– Ты больна? Заражение?

– Больна… – киваю, уплывая в свои мысли, которые вновь возвращают к Шаксу и его предсмертным словам. – Ирвин, мне страшно, – предательские слёзы сдержать не могу. Пожалуй, впервые плачу за всё это время от души, потому что теперь можно, потому что теперь не обязательно проявлять силу и казаться несокрушимой. Что-то неизвестное, спрятанное глубоко-глубоко, рядом с ним робко поднимает голову, показывая всю мою хрупкость, ранимость и чувствительность. Рядом с ним я могу… я хочу быть собой, со всеми своими страхами и слабостями. Да-а, понимаю, откуда такое безграничное доверие, но впервые не пытаюсь бороться с желанием своего сердца.

– Не тяни, квазар!

– Послушай, – шмыгнув носом, пытаюсь взять себя в руки, –  Это может звучать бредово, в нынешней ситуации, но мне надо избавиться от костюма как можно скорее, а без него я и шага ступить не смогу. FBOT... он убивает меня, прямо сейчас. Пичкает остатками обезболивающего, вливает антибиотик и дезактиваторы, тут же шарашит стимулятором и… – замираю, чувствуя, как горячая инъекция прокатывает по венам, – всё это бесполезно. Моя болезнь неизлечима. Это навсегда.

– В смысле? Ты проходила осмотр, тебя бы не допустили…

– Ирвин… – набираю полную грудь воздуха, но язык просто не поворачивается огласить то, с чем я всё ещё не смирилась сама до конца. – Это не болезнь в смысле -  болезнь.

С неохотой убираю его ладонь, поднявшись, отхожу в другой конец пещеры, туда, где меньше всего пахнет кровью Тириона. Задав команду на рассоединение, прикрываю глаза, когда голову простреливает сигналом разъединения с костюмом. В этот раз слишком остро. Словно кто спицей проткнул от виска к виску. Пошатнувшись даже, хватаюсь за неровную стену.

– Там, – киваю вглубь, – есть источник питьевой воды, анализ показал полное отсутствие примесей. Мы можем укрыться на несколько дней. Проход слишком узок, я не смогла бы протащить вас самостоятельно, но без брони ты сможешь меня туда перенести,  а затем вернёшься за костюмом. Я приготовила небольшою лежанку, натаскала ельник и покрыла фольгированным листом из аптечки первой помощи. Не очень удобно, зато не на сырой земле.

– Йен, что происходит?!

– Рин… квазар, мне очень жаль, что так получилось… но, я без тебя умру.

Как только костюм опал к ногам, на меня навалилась вся тяжесть нашей аварийной посадки, мои перебежки с парнями на плечах, смерть Тириона и, вишенка на торте – истинность. Я буквально захлебнулась от физической и ментальной боли, обрушившейся колючими, ледяными иглами. Тело перестало ощущаться цельным, а онемение и нечувствительность хвоста медленно начало расползаться по нервным окончаниям, парализуя тело. Блокированные эмоции и ментальная связь с Анатресом накатили такой плотной волной, что я с ужасом выпучила глаза, пытаясь вздохнуть. Мёртвая. Она мёртвая, как и я. Измученное событиями последних дней и неожиданными открытиями, сознание решило искать спасение в темноте обморока.

– Твою звезду, Ашхен! – Последнее что помню, перед тем как провалиться в квазарову чёрную дыру, это руки Ирвина, поглаживающие меня по голове и тихие слова, что он не даст мне умереть, чтобы даже не пыталась.

Ирвин

–Еще скажи, что будешь скучать, Рин! – вспоминаю, как Дан насмешливо выгибает бровь, прощаясь после выпуска. На тот момент его ежедневное присутствие рядом казалось естественным настолько, что представить целый год без брата под боком я просто не мог. Гордо фыркнув, в ответ, ответил что-то насмешливое в тон, но Дан, как часто бывало, удивил реакцией, посерьезнел и добавил грустно:

– Всегда сложнее тем, кто остается, чем тем, кто уходит.

В тот момент его фраза вызвала в мыслях волну скептичных контраргументов, но теперь я понял, как глубоко он смотрел в суть вещей. Не зная, как поддержать Йен, просто повторил его слова вслух. Ашхен ничего не ответила, сменив тему. Она вела себя страннно. Очень непохоже на все, что происходило между нами долгие пять лет. Возможно, увидев сметь, тоже пересмотрела многое за несколько часов, проведенных за копанием могилы. Я все еще не мог отделаться от мысли, что кто-то из группы уже там же, где Шакс. И что мы с кошкой вполне можем последовать их примеру в любой момент. Так себе ощущение. Я не боялся смерти. Если подумать, ничего меня не держало в жизни якорем. Родители, брат… потоскуют и переживут. Трудно уходить, когда отвечаешь за кого-то, а  я свободен и потому идеальный солдат.

Слушая сбивчивую речь Ашхен (не замечал раньше за ней склонности мямлить), все еще размышляю, как хорошо, что у меня там, на большой земле не осталось обязательств. Могу делать со своей жизнью, что хочу и не думать, что кого-то подвел. Всю жизнь я оправдывал ожидания. Матери, отца, преподавателей. Всю жизнь тянулся по чужим лекалам и осуждал брата за его нежелание вписываться в общепринятую систему ценностей. Теперь вот понял, как это утомляло и отравляло жизнь. Сколько дней потрачено в погоне за химерой, в попытках поломать себя и стать тем, кем я не был. Я злился на Дана за то, каким он был. Потому что завидовал его смелости. Тому, что брат не поболся пойти против устоев, против воли отца. Не побоялся потерять уважение, любовь и стать изгоем. И ведь не стал. У Дана были друзья. Не много, но только потому, что он сам очень тщательно фильтровал тех, кого подпускал ближе, чем на пять световых лет. Дана уважали преподаватели, даже когда он был настоящей занозой и шатал правила Академии, как локатор в космическую бурю. А еще он жил. Жил так, как хотелось ему. А я? Если завтра я умру, то что было в моей жизни, кроме гонки за правильностью, успехом и признанием? И самое главное, что мне теперь до этого признания, когда каждый день был преодолением себя. Я стал лучшим пилотом СКАТ. Гордостью Академии, но отец так и не пожал мне руки, поздравляя с окончанием. Я стал тем, кем он хотел, но был ли я от этого счастливее? Правильный, достойный сын маршала Берга. Что я видел в жизни, чтобы вот сейчас было не так обидно умирать? Я дружил с теми, с кем стоило бы дружить по меркам отца. Отбирал себе компанию, каждый раз взвешивая не на весах личного интереса и симпатии, пропускал через анализатор Берга-старшего, просчитывая, расценит ли отец эту компанию достойной. Я даже девушек выбирал по этому критерию. Если вдруг мимолётный роман перерастет во что-то серьезное и дойдет до семьи, примет ли отец такую кандидатку.

Когда Идан объявил о своем романе с Ашхен, мне хотелось его убить. Мы тогда так поругались, от капсулы щепки летели!

– Никто не мешает сделать тебе так же, брат, – меня бесило, как спокойно Идан реагирует на  вспышку бешенства. Как будто он уже тогда видел то, что я только сейчас понял.

– Я ж не такой бунтарь, как ты. Тебе нравится идти против всех, да? Зачем?

– Завидуешь? Может, просто тоже признаешь, что хочешь жить по сердцу, а не чужим умом?

И вот теперь, спустя почти пять лет, я дошел до этой мысли. Жить своим умом и по сердцу. Теперь мог себе признать, почему меня так бесила кошка и ее союз с братом. Она не подходила, не вписывалась. Я не мог себе позволить кого-то такого. НЕПОДХОДЯЩЕГО. Потому что это не вязалось с образом достойного и правильного сына Берга. А я хотел быть дойстойным и правильным. Больше всего на свете боялся потерять благосклонность отца. Стать для него таким же, как Дан. Искренне верил, дурак такой, что это Дан разочаровал семью и поэтому признан паршивой овцой. Нужно было оказаться на пороге смерти, чтобы услышать то, что брат твердил мне все эти годы.

Любовь семьи – это не то, что нужно выбивать потом и кровью.

Квазар!

Пусть он выживет, пусть нам еще доведется встретиться, чтобы сказать ему, что он был прав. Я должен признать это лично, глядя в глаза. И рассказать про Йен, пусть даже это приведет к разрыву. В сознании тут же всплывает его последний ответ. Дан никогда не простит мне предательства, подлого удара в спину. Нужно смириться с тем, что сам виноват. Принять этот факт и перестать трусить. Рано или поздно правда всплывет. Тем более, теперь, когда… Глупо отрицать, что меня все сильнее тянет к Ашхен. Неконтролируемо. Я ищу ее глазами, оцениваю ее состояние, как будто это мои собственные показатели. И вот сейчас необъяснимо нервничаю от разговора о загадочной болезни. Вчерашний я бы отмахнулся тем, что мы теперь здесь вдвоем и выживание напрямую зависит от этой связки, но прозревший, не хочу больше обманываться. Дело вообще не в вопросах сплотившей нас опасности. Эта дикая мысль прошибает разрядом, как если бы FBOT решил провести мне экстренную реанимацию, шарахнув током. Вслед за ним до мозга долетает последнее признание Йен. Настолько абсурдное и дикое, что я ныряю в вязкий вакуум растерянности, не понимая совершенно, что происходит. Почему? Как? С чего? Звучит как бред.