— Слушай, Максим… — Игорь сбавил скорость, затем вообще остановился. — Я тебе честно скажу. Мое задание держать тебя в поле зрения. Более того, я должен строчить доклады для Кикотя. Что делаешь, о чем говоришь, с кем говоришь. И еще… Он сам просил сказать тебе, что он объявил на тебя охоту!

— Что, так и сказал?

— Суть примерно такая. Это было давно, уже точно не помню. Я не знаю, в чем смысл этих нелогичных действий, но мне от тебя скрывать нечего. Если бы не ты, я бы из той передряги не выбрался бы. А у меня месяц назад сын родился! Я к тебе отношусь не как офицер к солдату, а как к человеку, которого очень уважаю. Хоть ты и моложе меня.

— На пару-тройку лет?

— Шесть, если быть точным. Как только стало известно о гибели лейтенанта Лаврова, майор вызвал меня к себе, вручил документы о назначении на новую должность и отправил сюда. Это было согласовано с нашим начальством. Так я и оказался тут.

Я задумался.

Очень странно, какие же цели преследовал чекист, создавая такую несуразную легенду? А сам Карпов, сказал ли он правду или лишь то, что велел сам Кикоть⁈

Для чего?

Чтобы я знал о его отношении ко мне? О том, что за мной наблюдают? Ограничить в чем-то? Надеется, что я где-то просчитаюсь? Господи, да он сдвинутый на голову дурак, с бумажной короной величия на голове. Сам себе придумал проблему, сам в нее поверил, раздул, донес до начальства, а теперь еще и втягивает в нее других? Да ему бы в дворцовых переворотах участвовать, вот бы где это фрукт точно отличился. Провокатор, хренов. И как таких на службе держат? Это же параноидальный маньяк.

— Чего задумался?

— Да так… — я решил сыграть на наболевшем. — Вот так, служишь, под пули лезешь, в плену у душманов выживаешь, с голоду подыхаешь. А тебя во враги народа пытаются определить. А спроси за что, ответа не будет.

— А ты не об этом думай! — возразил Карпов. — Есть люди, которые тебе жизнью обязаны! Если бы не ты, если бы не твои решения и поступки, все могло быть иначе. Ты пленных вывел, сам ранение получил. А что касается майора, ничего он с тобой не сделает. Ему даже из ГРУ намекнули, чтобы пыл остудил. Неофициально на пятки наступать — это да, пытаться руку держать на пульсе — да. А в остальном у него руки связаны. Это я тебе не как офицер говорю, а как человек, который тебе обязан. По управлению даже слух ходил, что ему начальник отдела полковник Афанасьев лично замечание сделал, чтобы перестал ерундой не заниматься.

— А что тот? Неужто смирился?

— Ну… Он упертый. Ты лучше расскажи, что с вами там случилось, когда вы обратно с соревнований ехали?

Я вздохнул. Не хотелось мне все вспоминать то, что уже было. Мои сослуживцы погибли, некоторые пропали без вести. Может и сейчас сидят в каком-нибудь зиндане, ждут, когда за ними придут.

Ранее, в прошлой жизни, у меня было такое правило — был на задании, вернулся живым? Значит, забудь. Плохо или хорошо прошло, не важно. Нечего по ночам через себя это вновь и вновь пропускать. Так никаких нервов не хватит. И это реально работало. Вот и сейчас, я воспринял все так, будто был на очередном задании.

Тем не менее, вкратце все ему рассказал. И все равно, на это минут сорок ушло.

— Слушай, ну ты молодец! — выслушав, ответил Карпов. — Сам вырвался, пацанов вывел. Это же сколько упорства, смелости и самообладания нужно⁈ Духов столько по пути покрошили. Информацию важную передал…

— Передать-то передал. Да только ее всерьез не восприняли! — скептически хмыкнул я. — Слышал уже, чем все закончилось?

— Ну, это да, — согласился Игорь. — Про провал разведывательной операции на севере уже половина Афганистана слышала. Часть действующего штаба погон лишилось. Они ведь действительно были уверены, что там ничего серьезного нет. Что вам показалось. Ну так, пара горных кишлаков и несколько партизан из местной оппозиции. А оно вон как получилось. Даже до Москвы дошло. Правда, в каком ключе, не знаю.

Само собой, пока я валялся в госпитале, много чего произошло. Всю информацию я получал от того же Игнатьева, но в очень ограниченном количестве. Само собой, он тоже не мог знать все и вся. А вообще, если честно, меня не сильно волновало, какие меры они там приняли и кому там из начальства по шапке прилетело. Я свое сделал, хотя от меня по факту, ничего не требовалось.

Когда мы подъехали к воротам нашей части, дождь уже перешел в «хроническую» стадию. Гремел гром, но молний практически не было, а холодный моросящий дождб шел без конца. Пересохшая за прошлые месяцы земля жадно впитывала льющуюся с неба влагу, но грязи пока еще не было.

— Вот он сезон дождей! — проворчал Карпов, посигналив в клаксон. — Много раз слышал, но еще ни разу не видел. Чего там дежурный, заснул, что ли?

Спустя секунд тридцать из помещения КПП выскочил незнакомый мне прапорщик в полной экипировке и с автоматом в руках. Подбежал, убедился, кто приехал и откуда, побежал докладывать дежурному по части. Впустили нас быстро. Подъехав к первой казарме, Игорь отправил меня к ротному, а сам повел «буханку» в автопарк.

Едва я вошел в подразделение первой роты, как дневальный на тумбочке громко заорал:

— Дежурный по роте, на выход!

— Тихо, Кольский! Не ори! — улыбнулся я. Тот, как обычно уставился на меня пристальным взглядом, а на лице застыло выражение, будто он кого-то убить хочет. К такому привыкнуть нужно. А я уже отвык.

Пока дежурный шел откуда-то из глубин спальных кубарей, из кандейки выглянул Чоговадзе. Тот самый грузин, который от ракеты в кабине трактора убегал.

— Вах, Громов пришел! Откуда такой мокрый чистый, а?

— Чага, ты за окно давно выглядывал?

— А чего туда смотреть? Вон видишь, кирпич лежит? Если он мокрый, значит дождь идет! Если он белый, значит там снег. Так Петров говорил.

— А если нет кирпича?

— Значит, погода сломалась.

— Или определитель украли! — следом за Чоговадзе, показался Стас Куртов.

Все мои бывшие сослуживцы собирались один за другим. Встречали меня, как героя. А все потому, что Димка Самарин прибыл в подразделение еще на прошлой неделе и само собой, всем подробно рассказал о наших приключениях. Под списание его не отправили только потому, что тот без ранения вернулся. А вот ефрейтора Кириллова уже отправили домой.

— Так, я не понял! Воины! — раздался строгий голос Петрова. — Что это там за сборище у входа?

Увидев меня, он подошел, протянул руку и произнес:

— Громов! Герой! Здорова! Как видишь, тут все рады тебя видеть! Иди к ротному, он о тебе уже спрашивал. У вас еще будет куча времени все обсудить. Все равно, пока дожди, делать нечего.

Я быстро снял мокрый бушлат, шапку. Отправил все это в сушилку. А сам направился в ротную канцелярию. Как оказалось, Антон Сергеевич меня действительно ждал.

— Товарищ капитан, разрешите войти⁈

— О! Громов вернулся! — капитан поднялся со своего места. — Конечно, заходи, тебе можно и без разрешения! Хотя нет, шучу. Ну ты как, здоровье поправил?

— Есть такое дело.

— А психологически как? — тот внимательно посмотрел мне в глаза, будто ожидал увидеть там немного сумасшествия.

— Нормально. Сказали, что в медсанчасти такие не нужны и отправили дальше подвиги творить.

— Даже так? — усмехнулся он. — Да ты садись, чего встал? Может, чаю?

— Спасибо, товарищ капитан. Но лучше не стоит. У меня сразу к вам просьба будет, чтобы вы меня никак среди остальных солдат не выделяли.

— Это еще почему? — удивился тот. — Да после всего, что я о тебе слышал, сам бы лично тебе сам Звезду Героя дал. И звание лейтенанта. Я, конечно, тоже успел немного в Афганистане повоевать, прежде чем здесь застрять, но чувствую, что мой опыт по сравнению с тем, что упало на твою долю, и рядом не стоял. Наоборот, пусть знают, кто в нашем подразделении служит. Ну, ладно, ладно. Я же все прекрасно понимаю. По-хорошему, тебя комиссовать нужно было после всего случившегося, особенно после ранений, да только в штабе иначе решили. До меня слух дошел, что кто-то из разведки тобой серьезно заинтересовался. Рапорта нужным людям подал. Вопросы посыпались, что это там за герой такой, что за столь короткий срок службы, успел побывать в таких серьезных передрягах⁈