– Или тебе пора… – красноречивый взгляд проходится по голым ногам, останавливаясь на хвосте.

– Нет! Я в полном порядке. Иди уж.

–... Ладно.

Когда мы наконец-то улеглись, я еще долго не могла сомкнуть глаз, тихо, словно извращенка, кайфуя от того, что даже пусть и вынужденная близость с Бергом, соприкосновение наших тел, немного напряженное, стесненное местом и обстоятельствами приносит удовольствие: сладкое, тягучее, натянутое тетитовой неудовлетворенности. Крутясь и все никак не находя места, я путаюсь хвостом в его ногах, не знаю, куда деть руки, пытаюсь их неловко применить, пока одним единым, властным движением он не притягивает меня к себе. Одну мою ногу  закидывает поверх себя и паника в одночасье бьет хлыстом по нервам, потому что я вдруг чувствую, что Рин возбужден. Горячая твердость упирается во внутреннюю сторону моего бедра и от этого дикого, первобытного осознания в симбиозе с сумасшедшей радостью все внутри взвивается снопом горячих искр. Пытаюсь отодвинуть ногу от греха подальше, но его ладонь ложится сверху, удерживая ногу на месте, вторая, фиксирует меня за талию, у основания хвоста.

– Спи уже, шило.

– Ашхен? – поразительно, но тот разговор засел у меня в голове и никак не идет прочь из мыслей. Что-то в том, как она тщательно отвешивала слова, как делила фразы на паузы, избегая при этом смотреть на меня… Все это слишком непохоже на решительную, юркую кошку. Врагов принято изучать досконально. Я знал ее привычки, знал, как она обычно говорит, как двигается, как смещает корпус, садясь. Видимо из-за хвоста на заднице. Знал достаточно, чтобы заподозрить подвох. – Почему ты считаешь, что Дан тебя не любит? – У меня-то совершенно другая инфа по этому вопросу.

Я наконец-то выспался. Не могу сказать, что спал беспробудно, но куда больше жалких 30 минут и куда качественней, чем в карауле у постели больной кошки. Купание в источнике, вечерний мозговой штурм и ночевка, пусть впроголодь, но в относительной безопасности принесли расслабленную легкость мышцам и даже некоторую ясность голове. Нас ждал очередной, наверняка, непростой марш-бросок. В голове роились вопросы. Причем, не только касаетельно занимательных находок. Чем больше времени мы проводили с Йен, тем больше я невольно нырял в прошлое. сцены наших извечных стычек сами собой возникали по случаю, стоило какой-то мелочи сыграть впользу ассоциации. Каждый раз, вернувшись в реальность, я смотрел на спутницу как будто новым, свежим взглядом. Или, наоборот, заныривая в прошлое, анализировал его с позиции того, что знаю теперь. Несостыковки не давали покоя и я, в конце концов, решил поднять подвисшую неловкостью тему. Тем более, что Йен явно избегала этого вопроса. Все время старалась держать хвост при себе, а себя подальше от меня. Хотя, логичнее-то как раз наоборот. Разве не в этом смысл? Она даже накануне не желала спать вместе, вопреки доводам рассудка. Пришлось давить авторитетом, чтобы вынудить эту упрямую девчонку поступить по уму, а не по упрямству и глупости. Или гордости?

– Почему не любит… Он всегда меня контролировал, как будто лучше меня знал, что мне нужно делать. Или как будто ему было плевать, что я в самом деле хочу, – очевидно, обсуждать со мной брата было неловко. Кошка вся сжалась, то и дело подрагивая хвостом.

– Он вообще склонен к гиперопеке. Со мной тоже всегда так себя вел. Хочешь сказать, меня он тоже не любит?

– Это другое, Рин. вы семья и Дан любит тебя безусловной любовью. Одна кровь как никак.

Правильно. Интерес Дана ко мне иного толка, но брат в самом деле просто не умеет иначе выражать свои привязанности. Ему и научиться-то было негде. Наша семья далека от идеала в вопросах проявления любви и поддержки. Отец всегда имел замашки тирана. Раньше я считал это заботой, теперь вижу, что на самом деле – особенности характера, склонность все контролировать и за всем следить. Дан был невероятно на него в этом похож. Меня вообще именно это и злило. Я так мечтал быть вторым маршалом Бергом, ломал себя для этого, а Дану не приходилось делать ничего. Он и так был по характеру во многом схож с отцом. Даже его попытки вечно саботировать все устоявшееся – ничто иное как фирменное отцовское упрямство.

– Ты что-то говорила про соглашение…

Йен вскинула брови. Похоже для нее новость, что я слушал внимательно и что-то даже запомнил.

Мы выдвинулись с места ночлега и теперь шли вдоль старой, местами оборванной линии электропередач. Очевидно, когда-то, еще до распределения электрической сетки по планете, этот рудимент подпитывал лабораторию и обеспечивал нужными мощностями каньоны, где велась разработка пород. Понятное дело, что эта дорога приведет нас к поселку или городку. Существовал риск, что там нас будут ждать, но другой точки все равно не нашлось. Костюм отказывался фиксировать что-то еще, достойного того, чтобы тратить на него время. А сидеть и ждать чудесного воссоединения со второй частью штурмотряда глупо. Надо двигаться туда, куда ведет логика. Все равно Идан тоже будет копать в сторону правды. Вот там и встретимся.

– Не хочу это обсуждать, – кошка так долго молчала, как будто уже поставила точку в беседе, но я намеревался дорыться до истины.

– Все равно нам придется поговорить с Даном. Ну или мне придется. Ты можешь сказать, что у вас больше ничего нет общего и идти своей дорогой дальше. Я не могу самоустраниться. Дан мой брат. И как бы это не выглядело со стороны, я очень к нему привязан, – Ашхен хмыкнула. С ее позиции казалось, конечно, иначе.

– К стенке ты меня тоже из братской любви припер? – вдруг внезапно взорвалась Ашхен. Настолько неожиданно на фоне спокойного тона прошлой фразы, что я аж споткнулся и остановился.

Я бы хотел ей что-то ответить, но не знал, что сказать. Тогда, в стенах академии, казалось, что план прост – вывести ее из психического баланса, чтобы одно мое присутствие вызывало у нее нервные колебания, которые скажутся на концентрации и управлении костюмом. Я ведь даже не планировал доводить дело до конца. Как-то выпустил контроль над ситуацией и сам оказался в силках, расставленных для кошки. Почему? Что мной руководило? Каждый раз мысленно возвращаясь в ту переговорную, я искал ответы и не находил.

– Мы сейчас не обо мне, а о Дане, стараясь сдерживать раздражение, я попытался вернуть разговор в нужное русло.

– Конечно, обсуждать других проще, да, Рин? – с утра еще она вроде бы пребывала в хорошем настроении, но теперь вспыхнула, как новорожденная звезда.

–Про меня ты ничего не спрашивала, – справедливости ради, я же не отказывался отвечать.

– Дан обещал не требовать от меня… не поддакивать к близости… пока я не буду готова.

– Все четыре года? – звучало невероятно. Что могло бы заставить меня облизываться на девушку, в которую я влюблен, но при этом держать руки при себе? Что могло заставить Дана  пойти на это? – Начинаю думать, что мой брат святой.

Йен в ответ рассмеялась. Звонко и едко. Как будто  что-то  ее задевало очень сильно.

– Он неплохо проводил время без меня.

– Ты правда думаешь, что самому с собой  интереснее, чем с девушкой, которую любишь? – Йен покраснела, закусив губу. Поймал себя на том, что зависаю на этом жесте.

– Я разве сказала сам с собой, Берг? Я сказала без меня. Это разные вещи.

– Хочешь сказать…

– Все что хотела сказала прямо, – отрезала Йен.

Мы шли в молчании минут сорок. Я пытался переварить услышанное. Мой святой и правильный брат дал своей девушке время, но сам при этом развлекался на стороне и, судя по всему, даже не скрывал этого, назвав сложившуюся ситуацию “соглашением”. Очень в стиле Идана все документировать и заверить. Но в остальном… Почему? Почему не попытался уломать кошку  перевести платонические отношения на более высокий, взрослый уровень? Такая сила любви мне лично казалась непонятной. Я вот влюблен в Ашхен не был. Но тело помнило, что вместе, тогда, нам было кайфово. И чем ближе и дольше она находилась, тем сильнее хотелось повторить, наплевав на все “правильно” и “неправильно”. Чисто инстинктивно хотелось. Красивая, своевольная. Инстинкт хищника требовал присвоить ее себе.