— Вставай! — кричит над ухом такой родной, но в то же время искаженный незнакомой мне интонацией, голос.

Я медленно открываю глаза и понимаю, что на этот раз мое пробуждение проходит гораздо легче. Голова все еще болит, но мушек в глазах нет, а тело, хоть и с болью в каждом суставе, но все же подчиняется мне.

Поднимаю корпус и медленно присаживаюсь на диван. Тщательно протираю руками глаза и фокусирую все еще мутный взгляд на моего гостя.

Егор стоит, облокотившись о дверной проем, и с сардонической улыбкой на лице смотрит на меня.

— Зачем ты это сделал? — с трудом выговариваю я из-за все еще сухого рта и общей слабости.

— Ты не оставила мне другого выбора, — совершенно спокойно отвечает парень, а мне хочется выколоть этому, некогда родному мне человеку, глаза.

— Я хочу пить и есть, — набираясь сил, выговариваю я.

— Я напою тебя, не переживай. А вот с едой мы пока повременим. Ничего с тобой не случится от одного дня.

— Одного? — удивляюсь. Неужели один день длится так мучительно долго.

— А ты думала сколько? — издевается парень. Отталкиваясь от поверхности проема, он в несколько шагов оказывается возле меня, хватая за щеки. — Ты, со своей панической атакой, испортила мне весь план. Пришлось действовать по-другому. Вернуться к первоначальному плану. Я не хотел его исполнять, видит Бог, я думал, что смогу сдержаться. Для этого мне было бы достаточно лишь раз почувствовать себя в тебе. Всего раз. Но не получилось. Трахать бездыханное тело такое себе удовольствие, поэтому мы здесь, — резко отстраняется от меня этот душевнобольной, размахивая руками и показывая остановку.

— Что с тобой произошло? Когда ты стал таким?

— Я всегда был таким. Но ты никогда на меня внимательно не смотрела, чтобы суметь это разглядеть, — он снова приближается, садится рядом и протягивает к моему лицу руку.

— Я доверяла тебе.

— И поэтому трахалась со всеми, кроме меня? — снова до боли сжимает мои щеки, уверена, оставляя на них синяки.

— С кем? — ноюще спрашиваю я, впадая в состояние беспомощности, потому что даже рук поднять не могу.

— У тебя были парни, но я не относился к ним серьезно, потому что не относилась и ты, но когда появился Макс, все изменилось. Ты не замечала его наклонности, он ведь был психопатом, смевшим тебя бить, — искренне зло выплевывает каждое слово Егор. — Но ты даже после этого его прощала.

— Он не бил меня. Это было лишь раз — в тот день, когда все закончилось.

— Но он насиловал тебя, привязывал, запирал, разве не делал?

— Делал… но то, что сейчас делаешь ты, разве лучше?

— Я не причиняю тебе вреда, — нежно проводит по моей щеке своими костяшками, отчего хочется разорвать щеку, лишь бы не чувствовать его кожа к коже. — Знаешь, я ведь ни раз пытался показать тебе лицо этого урода. Я присылал ему твои фотографии с однокурсниками, иногда слал фото похожих девушек в клубах, — словно маньяк произносит мой бывший друг, заставляя меня оцепенеть.

— Это из-за тебя он так бесился каждый раз? Из-за тебя он мне не верил! Я не оправдываю его, но получается, ты годами выводил его из себя, чтобы он отрывался на мне? Да ты больной! — кричу я, внезапно обретя силы. Егор резко хватает меня за волосы и, опрокидывая на диван, произносит прямо возле моих губ.

— Я всегда хотел тебя. Дрочил каждый раз, когда видел, как ты переодеваешься в ванной.

— Ты что, установил камеры у меня в квартире?

— Ты такая глупая, — не отвечая на мой вопрос, продолжает ублюдок. — Я хотел тебя с момента, когда увидел первый раз, но ты каждый раз воздвигала стены и запихивала меня в ебаную френдзону. Даже здесь, я ведь пытался познакомиться с тобой, открыться тебе, но разве тебя это интересовало? Тебе нужен был лишь певун, который вылизывал тебя, словно котенка.

— Насильно мил не будешь, — проскулила, пытаясь отвернуть лицо.

— Будешь, Мара, будешь. Как стонала под этим певцом, так и подо мной будешь. Сначала здесь, потом, когда поймешь, что не можешь больше без еды, и в реальности, — говорит этот псих, начиная облизывать мою шею, жадно сжимая мое тело. Его руки повсюду: на груди, в волосах, на ягодицах, между ног. Я пытаюсь вырываться, иногда мне даже удается откинуть его руку, но потом появляется окно настроек, которое я не вызывала, и мое тело словно отключается. Я ощущаю каждое его прикосновение, но ничего не могу сделать, больше я своими действиями не управляю. Мое тело автоматически поддается каждой его ласке, его язык уже полноценно захватил мой рот, жадно целуя, кусая и посасывая. Слезы заливают лицо, а он, как и полагается психу, слизывает каждую каплю, наслаждаясь своей вседозволенностью.

Понимая, что в такой ситуации я могу лишь говорить, решаю отвлечь его на разговор.

— В тот день, — в перерывах между его насильными поцелуями, говорю я. — Ты сам подстроил свое избиение? Я чуть не умерла из-за тебя.

Эта фраза возымела эффект. Он остановился и, тяжело дыша, уткнулся мне в шею.

— Тогда все не должно было дойти до края. Я не учел твое моральное состояние и уровень его безбашенности. Я безумно испугался за тебя. Я бы повесился в той же палате, где ты была, если с тобой что-то случилось.

Слушаю его и не могу поверить. Это не мой друг! Это не тот человек, вырвавший меня из состояния депрессии и нежелания жить. Оказывается, он всегда был душевнобольным, почему? Почему я этого не замечала?

— Во всем виноват ты, — сильнее давлю я на его больное. — Лишь ты! Я страдала из-за тебя! Умирала из-за тебя!

— Нет, — кричит Егор, вскакивая на ноги и хватаясь за голову. — Это все твои ебыри, это они делали тебя несчастной, — продолжает парень, в перерывах смеясь. Ему явно плохо. И неизвестно вообще к чему может привести такое состояние.

— Ты и сейчас хочешь меня убить, — продолжаю давить, изо всех сил рыдая. — Ты не даешь мне воды и еды. Я сутки лежу здесь, ты вообще понимаешь что творится с моим телом в реальности? Я, по-твоему, игрушка? Я — живой человек! У меня есть потребности в еде, воде и туалете! — мысль о том, что я лежу в луже мочи придает мне сил, полных отчаяния, обиды и страха.

— Я все решу, — падая возле меня на колени, продолжает этот ненормальный. — Просто скажи, что будешь со мной, пожалуйста. Мы будем счастливы. Я сделаю тебя самой счастливой на свете, залечу каждую твою рану, — эмоционально рассказывает Егор, неосознанно брызгая при разговоре слюной. Дикое отвращение, сковавшее мое неконтролируемое тело, находит отклик лишь в голове, начавшей пульсировать еще большей болью.

— Каждую рану, которую сам и нанес? Ты бил меня руками Макса! Ты чуть не убил меня своими действиями! — с ненавистью выплевываю каждое слово.

— Я не знал…

— Но сейчас знаешь! — перебиваю его на полуслове. — И все равно держишь меня тут. Воспользовавшись своими возможностями и знаниями, ты запер меня здесь!

— Нет, — подняв руки, возражает Егор, — я вытащу тебя отсюда, обещаю. Просто скажи, что будешь моей, просто скажи.

Я понимаю, что нужно подыграть ему, чтобы потянуть время, но не могу. Я — слабачка.

— Ни-ког-да, — не в силах контролировать свой язык, громко, по слогам, высказываю прямо ему в лицо. Если бы можно было в него плюнуть, то я сделала бы и это!

Его лицо, минуту назад излучавшее психически нездоровую ласку, сменяется поглотившей его тьмой из преисподни. Вздутые вены, сжатые кулаки и тяжелые дыхание, вырывающееся из его расширенных ноздрей, нешуточно пугают меня.

— Тогда будь готова к тому, что я буду трахать тебя когда захочу. Здесь, в реальности — не имеет значения. Скоро этот дом станет твоим постоянным пристанищем. Моя новая нелицензированная разработка по отключению сознания и полного поглощения виртуальным миром, наконец, найдет своего подопытного, — скосившись, безумным голосом говорит ненормальный. — Я даже спроектировал специальную игрушку, которую немедленно вставлю в тебя. Она позволит тебе ощущать каждый сантиметр моего члена внутри себя, — нервно смеется псих.