— Красный? — повторила я.

Его руки изогнулись под моим телом и подняли меня со своих колен, когда он встал. Я прижалась к его груди, мои руки обвились вокруг его шеи.

— Мы не настоящие доминанты и сабмиссивы, — сказал Гейвен. — В этих отношениях есть доверие, а я не доверяю тебе, — Мое сердце бешено заколотилось в грудной клетке, и я опустила голову. Конечно, он мне не доверял. У него не было для этого причин. Однако я закрыла глаза при этих словах, удивляясь самой себе и тому, насколько они на самом деле чертовски ранят. — Но я не законченный монстр, — продолжил он. — И если уж на то пошло — я уважаю негласный контракт, так что ты права. Отныне у тебя будет стоп-слово. Ты можешь использовать слово "красный" всякий раз, когда тебе действительно кажется, что ты не можешь больше выдержать.

— Что, если я скажу это, а ты не остановишься? — спросила я, когда он пересек комнату и остановился у кровати.

Его голубые глаза снова встретились с моими, когда он опустил меня и уложил на матрас. Мое тело вжалось в поверхность, и я убрала руки с его шеи.

— Поспи, Ангел, — наконец сказал Гейвен после того, что казалось вечностью.

Он попятился, отходя от кровати.

— Я думала, ты собирался позволить мне кончить?

Неужели теперь все кончено? Я не понимала.

— Да, — ответил он. — Я позволил тебе кончить, пока наблюдал. Это была твоя награда за то, что ты была такой храброй.

Я села, но мои пальцы сжались в кулаки.

— А как насчет тебя? — спросила я, указывая на то место, где его член все еще торчал из штанов.

— Я всегда держу все под контролем, Ангел, — ответил Гейвен. — Даже самого себя.

Прежде чем я успела спросить, что, черт возьми, он имел в виду — был ли это ответ на мой предыдущий вопрос или предупреждение, — он повернулся и вышел из комнаты. Мои внутренности скрутились и немедленно втянулись обратно от давления на мою задницу и нижнюю часть живота. Я подпрыгнула от этого ощущения. Он бросил меня, и оставил напоминание о себе — растягивая мою темную дыру, постоянный признак того, что, вероятно, произойдет в будущем.

Гейвен утверждал, что не является монстром, но кем еще он мог быть, как не жестоким зверем, одержимым желанием разорвать меня на части изнутри, чтобы заставить пожалеть о своих поступках?

Но, я не буду жалеть, — подумала я про себя. Я ни о чем не жалела. Не о побеге. Не о том, что спасла его. Не о том, что делала чтобы выжить, пока была в бегах.

Я сделала все это и не сломалась. Из разбитых вдребезги осколков моей жизни я собрала себя и продолжала бороться.

Я не была слабой. Я не была лишена интеллекта. И понимал ли это Гейвен или нет, он не полностью контролировал ситуацию. Не всегда. В ту секунду, когда это сорвется, я буду там и найду свой путь к свободе. Я сделала это раньше и могу сделать это снова.

Глава 12

Эванджелин Прайс была у меня в голове. Опасное место, чтобы держать ее, но, тем не менее, она была там. Прошло еще несколько дней, и благодаря ее собственным заслугам — ела, когда ей приказывали, больше никаких припадков, как раньше, — она постепенно вернула себе привилегии. Простыни и стеганое одеяло на ночь. Ночная рубашка — тонкая, но без нижнего белья, — которая идеально обрисовывала ее тело, когда она стояла у окна и любовалась закатом каждый вечер. Она привыкла к груше страданий в своей заднице и великолепно принимала ее снова и снова, когда я вынимал ее, чтобы почистить и позволял ей делать перерывы на душ и другие дела. После третьего дня, когда она была вставлена, я решил, что, вероятно, пришло время подготовить ее другими способами. Из-за этого решения мы оказались в тупике: она скрестила руки на груди и посмотрела на меня с искоркой сопротивления в глазах.

— Нет. — Она покачала головой. — Гейвен, я не буду этого делать.

— Это была не просьба, — спокойно ответил я, поднимая пакет. — Мы можем сделать это либо трудным путем, либо легким. Уверяю тебя, все пройдет гораздо гладко, если ты просто сдашься.

— Я могу сделать это сама, — сказала она, ее лицо вспыхнуло, когда ее глаза проследили за свертком в моей руке.

Я покачал головой.

— Ты не можешь принимать это решение, — сказал я.

— Гейвен.

Мне следовало бы наказать ее за то, что она продолжала использовать мое имя, но мне нравилось как оно звучит в ее устах. На самом деле, я хотел услышать его по-другому. Я хотел услышать, как она прокричит это.

— Пожалуйста, это унизительно. Я была хорошей. Я не пыталась сбежать. Я ела все, что мне давали. Пожалуйста, если ты настаиваешь, я сделаю это, но не заставляй меня…

Ее маленькие попытки вернуть себе контроль были забавными, но я не сдался, и она это знала. Я указал на ванную.

— Давай, любимая, — сказал я. — Если ты справишься с этим, возможно, я дам тебе награду.

— Ты выпустишь меня из этой богом забытой комнаты? — спросила она, разглядывая упаковку, прежде чем перевести взгляд на мое лицо.

Я выгнул бровь, когда она прикусила нижнюю губу. Я уже знал ответ на этот вопрос. У меня были планы на нее позже на этой неделе, планы, которые дали бы ей немного больше свободы, чем она привыкла. Если она воспринимала это как свою награду, кто я такой, чтобы говорить ей обратное?

— Возможно, — уклонился я от ответа.

Ее зубы еще глубже впились в нижнюю губу, а взгляд перебегал с упаковки на мое лицо и обратно. Наконец, она повернулась. Ее плечи поникли, когда она направилась в ванную, и я понял, что мне придется придумать лучшую награду для моей хорошей девочки.

— Подойди к раковине и наклонись, — приказал я, наблюдая, как покачиваются ее бедра, когда она выполняет мои команды.

Бросив на меня ответный взгляд, Ангел подчинилась. Наклонив голову перед зеркалом, она наклонилась над раковиной и ухватилась за мраморную столешницу с обеих сторон. Вид ее округлой попки, выставленной вперед и наклоненной в мою сторону заставило мои внутренности сжаться от желания. Я резко вдохнул и приблизился.

Мои пальцы сжали упаковку, и я осторожно положил ее на прилавок рядом с ней, прежде чем провести ладонью по заднице своей жены.

— Ты так хорошо вела себя в последнее время, — пробормотал я, просовывая руку между ее ягодиц и поворачивая грушу, вставленную в ее крошечное отверстие.

Звук ее прерывистого дыхания эхом отдавался от гладких стен ванной комнаты. Это было как музыка для моих гребаных ушей. Я закрыл глаза и насладился этим, прежде чем закончить скручивание грушу полностью, так, чтобы она закрылась изнутри и позволила мне вытащить ее.

Низкий стон вырвался из ее горла, более глубокий, чем ее естественный голос, и звук отдался прямо в моем члене, когда я медленно двигал гладкой металлической грушей взад и вперед. Я вытащил ее из ее дырочки, слушая ее пронзительный стон, когда она снова растянула тугое кольцо мышц. Наконец, после нескольких долгих секунд, она высвободилась, и она прислонилась к стойке с еще одним вздохом — на этот раз облегчения.

Новичкам часто было трудно взять "грушу страдания", но я был достаточно любезен, чтобы найти тот, который был меньше среднего. Хотя я был уверен, что моему Ангелу это, вероятно, не показалось проявлением доброты. Тем не менее, мне нравилось творчески подходить к своим наказаниям для нее. В глубине души, думаю, ей это тоже нравилось.

Я погладил ее попку, обхватив ладонями холмики, раздвинул ее ягодицы и уставился вниз на ее слегка приоткрытую дырочку.

— Бьюсь об заклад, спать в этом было неудобно, — сказал я.

— Ты, черт, не представляешь, — фыркнула она.

При этих словах из меня вырвался смешок. Я редко находил что-либо забавным, но именно поэтому она идеально подходила мне. Независимо от того, насколько сильно я доводил ее до предела, Ангелу удавалось преодолевать их каждый раз. День, когда ее отец предложил мне ее руку и сердце, был самым счастливым днем в моей жизни, а она даже не подозревала об этом. То, что начиналось как не более чем инструмент для достижения моих самых смелых мечтаний, странным образом превратилось во что-то, из-за чего я изо дня в день боролся.