Так и получилось, что еще до начала реконструкции Батыру на некоторое время предоставили для изысканий в полное распоряжение полуразрушенное здание обсерватории. И он, конечно же, позвал приятеля. Пусть Фархад прежде других увидит фрагменты старинной майолики и творения скульпторов прошлого.

– Батыр, иди сюда немедленно! – возбужденно позвал Фархад геодезиста на второй день нахождения в развалинах.

Художник зарисовывал каменные изваяния планет и опытным взором не мог не заметить, что неизвестный скульптор пренебрег симметрией при создании макета одного из светил солнечной системы – Меркурия.

– Зачем было делать подобные зазоры? – бормотал Фархад. – Хотя, конечно, в то время Галилей еще не изобрел телескопа, – оправдал он зодчего. – Но ведь правитель Улугбек признанный астроном! – тут же возмутился вновь. – Почему допустил испортить скульптуру? Или? – задумался Фархад.

Отложил кисть на специальную подставку у мольберта и приблизился к каменной модели Меркурия.

Ухватился за неровности. Попробовал покрутить, потянул вверх. Скульптура определенно не являлась монолитом. Изваяние делилось на две части.

От многовекового застоя камень так просто не поддавался. У Фархада не получалось отделить одну часть от другой.

– Звал? – возник Батыр в пустом проеме между залами. Он обратил внимание на то, что его приятель выглядит взвинченным, зрачки лихорадочно поблескивают.

– Посмотри-ка, тут Меркурий наподобие шкатулки.

– Тайник? – оживился Батыр.

– Другого объяснения нет. Зачем еще надо было делить скульптуру? Все остальные целые. Идеальные.

Вдвоем мужчинам удалось отделить тот кусок, что служил крышкой. Второе звено планеты оказалось полым.

– Это то, о чем я думаю? – севшим голосом спросил Фархад. Очевидно, в эти мгновения он заработал тахикардию.

– Кажется, мы нашли сокровища Тамерлана, – рукавом пыльного пиджака вытер пот со лба Батыр. На лбу образовались грязные дорожки. – Во всяком случае, какую-то его часть.

В углублении скульптуры не одно столетие прятались от людских глаз амулеты шумеро-вавилонской цивилизации. Двенадцать амулетов в виде созвездий знаков зодиака, которые делят год на двенадцать частей.

Мужчины одну за другой извлекли из тайника фигурки.

Золото.

Серебро.

Сердолик.

Лазурит.

Амулеты льва, скорпиона и козерога дополнительно украшались мозаикой из раковин.

У Фархада тряслись руки. Выглядел он в эти минуты слегка сумасшедшим. Волнение Батыра выдавали нервно бьющиеся жилки на висках.

– Б-Батыр, – неожиданно проявилось позабытое с детских лет заикание. – Чт-т-то бу-бу-дем дел-л –лать?

– Найденный клад положено сдать, – неуверенно произнес Батыр. Кажется, он не был готов расстаться с таким сокровищем. Отдать наследие шумеров? – зачарованно глядел картограф на золотую рыбку.

– А может, – справился Фархад с голосом, – не будем отдавать? Сокровища Тамерлана ищут все, кому не лень. Так пусть дальше ищут. Там же много было. Найдут еще чего-нибудь.

– Думаешь? – мысленно уже согласился Батыр не отдавать, но боялся, что на попятный пойдет Фархад. Надо было заручиться его твердым словом. Если уж молчать, так вместе.

– Время сейчас неспокойное. Про революционеров слышал? И кайзер, говорят, к войне готовится. Мы клад отдадим, а сокровища и сгинут. Так нам и скажут, когда мы свою положенную долю запросим.

– Делим на две части? – заплясал азарт во взгляде Батыра.

– Делим, – протянул правую руку Фархад для скрепления сделки.

– Твои месяцы с января по июнь. Мои – июль-декабрь, – предложил Батыр вариант деления.

– Согласен. Но, если ты не возражаешь, я Деву себе заберу в обмен на любой другой амулет. Все мои дочери под этим зодиаком родились, – пояснил Фархад свою просьбу.

Батыр не возражал. Его устроил амулет Рыбы.

– А где же хранить станем? – спохватился Фархад. – В обсерватории оставлять нельзя. У меня дом полон людей. Да и полицеймейстер в соседях. Я планировал после выполнения заказа в Сухуми податься. У зятя там дом большой. Хотим с женой к старшей дочери перебраться. Только тогда и смогу свою часть сокровищ забрать.

– Можешь временно у меня оставить. В мою мастерскую с инструментами родне запрещено заходить. Там надежный схорон будет.

Фархад, конечно, проявил недоверие. Устоит ли дружба перед соблазном завладеть всеми сокровищами?

– Я твою долю не заберу, – правильно истолковал Батыр сомнения художника.

Всю последующую неделю Фархад наведывался к Батыру, удостовериться, что бесценная находка не исчезла. Он так дергался, что в конечном итоге сам все и испортил.

Живописец из-за страха разоблачения принялся обходить стороной своего соседа полицеймейстера Урмана. Если встречи избегнуть не удавалось, Фархад изображал на лице слишком широкую улыбку.

Такое нетипичное поведение давнего знакомого насторожило опытного жандарма, и Урман зачастил к соседу в гости.

– Батыр, что делать? – переживал Фархад. – Урман так смотрит на меня, так смотрит. Боюсь, догадается.

– Как он может догадаться? Веди себя естественно, и никто ничего не узнает, – советовал Батыр.

Но у Фархада не получалось естественно, и Урман велел своим подчиненным провести в доме соседа обыск.

– Он думал, я подпольно опиумом торгую, – нервно смеялся художник.

– Так ведь теперь и ко мне с обыском могут прийти, – справедливо забеспокоился Батыр. – Все знают о нашей дружбе. Твой полицеймейстер может решить, что опий у меня хранится. Начнут искать одно, а наткнутся на сокровища.

– Надо перепрятать амулеты, – предложил Фархад. – Каждую фигурку в разное место.

– И где мы их спрячем? – соглашался Батыр с тем, что перепрятать необходимо и как можно быстрее.

– Есть идея. Сады Тамерлана.

– У нас двенадцать амулетов. А садов десять, – напомнил Батыр.

– Значит, в двух местах спрячем по два амулета. Только ты карту обязательно составь. Чтобы мы сами потом найти смогли.

– Составлю.

Сговорились наутро и заняться. С восходом солнца.

Но к назначенному времени Фархад не явился. Обеспокоенный Батыр постучался в его дом.

– Забрали в участок, – плакала жена Фархада. – Вроде как нашли запрещенную литературу при обыске.

Батыр, хотя и был уже не молод, предпринял необычайную ретивость. Понимал, что художник натура тонкая, допросов может не выдержать и расскажет того, чего не следует.

Первым делом, Батыр отправил телеграмму в Москву барону Николаю Карловичу фон Мекку, принимая его приглашение поучаствовать в геодезических изысканиях лесной пустоши вдоль Рязанской железной дороги. Сообщил, что выезжает немедленно.

Велел жене спешно собираться в дорогу. И пока женщина паковала вещи, спрятал все двенадцать амулетов в садах Тамерлана.

Правильно сказал Фархад, времена нынче неспокойные, на вокзале будут обыскивать. Вывозить сокровища опасно. Он вернется за ними позже.

Карту рисовал уже в поезде.

***

Айнар знал эту историю из записей прапрадеда, снабженных красочными рисунками.

Фархад по памяти зарисовал каждую фигурку. Талантливый был человек.

Как и предполагал Батыр, на допросе Фархад дал слабину. Выложил полицеймейстеру все о бесценной находке. Такой был человек. Тяготило его сокрытие тайны.

Урман выслушал. Помолчал. И… предложил дележку на троих. Алчным оказался человеком.

Можно сказать, Фархаду повезло. В день, когда его отпустили из каталажки, у соседа полицеймейстера случился апоплексический удар, от которого Урман уже не оправился.

Фархад заканчивал свою часть работ в обсерватории, и все это время пытался искать наследие шумеров в садах Тамерлана. Но без карты – можно рассчитывать лишь на удачу. К тому же, он не мог знать наверняка, спрятал все же Батыр фигурки или прихватил сокровища с собой.

Художник пытался связаться с Батыром. На его запрос в контору фон Мекка, пришел ответ из Москвы – служащий по фамилии Тажиев в железнодорожном ведомстве не числится.