Мы продолжаем стоять, напряжённо наблюдая за тем, как паучиха копошится, потроша очередной дом через разрушенную крышу.

— Подождём, пока не уберётся.

— Нам нельзя дальше, — сдерживая дыхание, возражаю я. — Кто знает, сколько их. Возможно, в её брюхе приплод, или оружие, или яд. Возможно, есть ещё более страшное нечто. Что, если тот барьер как раз от этих существ, Рин?

— Мы не можем отступить. Думаю, оно здесь одно, случайно оказалось запертым.

— Ты не можешь знать, что…

Паучиха дёргается, заставляя меня смолкнуть, но потом бросается в другую сторону, и вскоре огни её волос гаснут, погружая нас в давящую тьму.

— Пошли, пока тварь не вернулась. Как видишь, к дому она не подходит. Возможно, там как раз стоит ретранслятор, поддерживающий барьер.

Следуя за Бергом по пятам, я то и дело прислушиваюсь, не возвращается ли та тварь. Внезапно Рин спотыкается о торчащую у земли арматуру. Протяжный гул металла и сыплющиеся камни звучат так, словно случился обвал у самой высшей точки на Кэттариане. Несколько долгих секунд после этой какофонии звуков царит гнетущая тишина, а затем с другого конца улицы слышится мерзкий скрежет шести пар ног, сопровождаемый диким, пронзительным истерическим то ли хохотом, то ли лаем. Бросив взгляд в сторону доносящегося звука, я вижу стремительно приближающиеся алые огоньки. Тварь двигалается, быстро перебирая конечностями, поразительно для таких размеров.

— Твою звезду! — уже не таясь, выдавливаю я.

Рин ругается следом, вырывает тот самый штырь, о который запнулся. Заострённый на одном конце, по длине он смахивает на копьё.

— Серьёзно?! Ты собрался вступить в бой?

— Беги к дому, Йен.

— Ты видишь эту махину, Берг?!

— В дом. Живо.

— Нет. Я не оставлю тебя. Мы все ещё можем попытаться оторваться.

— Оно нас учуяло и больше не упустит.

Тем временем паучиха замедляет бег, сперва перейдя на ходьбу, а потом по-звериному крадучись. Странное дело, но оно смотрит почему-то только на меня.

— Йен, иди в дом.

— Рин…

— Это приказ.

Сцепив зубы, цежу:

— Засунь его себе в…

Паучиха поднимает длинный сегментарный хвост, оканчивающийся загнутой вверх иглой, на вершине которой, также подсвечиваясь красным, зияют два отверстия ядовитых желёз. Она неотрывно следит за каждым моим движением.

Ирвин, намеренно шумя, проводит арматурой по растрескавшемуся дорожному покрытию, на что паучиха грозно лает.

— Она же, — внезапно понимаю я, считывая хвостом колебания, — воспринимает меня как добычу, а тебя… почему-то считает… конкурентом?

Я стою позади Берга, полностью безоружная, хотя то, что держит в руках Ирвин, вряд ли можно назвать оружием. Пытаясь найти хоть что-то рядом, что могло бы также послужить защитой, не замечаю, как Ирвин начинает медленно двигаться навстречу паучихе.

— Ирвин!

— Я отдал приказ, младший лейтенант Ашхен. Выполняйте немедленно, как только вступлю в бой. — И вдруг совсем другим тоном добавляет: — Не бойся, Йен. Просто беги и дождись меня там. Я не сдохну. Ты ж без меня обещала не жить. — Не мешкая, он вдруг подмигивает, как будто собирается не в бой, а в бассейн освежиться, а потом, рыча не хуже любого кота, Ирвин бросается на тварь.

В ответ паучиха, неожиданно спружинив всеми конечностями, взвивается в воздух и сигает на Рина, очевидно, и правда приняв его за соперника. Увернувшись от острого жала и металлических когтей, Ирвин проскальзывает под её брюхом, проткнув арматурой плотный кожаный мешок, из которого на асфальт тут же выплёскиваются внутренности и яйцеподобные кругляши: деформированные, недоразвитые, чернеющие защитной плёнкой. Очевидно, кладка, но что-то помешало чудовищу как выносить, так и избавиться от испорченной ноши.

— Беги! — орёт Рин, уводя паучиху вдоль улицы к болоту, откуда мы пришли, давая мне дополнительное время на спасение.

Крутанувшись на месте, бросаюсь к дому, понимая, что больше помешаю, чем помогу, если вмешаюсь в план, который, очень надеюсь, он успел придумать, потому что если нет… Голову сжимает тисками страха и отчаяния.

Прислонившись к стене внутри здания я вся обращаюсь в сплошной локатор, улавливая хвостом, ушами, всем телом злобное лаяние и ответный рык, что слышится всё дальше и дальше, пока и вовсе не стихает.

Рядом со мной больше нет насмешливого, прямого взгляда Ирвина, нет крепких рук, уверенно сжимающих мою ладонь, больше нет опоры. Я одна в звенящей холодом чужого мира пустоте.

— Не стой столбом. — отвешиваю себе мысленную оплеуху. Продолжая нашёптывать вслух, медленно прохожу вглубь дома, исследуя комнату за комнатой. — Он сказал дождаться, значит, ты это сделаешь.

Мы ошиблись, думая, что это была мэрия или библиотека, больше похоже на клинику или исследовательский центр. Подвал, разделённый на камеры или боксы, разрушен сильнее всего, там валяются древние кушетки и какая-то аппаратура. Накопители со всеми записями, как я и предполагала, разрушены или испорчены.

На первом этаже холл зияет провалом стены, по бокам от него некогда кабинеты и приёмные разворованы и разбиты. А вот второй этаж, на который ведёт массивная лестница, сохранился лучше.

Комната по центру, почти целая, вполне может послужить отличным пристанищем: из окон, выходящих на противоположные стороны, отлично просматривается улица на подходах и все постройки в округе.

Чтобы занять себя хоть чем-то и не сойти с ума, я собираю по дому всё, что хоть как-то может нам пригодиться. Улов выходит скудным: пара ветхих пледов, зажигательный элемент с горелкой, несколько книг в старом, твёрдом переплете, за них в Содружестве отдали бы целое состояние! В лабораториях удаётся отыскать ёмкости, в которых можно вскипятить воду, и, собственно, баки с дистиллятом, плотно закупоренные, покрывшиеся пылью и кое-где плесенью, но сохранившие содержимое нетронутым. Не тоже самое, что горячий источник, но минимально поддерживать чистоту тела сгодится.

Подогреть воду на таком огне оказывается тем ещё испытанием и своеобразным мерилом времени. Когда за выбитыми окнами начинает светать, к липкому страху присоединяется озноб. Никогда не жаловалась на отсутствие воображения, а потому картинки в моей голове и вариации того, что могло произойти с Ирвином, весьма красочны, кровавы и разнообразны. Меряя шагами комнату, я во всей красе испытываю полный спектр страха: от мутного, едва ощутимого, нашёптывающего и вызывающего мурашки по коже, до всепоглощающего, леденящего и стылого.

Кто бы мог подумать, что я до смерти буду бояться потерять Ирвина Берга?! Совсем недавно ведь мечтала об обратном: придушить его собственными руками, например, а теперь… Теперь минуты без него растягиваются для меня в вечность, всё, чего хочется — чтобы он был цел и рядом со мной. Какая же я дура, что не пошла следом! Надо было настоять, надо было… воображение вновь подкидывает картинку о том, что может сотворить с Рином тварь. Я злюсь сама на себя, что всё-таки позволила уйти одному!

— Какая же ты жалкая, Эйелен! — цежу сквозь зубы. — А ещё называешь себя воином Содружества!

Ероша бумаги на пыльном столе, уже в который раз перекладывая их из кучи в кучу, натыкаюсь в тусклом свете раннего утра на строчки:

«Исследования были долгими, но, стоит признать, принесли свои плоды. Нам удалось обнаружить ген, отвечающий за мутацию высших рас. Спешу сообщить, доктор Абрамс создал вакцину на основе «Антарес-01», с её помощью любого человека можно наделить признаками не только представителей низших, но и в симбиозе с «Анима-1000» добавить более хищных черт. Моментальное исцеление от неизлечимых, на первый взгляд, болезней и физических повреждений делает этот образец самым перспективным для обеспечения военного состава Содружества.

Спешу дать отчёт о тех, кого предыдущее тестирование изменило.

Стоит признать, что они утратили человечский облик на третьей неделе после введения, процесс мутации до конца пока неясен. Мелкие виды были ликвидированы сразу же, а «Инсекта», «Гризли», «Драго» взяты под особый контроль. Все три образца крайне агрессивны, но мы успешно их сдерживаем.