— Я не думаю, что мне это нужно.

— Твое право, ты можешь не приходить, но я бы хотела, чтобы хотя бы в этом мире ты чувствовал себя раскрепощенно. Я именно так и делаю. Пока, — кидаю я и нажимаю кнопку перемещения, одновременно замечая как он кидается в мою сторону с криком: «Нет!». Но это все, что он успевает сделать, потому что уже через секунду я оказываюсь напротив Арса.

Арсен

Когда появляется Мара, я не знаю как себя вести. Диссонанс в моей голове не дает четкой установки в поведении. Я не скажу, что смотрю на нее другими глазами, просто теперь, наконец, все стало на свои места. Эта двойственность, преследующая меня каждый раз, когда я видел ее вживую и здесь, исчезла. Но с ней исчезла и проведенная между ними грань. С одной ее ипостасью мы сблизились, а с другой наоборот. Черт, я даже не знаю поцеловать мне ее сейчас или нет. Да похуй. Как только она улыбнулась и раскрыла губы, чтобы поприветствовать меня, я в два шага приблизился к ней, схватил за талию и, придерживая второй рукой ее шею, впился в ее губы. Моя девочка поддержала мой порыв, хоть и немного неуверенно. Ничего, она привыкнет ко мне. Теперь, целуя ее, я вспоминаю то утро в моей спальне. Это ощущение сладости губ и нежности ее кожи будоражили рассудок. Мне не хватало воздуха, хотелось выпить ее до последней капли, забрать все, что она так неловко дает. Немного уменьшив порыв, я еще несколько раз нежно целую ее губы, то чмокая, то покусывая их. Оторвавшись, прикладываю голову к ее лбу и привожу дыхание в порядок. Да какой порядок может быть, когда она рядом.

— И тебе привет, — прямо в губы говорит мне голубоглазка.

— Я скучал, — вырывается у меня, прежде чем я подумал о сказанном. Глаза Мары заблестели, а улыбка на губах стала смущенной.

— Я тоже, — опустив глаза, признается она, обхватывая руками мой торс. Твою ж мать, кто-то уже умирал от спермотоксикоза? Потому что еще немного, и я точно либо накинусь на эту безумно сексуальную девушку, так рьяно прижимающуюся ко мне, либо умру от постоянного воздержания.

— Ма-а-арджи, — болезненно тяну я.

— Да? — испуганно отстраняется, смотря мне в глаза. От вида ее глаз, смотрящих на меня снизу вверх, я невольно начинаю представлять ее с таким же взглядом, но на коленях и у меня между ног. Че-е-ерт, успокойся, надо ответить.

— Эм, просто, я, эм, — запинаюсь, не зная с чего начать, — в общем, пошли, сегодня я придумал для тебя еще одно свидание, — собираясь мыслями, решаю переместить вектор своей заинтересованности в другую область.

— Ты какой-то странный сегодня, — смеется девушка.

— Странный? Скорее неудовлетворенный, — резко вырывается у меня.

— Что? — она начинает еще больше смеяться, толкая меня в плечо.

— Ну, ты ведь опоздала, я этим не удовлетворен, — прочищая горло, несу хрень, в которую теперь уже никто не поверит.

— Да, я так и подумала. Именно в этом все дело, — протягивает Мара, хихикая за спиной, а мне хочется развернуться и прижать к себе, вгрызаясь в ее шею, губы, груди, сминая и всасывая, облизывая и покусывая… Стоп! Тяжело вздыхаю и, наконец, на выдохе спокойно говорю.

— Сегодня мы сыграем в «правда или действие». И поверь, ты не захочешь узнать что будет, если ты выберешь действие.

— В смысле? Мы так не договаривались… Я хочу знать, что меня может ждать, — запереживала моя маленькая искусительница.

— Нуу, — подумал я, — ладно, давай сделаем так: я напишу на листочках бумаги все варианты действий. Предупреждаю сразу — они будут жесткие. Можешь написать парочку и ты. Если хочешь, не показывай.

— Но твои я посмотрю обязательно, — перебила Мара, бессознательно сжимая крепче мою руку. Боится, маленькая. Но я хочу, чтобы она перестала бояться. И она должна пережить все страхи лицом к лицу. Начнем с малого, но закончим самым страшным.

— Хорошо, — соглашаюсь я и программирую Аву на наш перенос в подготовленное мною место.

— Боже, где мы?

Голубоглазка судорожно рассматривает ящики с различными жуками, рептилиями, червями и другой подобной жутью.

— Черта с два ты заставишь меня туда залезть! — с откровенным ужасом кричит взбешенная Мара.

— Успокойся, — подхожу и беру ее за плечи, поглаживая их. — Смотри, я хочу узнать тебя поближе. И есть много моментов, которые, уверен, ты не захочешь говорить. Поэтому на помощь я пригласил эту «жесть»: она покажет насколько некоторые жизненные моменты тебя до сих пор убивают. А испытания даже полезные, на несколько страхов у тебя станет меньше, — смеюсь, глядя на побледневшее лицо девушки.

— Нет, нет, я не буду, — заикаясь, мямлит Мара, находясь в диком ужасе, о котором свидетельствует ее мелкий тремор, сжатые и побелевшие костяшки пальцев и бледное, как сама смерть, лицо.

— Посмотри на меня, — трясу ее я, — посмотри и послушай, — продолжаю ее трясти, но она не успокаивается. Черт, неужели перегнул? Подтягиваю ее к себе, обнимаю и глажу ее волосы.

— Тшш, маленькая, все. Ты помнишь, что я тебе говорил? Тебе ничего здесь не угрожает. Ты лежишь в свой розовой комнатке с пони и воображаешь, как я тебя целую и…, — я специально делаю паузу, отвлекая ее, за что и получаю грубый толчок коленом. — Ну, где эта девочка, которая измучила трех сучек? Где моя Мара — гроза детского дома?

— Мара? — удивленно откидывает голову девушка. Е-ба-ть. Ну что за дебил?!

— Ты думала, что я не услышал, как тебя называла подруга? — выкрутился, решив отчасти сказать правду.

— Эм, ну да, наверное, мы спалились с самого начала, — соглашается она, почесывая затылок.

— Ты успокоилась? Начнем?

— Давай, пиши, я хочу видеть каждое действие, — словно ревизор твердит девушка, стоя рядом со мной. Когда я написал около десяти жутких испытаний, таких как: просидеть минуту с червями, пролежать тридцать секунд среди пауков, держа одного из них в руках, окунуть лицо в миску с опарышами, прыгнуть с парашютом и т. д., Мара выглядела жутко. Если бы мы сейчас находились в реальности, то уверен, она была бы белая и упала бы в обморок. Наверное, часть ее сознания все же успокаивает ее тем, что ей ничего не грозит, поэтому она все еще здесь, а не убежала, нажав «выход».

— Ты мазохист?

— Я собираюсь ответить тебе всю правду, — ухмыляюсь.

— Тогда садист.

— Я хочу, чтобы ты стала сильнее. Ты сможешь! Считай это аттракционом. Да и вообще, я не задал ни одного вопроса, а ты уже не хочешь отвечать?

— Нет, просто я подозреваю, что это будут за вопросы, поэтому уже боюсь заранее.

— Выкинь, слышишь? — я подхожу ближе и беру ее лицо в свои ладони. — Выкинь из головы все страхи. У тебя их нет. Ты самая сильная девушка, которую я встречал. Верь мне, если себе не веришь, — проговариваю ей в губы и легко прикасаюсь к ним. Это невесомое прикосновение создало между нами прострел высшего разряда: когда все тело подвергается судорогам, мышцы атрофируются, а мозг отключается. Она первая делает шаг, обхватывая мою шею руками и целует жестко, неистово, протискивая свой язык и переплетая с моим. Черт бы побрал этих разработчиков, придумавших эти трубочки на шлеме. Я ощущаю каждый сантиметр ее острого и сладкого язычка, вальсирующего вместе с моим. Мои руки блуждают по ее телу, поднимая футболку и оттягивая бюстгальтер, чтобы добраться до круглых и наливных грудей, идеально подходящих к размеру моей руки. Она пытается протестовать, прикусывая мою губу, на что получает шлепок по заднице. Я сильнее прижимаю ее к своему паху, инстинктивно толкаясь в нее. В порыве страсти дергаю футболку, разрывая на части и не замечаю, как Мара выбивается из моих объятий и что-то кричит, тогда как я заглушаю все крики своим ртом, стискивая ее еще сильнее.

Только когда она обмякает, а я ощущаю вибрацию на языке, я открываю глаза и вижу заплаканное лицо моей рыжей красавицы, на которой разорвана футболка с лифом и приспущены штаны. Видимо, я все же потрогал ее задницу без одежды. Сознание кувалдой бьет по затылку, заставляя почувствовать себя моральным уродом.

— Черт, детка, прости, — извиняюсь, хватаю себя за голову и отшатываюсь от нее. — Я идиот, прости, не так, все должно было быть не так, — кричу, импульсивно отталкивая стол, на котором только что писал записки с действиями.