Афганистане погиб недавно погиб. Как говориться, нашла коса на камень…

Я ничего не ответил. Вздрогнул — было холодно, температура около пяти градусов, а то и ниже.

— А тут еще Юрка настроение испортил, — продолжил Коньяков, глядя куда-то на горизонт. — Все до кучи. Ну и вот, получилось, что получилось. Я может сейчас и ошибаюсь, но ты чем-то меня в молодости напоминаешь… Такой же дурной и с мозгами набекрень!

А затем он хрипло рассмеялся. Смеялся долго, больше минуты.

— Договорились! — кивнул я. Насчет его последних слов возражать не стал. А как дембель настанет, может и вопросов уже не останется!

Тот вытер окровавленный нос. Высморкался. Посмотрел на часы.

— Почти двенадцать!

— Зараза! — выругавшись, я подорвался с камня. Посмотрел наверх, где стояла Волга. — Опаздываю!

— А? — прищурился тот. — Что ты там про поезд говорил?

— Через полчаса будет. Отвези меня в город! — произнес я. — Или не мешай, я сам доеду. Машину на вокзале брошу.

— Садись! — он кивнул на Волгу. — А то первые же гаишники сцапают.

— Да ты свою морду видел? — невесело рассмеялся я. — Тебе они тоже не сразу поверят!

— Разберемся!

Такого исхода событий я совершенно не ожидал. Вроде, столько негатива скопилось вокруг всего этого дела, что казалось единственный выход — убивать. Ликвидировать угрозу на корню, самым радикальным методом. И никак иначе, ведь градус достиг предела. А тут получилось совсем неожиданно. Не скажу, что поверил ему на слово, слишком он скользкий. Но вместе с тем отчего-то чувствовалось, что больше с его стороны никаких эксцессов не будет.

Он сел за руль, я назад. На пассажирское не захотел.

Взревел двигатель, мы тронулись.

Ехали молча. Каждый думал о чем-то своем.

Друзьями мы, конечно же, не стали. По-прежнему остались врагами. Только теперь, все вышло на иной уровень. Некий холодный компромисс. И в данный момент, он устраивал обоих. Ведь, несмотря на свои навыки, никого убивать мне не хотелось.

Пришлось ускориться — Волга летела по шоссе почти под «сотку». Вдруг начал моросить легкий дождь. Это самый опасный период, когда асфальт едва намокнув, становится очень скользким.

В темное время суток видимость и так не очень, а дождь снизил ее еще больше. В какой-то момент, Константин вдруг захрипел, задергался. Схватился рукой за сердце. Я сразу же понял, что у него внезапный сердечный приступ. Машину повело на встречку — там как раз показался грузовик. Я перевалился через сиденье и схватив руль, резко крутанул вправо. Маневр верный, но тут детище Горьковского автомобильного завода неожиданно занесло на том самом мокром асфальте. Машина пошла юзом, Коньяков уже никак не управлял Волгой. Время пошло на сотые доли секунды.