Мои руки сжались в кулаки, когда я осталась ненадежно сидеть у него на коленях с поднятой в воздух голой задницей — в ожидании того, что он решит с ней сделать.

— Будет больно.

Это был единственный признак, который я получил — единственное предупреждение. Долю секунды спустя его предплечье прижалось к моей пояснице сильнее, чем когда-либо, и его рука опустилась.

Шлепок.

Шлепок.

Шлепок.

Мои ноги рванулись назад, когда я автоматически оттолкнулась, боль стала шоком для всего моего организма. Раньше я думала, что он сильно меня бьет. Это было ничто по сравнению с этим. Мои ногти впились в его штанины. Задыхаясь, я вцепилась в него, чтобы не свалиться с его колен.

Десять. Двадцать. Тридцать. Я сбилась со счета. Он не бил по одному и тому же месту дважды подряд, а вместо этого шлепал меня по всей заднице и затем еще ниже, к верхней части бедер, пока я не почувствовала, что моя плоть горит. Я извивалась на его бедрах, соки моей киски стекали по моим ногам вопреки моей воле.

Вырвался вздох, затем еще один и еще, пока я не начала задыхаться от каждого шлепка. Тем не менее, он продолжал шлепать меня гораздо сильнее, чем я могла справиться, а потом погрузилась в туманную дымку, где боль исчезла. Она исчезла, и ее место заняло что-то теплое. Он бил меня по заднице с обеих сторон, потирая мою плоть рукой, пока я не поклялась, что она уже окрасилась в красный цвет.

Слезы подступили к уголкам моих глаз, и вместе с ними хлынул стыд, я откинула голову на сиденье с другой стороны от его коленей. Я не хотела плакать. Не здесь. Не сейчас. И уж точно не перед ним. Независимо от того, чего я хотела, я чувствовала слезы, когда они стекали по щекам и капали на сиденье.

Он начал нежно поглаживать кончиками пальцев мои голые ягодицы, прежде чем снова ударить меня, и еще одна струйка влаги потекла по внутренней стороне моего бедра. Дрожь пробежала по мне. Мои ноги опустились, а другая рука Гейвена легла мне на верхнюю часть спины, удерживая меня. Я сморгнула влагу, скопившуюся в уголках моих глаз.

Я закрыла глаза, когда осознание поразило меня. Это было то, в чем он нуждался — в чужой боли. Моей боли. Это не только возбудило его, но и принесло какое-то болезненное чувство облегчения. Стыд. Смущение. Унижение. Все это пронзило меня насквозь.

Почему? Потому что мне это понравилось. Потому что, несмотря на неправильность всего этого, нельзя было отрицать, что если бы Гейвен просунул руку мне между ног и скользнул пальцами в мое влагалище, он нашел бы меня открытой и готовой. Я была чертовски мокрой. Мои соски были твердыми. Я жаждала — я хотела — чего-то более жесткого, мрачного. Большего. Я хотела, чтобы он причинил мне боль.

Я зарыдала, прижавшись к Гейвену и сиденью лимузина от внезапности моего понимания, и только тогда почувствовала, как его руки замерли.

— Ангел?

Я захныкала, а когда мне захотелось заговорить, я закрыла рот на замок и даже зашла так далеко, что прикусила нижнюю губу.

— Ангел, говори, — приказал Гейвен. — Что случилось? Тебе нужно было использовать стоп-слово?

Я покачала головой, прижавшись к его бедру. Безопасная формулировка была последним, что мне было нужно, а может и нет. Прямо сейчас я не боялась его, но я боялась самой себя. Того, что я чувствовала, и того, что я хотела, чтобы он сделал со мной.

Гейвен перевернул меня, и я, должно быть, была в полном беспорядке, если судить по тому, как приподнялись его брови при виде выражения моего лица. Он поднял меня и усадил к себе на колени почти так же, как я была изначально, сомкнув обе ноги и перекинув их через свои, когда он обнял меня одной рукой за спину и прижал к своей груди.

— Ты в порядке? — спросил он.

Я быстро кивнула, сильно шмыгнула носом и повернулась, уткнувшись лицом ему в грудь. Его широкая ладонь погладила меня по спине, тепло на моей коже было приятным. — Что не так? — спросил он. — Скажи мне.

— Можно? — спросила я, потирая рукой под носом и радуясь, что не было влаги. По крайней мере, я, блядь, не пускала повсюду сопли.

Его рука обхватила мое лицо и подняла мои глаза, чтобы встретиться с его взглядом.

— Да, — сказал он. — У тебя есть разрешение. Скажи мне, почему ты плачешь.

Я вздохнула. Сильно.

— Я думала, тебе нравится, когда я плачу.

Одна густая темно-русая бровь изогнулась дугой.

— Да, — согласился он, — но только когда я думаю, что нам обоим это нравится. А сейчас… — Он осекся, поймав одну из все еще не высохших слезинок, скатившуюся по моей щеке, а затем смахнул ее пальцем. — Не похоже, что тебе это нравится.

Я покачал головой.

— Нравится, — пробормотала я, опуская голову и отводя от него взгляд. — Вот почему я плачу.

— Ты плачешь, потому что тебе это нравится?

Я кивнула.

— Это полный пиздец.

Я рассмеялась, но в моем смехе не было ничего веселого. Его пальцы снова нашли мой подбородок и заставили меня поднять голову.

— Посмотри на меня. — От его команды у меня по спине пробежали мурашки, и я была вынуждена поднять на него взгляд во второй раз. — Нет ничего плохого в том, чтобы наслаждаться сексом со своим мужем, Ангел.

Я прикусила нижнюю губу, прежде чем со вздохом отпустить ее. Я сопротивлялась желанию отвернуться, но как только слова слетели с моих губ, я обнаружила, что мой взгляд устремился куда-то поверх его плеча — фиксируясь на части интерьера автомобиля.

— Ты знаешь, что наш брак сейчас не имеет значения, — сказала я. — Кроме того, это было не то, чего я хотела. Я никогда не хотела быть замужем за тобой, и то, что ты пытаешься заставить меня вернуться к этому, не сделает это менее значимым.

Несмотря на искренность слов, они, как кислота, обожгли мой язык, когда я их произнесла. Мне казалось неправильным вонзать этот конкретный нож между нами, создавая трещину, которая зарастала в течение последних нескольких лет, но это было необходимо. Я снова чувствовала себя слишком комфортно, слишком близко к нему, что не способствовало воспоминанию о моей конечной цели — сбежать и обрести свободу.

Мне нужно было вспомнить, что Гейвен обращался со мной нежно не потому, что ему было не все равно. Он просто хотел вернуть меня, потому что я была способом гарантировать, что у него все еще есть права на империю Прайсов, даже если его жена была предполагаемой убийцей последнего главы семьи. Так устроена мафия. Я задавалась вопросом, имело ли это вообще значение. Так и должно было быть, иначе Джеки не обвинила бы меня в этом.

Я отвернулась, чтобы оставаться непоколебимой в своей решимости. Гейвен долгое время молчал. На самом деле так долго, что я задалась вопросом, прибудет ли лимузин в тот клуб, куда мы собирались, прежде чем он снова заговорит.

Увы, это было не так. Когда его руки сжались на моих обнаженных бедрах, а моя киска все еще лежала у него на коленях, Гейвен прижался головой к моему горлу и, приоткрыв рот, поцеловал впадинку — прямо над тем местом, где находилось бриллиантовое колье, которое он снова подарил мне.

Я моргнула, а затем отшатнулась назад, потрясенно глядя на него сверху вниз.

— Ты что, не слышал меня? — потребовала я. — Я сказала…

Его рука поднялась и накрыла мой рот, когда эти полуночные глаза опасно блестели.

— Я услышал тебя, женушка, — прорычал он последнее слово, как будто ему нужно было подчеркнуть то, в чем я продолжала ему отказывать. — Тебе не нужно повторяться.

Я оторвала голову от его руки.

— Тогда почему…

— Потому что, — сказал он, перебивая меня во второй раз, — не имеет значения, с чего началась наша история, важно только, куда она движется.

Я хотела спросить его, как, по его мнению, может развиваться наша история, но едва я приоткрыла рот, как вопрос повис на кончике моего языка. Я почувствовала, как лимузин замедлил ход, и подняла глаза, заметив, что мы въехали в гораздо более урбанизированный район. Я моргнула, когда Гейвен не дал мне времени сформулировать ответ и вместо этого быстро и твердо усадил меня на сиденье рядом с собой, прежде чем начал поправлять мое платье.