Ирвин Берг Я просыпаюсь от неестественной тишины и, только прислушавшись к дыханию спящей Йенни, убеждаюсь, что не оглох. Вчерашнее сражение с паучихой было не самым лёгким. Ужасающее дитя генной инженерии и безжалостных экспериментов билось отчаянно, не желая умирать, как любое живое существо. Оно было живым. Эта страшная мысль не даёт покоя. Вкупе со всем найденным в заброшенной загородной лаборатории и здесь, в городе, складывается ужасная в своей амбициозной жестокости картинка. Фамилия Бергов под всем этим беспокоит меня больше всего остального. Эксперименты над всем живым запрещены. Мой отец — Первый советник и гарант соблюдения законов, а его брат замешан в делах, способных погубить репутацию семьи, уничтожив нас разом, стоит только обнародовать эти документы. Да отец самолично убьёт дядьку за такие вещи. Если только… Отец и Теренс были дружны. Да, между ними тоже случались ссоры, но я всегда знал, что один, не задумываясь, прикроет другого. Значило ли это…— Доброе утро. — Сонная кошка выглядит удивительно расслабленной для того, кто находится безоружным в окружении неизвестной опасности и врагов.— Не уверен. Выспалась? — Йен садится, моргает, и мягкий взгляд тут же сменяется напряжением.— А ты?— Надо собираться. Осмотрим то, что не успели с вечера. Как подпитка? — Я всё ещё не очень понимаю, как это работает. Какая-то шкала наполненности, которая влияет на самочувствие? От вопроса Ашхен напрягается сильнее, молча встаёт, оставив меня без ответа, и принимается по-спартански быстро одеваться.— Что дальше, Ирвин? — даже не обернувшись, уточняет она холодно, шнуруя свои табельные берцы.— Зависит от того, найдём ли мы ещё что-то интересное. В любом случае сегодня к вечеру нужно покинуть город и идти дальше по силовой ветке. Возвращаясь после паучихи, я шёл по границе города, хотел проверить замкнут ли полностью барьер, и удостовериться, есть ли еще монстры. К северу от города виднеются огни. Это может быть какой-то жилой посёлок. Или какая-то база…— Между нами, Рин. Что дальше между нами?Всегда удивлялся, почему женщины выбирают такие неподходящие моменты для выяснения отношений. Разве сейчас до этого? Мы даже не знаем, будет ли для нас это «дальше», но ей уже надо всё продумать вплоть до обмена клятвами… Квазар!События последних дней серьёзно переменили моё отношение к Ашхен. Или, может, вскрыли суть того, что происходило давно, но это не значит, что я уже раздумываю над способом познакомить Йен с родными, представив её… кем? Своей избранницей? После того, как в этом статусе её приводил в дом Дан?— Ну, ты можешь, например, заявить на меня по возвращении. За склонение младшего по званию к сексуальному контакту меня разжалуют, отправят на Ванкиллу сроком до пяти лет, без права возвращения в войска СКАТ после отсидки.Йен дёргает плечом. Хвост раздражённо щёлкает по лавке, на которой мы недавно спали. Кошка зло наматывает его на локоть, напомнив, как вчера ночью я мёртвой хваткой держал его, как вожжи в кулаке.— То есть ты…— Я, например, могу сделать вид, что ничего не произошло, — не дав ей себя перебить, тоже принимаюсь одеваться, продолжая рассуждения. — В сложившейся ситуации это самое выгодное и разумное решение. Во-первых, ты всё ещё бывшая девушка моего брата. Во-вторых, мы всё ещё побратимы, причём я старше по званию. В-третьих, личные отношения всегда мешают исполнению долга. Именно поэтому, как ты знаешь, супругов никогда не ставят напарниками. Как и близких родственников.— Можешь не продолжать, я все поняла. — Несколько злых, чётких шагов к выходу, холодный тон и напряжённая спина.Ничего ты не поняла, киска.— Нет уж. Ты хотела поговорить, изволь дослушать.— Зачем? — Резко развернувшись, она хлещет хвостом по столу слева от выхода, на пол летят обрывки бумаг, так тщательно нами вчера собранные.— Потому что мои решения проблем никогда не были стандартными, если ты вдруг забыла.Или не знала. Это я тщательно следил за Ашхен все годы учёбы, может, она подобным маниакальным интересом не отличалась.— И что же станет делать мистер Неординарность?— Трахать тебя при любой возможности в первую очередь.— Чтоб точно напиталась и не повисла на твоих плечах тяжким грузом. — Её хищное, с оголёнными клыками лицо оказывается совсем близко к моему.— Чтобы насытиться, если вдруг в следующий момент придётся сдохнуть, — Резко дёрнув на себя за талию, мёртвой хваткой вжимаю в себя напряжённое тело. Йен дёргается, пытаясь вырваться, но я превентивно закрываю ей рот поцелуем.Она сдаётся почти сразу. После пары мстительных укусов принимается сама же зализывать языком ранки, будто извиняясь за наглую вольность.— Предпочитаю начинать день с этого, а не с ковыряния мозгов чайной ложкой, киска. — Отпустив её, поднимаюсь с лавки, чтобы собрать рассыпанные бумаги.— Всё так, рабы не должны требовать никаких объяснений. И прав никаких не имеют. — Горький сарказм ударяет в спину острым клинком. Я замираю, согнувшись над листом с чертежами. Несколько медленных вздохов, чтобы просто не прибить эту твердолобую дурочку. Медленно поднимаюсь, разворачиваясь, чтобы посмотреть ей в лицо. Плотно сжатые, разбухшие от поцелуев губы, полные обиды глаза…С силой хватаю её за плечи.— Если бы я относился к тебе, как к рабыне, Йенни, я бы молча драл тебя, сколько захочу, не думая о твоих желаниях и потребностях. Мне было бы совершенно плевать на это твоё, как его… насыщение? Потому что если раб сдох, его всегда можно заменить новым. К рабам не привязываются, их не жаль потерять.Всё это совершенно не вяжется с тем, что я делаю. Не заметила? Вчера обвиняла меня, что ничего дальше потребностей хвоста не вижу в твоих поступках. Сама-то чем лучше? Тоже ничего, кроме клятв перед напарником, не замечаешь. Стоим друг друга, а, киска?— Дальше я собираюсь найти своих, разобраться, что происходит на этой чёртовой планете, вернуться живыми домой. И вот там, если повезёт и выживу, собираюсь поговорить с братом обо всём этом. Может, ты предлагаешь сказать ему прямо сейчас? Чего ты ждешь от меня, Йен? — Отпустив её, я зло ударяю кулаком о свою открытую ладонь.— Эй, Дан, я трахнул твою девушку, так вышло. Не хотел вам мешать, но тут такое дело, я её истинный, так что с тобой она всё равно не будет. Уступи по-братски, а?Я принимаю зло запихивать остатки бумаг в свой заплечник.— Думаешь, это всем нам сейчас поможет, Ашхен? Не знаю, как ты, а я не хочу быть причиной того, что мой брат, разобиженный на весь свет, сдуру полезет на рожон и сдохнет на этой проклятой планете. Может, ты и не думала в этом ключе, но я не желаю всю жизнь грызть себя за смерть Идана, если что. Не хочу, напиваясь вечерами, гадать, это так фишка легла, или он специально под пули полез. Поняла? Я хочу тебя. Хочу, может, даже насовсем себе вместе с бесячим твоим хвостом в придачу. Но точно не ценой вот этого всего. Так что сначала мы выберемся из этой дыры, и только потом, дома, пойдём на поклон к Дану.Зная Дана, могу точно сказать, что он не рассказывал Ашхен, как в семье с распределением ролей. Отец выбрал себе «лучшего» сына. Девушка выбрала «лучшего» брата. Не те новости, которые вдохновляют на подвиги. Я бы хотел сражаться в этой войне плечом к плечу с братом, а не против него. Сказать ему правду нужно, но сейчас не место и не время для таких разговоров.Йен тоже начинает собирать вещи в лёгкий заплечник. Забрать что-то стоящее из экипировки костюмов, конечно, не выходит. Большая часть вооружения предусмотрена для использования в комплекте с костюмом. Так что теперь приходилось разживаться полезностями вот так, как мародёры.Молчание давит на нервы. Когда всё годное и стоящее того, чтобы тащить на себе, оказывается в торбе, уже нечем занять руки и голову. Закинув ремень рюкзака на плечо, я преграждаю Ашхен выход из комнаты.— Слушай, я не отказываюсь разобраться со всем этим, не говорю, что брошу тебя один на один со случившимся… Не хочу, чтобы ты ехала в тот дом, каким бы суперпансионом для не сошедшихся с избранными он ни был. Мы выберемся отсюда, поговорим с Даном и полетим на курорты Акияна, ясно? Мы заслужили, в конце концов. Только давай пока как-то без вот этих «как жить дальше». Одним днём жить, брать всё, что можно выжать из сегодня, потому что нет никаких гарантий, что завтра будет. И заканчивай с этим комплексом рабыни. Никогда тебя за неё не держал, Ашхен. Ты прекрасный кадет, отличный напарник, как выяснилось, верный друг и очень красивая девушка. Никто не избавит тебя от комплекса неполноценности, который ты сама себе навязала. Рабство у тебя вот тут. — Легонько стучу ей пальцем по виску. — Ты его придумала. И теперь жилы рвёшь, чтобы доказать всем, что всё не так. Сама поверь, и мир сразу станет проще. Серьёзно.Да, не те слова ты ждала услышать, киска. Кто-то же должен был тебе их сказать.— Я не Дан, не буду говорить тебе, что делать и как жить. Если между нами что-то, то это право равенства. Кроме боевых ситуаций, конечно. Старшинство и приказы никто не отменял. Так что отставить самокопание, лейтенант. Приказ — выжить.Мы выходим из ночного убежища молча. Явно оба недовольные тем, как прошёл утренний разговор. Я понимаю, что Ашхен ждёт чего-то. Вряд ли признаний в вечной любви. Тому, что зреет во мне, я не знаю названия и не готов вывалить всё это под ноги кошке, чтобы вместе с энтузиазмом кладоискателей копаться в поисках ответов. Мне нужно время. Может, Йен уже успела всё это переварить, но для меня внезапно свалившаяся ответственность за чужую жизнь оказывается тяжёлой ношей. Не потому, что я трусливо желаю сбежать от неё, а потому, что это ведь ЖИЗНЬ. Чужая жизнь. И теперь каждое моё решение должно быть выверено по новой линейке. Если Ашхен не выжить без меня, то я уже не могу себе позволить рисковать, как рисковал раньше. Не могу делать всё, что заблагорассудится, не могу пойти, куда хочу и когда хочу. Если я хочу сохранить ей жизнь (а я хочу, тут даже нет сомнений), то отныне и навсегда я привязан к ней. Сколько она там говорила может протянуть без подпитки? Чуть больше недели? А если у меня будет командировка? Вот такая, как эта? Если что-то пойдёт не так? Что тогда? Я чувствую себя слепым котёнком в океане вопросов. Захлёбываюсь в разномастных «если», и молчаливое напряжение Ашхен только сильнее стягивает удавку на шее.Мы обыскиваем несколько наиболее сохранившихся домов, но ничего дельного так и не обнаруживаем.— Ключевой вопрос сейчас: защищал ли силовик вокруг города от того, что здесь жило, или от того, что могло сюда прийти? Какова вероятность, что учёные осознали масштаб содеянного и пытались всё исправить?Нехватка исходных данных мешает искать ответы на ключевые вопросы. Мы жуём какой-то сухпаёк, найденный в одном из домов. Срок годности ещё не вышел, так что решаем рискнуть.— Слушай, так не пойдёт. Я физически ощущаю возникшее напряжение. Говори.— Я тебя услышала, Рин. Что мне сказать? — Она тяжело вздыхает. — Если я скажу, то всё окажется той самой чайной ложечкой, что ковыряет мозг. К примеру, тот же комплекс рабыни. Ты сказал, что не думал обо мне так? А кто с самого первого дня, между прочим, рассказывал, где моё место? На помойке Академии, да? Нельзя о покойниках плохо, — Йен нервно сглатывает, проталкивая еду, что пахнет и имеет привкус плесени, — но вы с Шаксом здорово помогли в этой моей самоидентификации. Не хочу… думать и говорить сейчас. Повторюсь, я тебя услышала. И согласна. Главная цель — выжить, найти ребят, понять, что за квазарова бездна здесь происходит. Всё остальное — потом.— Моя семья никогда тебя не примет, Йен, — игнорируя весьма справедливые её упрёки, я сразу захожу с козырей. — Для отца коты в самом деле низшая раса. Может, не с клеймом рабов, но точно не доросшие по уровню развития до Первых людей. — Приходится протестующе выставить руку, не позволяя ей ввернуть контраргументы. — Для отца, Ашхен. Я не сказал, что мне важно его одобрение в этом вопросе. Больше нет. Но тебе придется привыкнуть к этой мысли.Ей и раньше доводилось испытывать на себе всю силу презрения старших Бергов. Отец и мать считали увлечение Дана несерьёзным, выходкой против семьи и системы, просто ждали, когда ему надоест. Если я приведу кошку в дом и заявлю, что мы отныне вместе навсегда, — это будет скандал. Нападки Шакса покажутся розами по сравнению с тем, на какие изощрённые способы показать твоё место способны мои интеллигентные родители.— Кроме того, я не думаю, что Дан нам простит… Мне не простит, Эйелен. И с этим тоже нужно свыкнуться.Да, мне тяжело об этом думать. Я не хочу терять его, но оказываюсь перед выбором: брат или девушка. Единственное, что я могу сейчас, — отложить разговор, чтобы вопрос не превратился в «жизнь брата или жизнь девушки». Потому что при такой постановке я вообще не могу сделать выбор. Хоть самому безоружным под пули, квазар!— Я сделал свой выбор и пойду в нём до конца. Я останусь с тобой, Йен. Но всё это… — непривыкшему говорить о своих эмоциях мне с трудом удаётся протолкнуть слова в гортань, чтобы те обрели звучание и достигли ушей Ашхен, — …тяжело.— Мне твои жертвы не нужны, Рин, — отложив пустую пластиковую упаковку, твёрдо возражает кошка. — Живи как хочешь. Это твоя жизнь.— Да что ты за упёртая, Ашхен! — Я подскакиваю так, что остатки еды опрокидываются на пол, заляпав штанину. — Квазар! Это наша жизнь, ясно! НАША, твою звезду. Я уже сказал, как хочу и собираюсь жить. С тобой! Что у тебя в организме отвечает за слуховое восприятие? Хвост?!— Видимо, то же, что у тебя за красноречие. Зашёл издали… — ворчит она. — И не психуй, пожалуйста.— Да у тебя талант довести даже труп до бешенства!Вместо ответа она тоже поднимается, шагает навстречу и совершенно неожиданно обвивает руками за талию.— Спасибо. — Тихий шёпот согревает дыханием плечо.— Да на что мне твои спасибо? Я очень неясно выражаюсь? Ты мне нравишься, Йен. Да, я не умру без тебя и, вероятно, не умру, если умрёшь ты. Это не значит, что мне наплевать. Да, я изводил тебя всю учёбу, тыкал носом в своё превосходство. Все совершают ошибки. От того, что я буду с тобой, даже если мы обменяемся брачными браслетами однажды, люди не станут относиться к тебе как к равной, пока ты не заставишь их вести себя иначе. Или пока тебе просто не станет плевать. — Удивительно, но напряжённые от этого неприятного разговора мышцы сами собой расслабляются под теплом её ладоней. Незаметно для себя тоже начинаю обводить пальцем контур её выпирающего позвонка чуть выше талии. — При любом раскладе я останусь рядом и встану на твою сторону. Даже если придётся выступить против семьи и лишиться брата. Но сначала нужно выжить. Разлад в команде серьёзно ухудшит наши шансы. Поэтому, когда мы найдём остальных, нужно будет вести себя осмотрительно. — От мысли, что нужно опять лгать и таиться, неприятно скребёт где-то на подсознательном уровне, но другого выхода я всё равно не вижу. — Это не потому, что я передумал, не потому, что я стыжусь связи с тобой, и точно не потому, что считаю тебя игрушкой или рабыней. Мы должны выбраться отсюда и сохранить команду живой. Придётся ради этого временно пожертвовать правдой.Помедлив, она кивает. Неуверенно, настороженно, но спина под ладонью мягче, хвост уже привычно обвивает мою ногу.— А теперь нам пора. Нужно уходить. Сразу в поселение мы не сунемся, найдем позицию, понаблюдаем, чтобы понять, на каком круизере к ним подъехать, а то сдадут ещё с порога.— Думаешь, гниёт верхушка? — Разомкнув руки, Йен помогает скрыть следы нашего здесь пребывания. Мало ли…— Да кто их знает… — Напряжение между нами наконец спадает, и делиться соображениями снова легко, естественно и комфортно. — Вижу два варианта: либо люди не знают, что происходит, власти решили отгородиться от Содружества по каким-то причинам. Может, им удалось вывести идеального человека, и теперь они жаждут выступить против СКАТ. Либо наоборот. Низы узнали о том, что антарцев превратили в подопытных крыс, и теперь ведут свою войну. Тогда планету закрыли, чтобы мы не догадались о произошедшем и не выслали им подмогу.— А имя Бергов под этим всем?— Я не знаю, Йен. Клянусь, ничего об этом не знаю. Но выясню. Сделаем это вместе? — Подхватив свою торбу, протягиваю ей руку. Ашхен смотрит скептически.— С каких пор командующие СКАТ подают руку своим солдатам?— А с тобой сейчас не командующий СКАТ говорит, киска. — Хитро улыбнувшись, подмигиваю ей, как если бы всего этого не было. Ни интриг, ни смертельной опасности.— И кто же?— Твой мужчина.