Ли закатывает глаза.

– Спасибо, Джек.

– Почему это правило Джейми? – спрашиваю я, не получив никаких пояснений.

Ли, скрестив ноги, усаживается поудобнее и с неодобрением косится на Джейми, который под его взором явно присмирел.

– Не хочешь объяснить, в чем дело, лорд Кент?

Джейми, прежде чем заговорить, вздыхает с видом мученика.

– Видишь ли, Эбби, некоторые из нас считают, что после непродолжительной и совершенно непримечательной связи между двумя жителями этой квартиры, между двумя взрослыми людьми, вступившими в эту связь по обоюдному согласию, условия жизни в доме стали неприемлемыми.

Я кусаю губы, чтобы сдержать смех.

– Что ты ей сделал?

– Видишь? – сидящий рядом со мной Джек сдерживаться явно не собирается, и от его глубокого смеха у меня замирает сердце. – Она все понимает.

– Почему все считают, что я виноват? – возмущается Джейми.

Ли ухмыляется в ответ.

– Милый, в последнюю вашу ссору эта девчонка сломала выпрямитель для волос и разбила две хорошие тарелки.

– Твой выпрямитель для волос? – переспрашиваю я.

– Для париков, – отвечает он, как будто это совершенно очевидно. – Да и в любом случае, я ее не виню.

– Дружище, ты ее на посмешище выставил, – согласно добавляет Джек.

– Допустим, все стороны конфликта могли бы повести себя чуть лучше, – уступает Джейми. – И хватит об этом.

Вот только Ли явно не готов закрыть тему. Он тут же рассказывает мне, что вскоре после начала романа вскрылась склонность Джейми к нескольким отношениям одновременно и для бедной девушки это стало неприятным сюрпризом.

– Этот крысеныш – хитрый ублюдок, – подводит итоги Джек. – Втихаря приводил домой девчонок и трахался в двух шагах от ее спальни.

– То есть, по-твоему, однажды переспав с девушкой, я обязуюсь хранить ей верность до конца жизни, так, что ли? – явно отчаявшись, Джейми начинает активно защищаться. – Я и не подозревал, что женился на ней.

– Чувствую, дело приобрело скверный оборот, – говорю я Ли, и, судя по его выражению лица, это прямо-таки серьезное преуменьшение.

– Все стало очень токсично, – заявляет он. – А вот этот вел себя как говнюк. Даже не извинился, чтобы сохранить мир в доме. Так что, когда они перестали разговаривать, она начала кидать вещи. И мы не знали, как бы поскорее ее выселить.

– Для ясности уточню, – вклинивается Джек. – Я бы предпочел, чтобы осталась Фиона.

Джейми показывает ему средний палец.

– Вот спасибо, приятель.

– Она не была неприятной, – вступается за девушку Ли. – Просто Джейми так влияет на людей.

– Точно. – Джейми встает, явно пресытившись критикой. – Раз мое присутствие больше не требуется, я пойду.

– Милый, не сердись на нас! – кричит Ли ему вслед.

На диване остаемся только мы с Джеком. Мы все еще сидим вплотную друг к другу, и теперь, когда после ухода Джейми освободилось столько места, это кажется подозрительным. Все внимание Ли сосредоточено на мне, как будто он слышит, как заполошно бьется мое сердце.

А может, все это – лишь игра моего воображения, плод чувства вины и похоти. И это, кстати, настоящее безумие, ведь я даже ничего не сделала. На самом деле, с моей стороны совершенно преждевременно предполагать, будто Джек заинтересуется неловкой девицей вроде меня.

– Вот и хорошо, – объявляет Ли. Я к этому моменту настолько погрязла в своих лихорадочных мыслях, что даже не знаю, заметил ли это кто-нибудь из них. – Рад, что мы все прояснили.

Джек при этом ерошит мне волосы, как будто я какой-то лабрадор.

– Опасность миновала, да?

Я глупо улыбаюсь и киваю. Вот только что он имеет в виду?

Кто здесь опасность? Джейми? Или я?

Или Джек говорит о себе?

Мне стало еще беспокойнее, чем в начале разговора. Однако Ли прав. Тайна, которой окутано все мое проживание здесь, и без того серьезное бремя, так что не стоит усугублять ситуацию чувствами. От них вечно неразбериха. Уж лучше выкинуть мысль о них из головы. Запереть подальше, отправить на чердак подсознания – туда, где хранятся все мои детские влюбленности.

А ведь будь Джек девушкой, как предполагалось, и проблемы бы никакой не возникло.

В борьбе смены часового пояса с моим биоритмом пока побеждает первая. Добавьте беспокойство насчет того, как пройдет первый день в Пембридже, и получите то же, что и я: остальные обитатели дома еще будильник не отключили, а я уже собралась и оделась. Собравшись заранее, я решаю воспользоваться представившимся шансом прогуляться по району – вниз по улице, до ближайшего кафе, за маффином и кофе. Там я спохватываюсь, что до сих пор не до конца разбираюсь, в чем разница между пенсами и фунтами, но, к счастью, здесь повсюду принимают мобильные платежи.

Завтрак я беру с собой. Кампус расположен в Паддингтоне, идти туда две мили. Добраться можно и на метро, благо станций рядом много, но мне хотелось бы сориентироваться на местности. Да и с мыслями собраться. Я вливаюсь в поток пешеходов, шагающих по обрамленным деревьями тротуарам мимо выстроившихся вдоль дороги домов и отелей, квартир с вековой историей и современных стеклянных зданий. Медленно обхожу с севера обнесенные железной оградой Кенсингтонские сады, лавируя между туристами, бегунами и мамашами с колясками.

Небо ясное, на улице довольно тепло. Добравшись до кампуса, я понимаю, что передо мной не традиционный автономный комплекс, как в типичных американских колледжах, а скорее несколько зданий, интегрированных в городскую среду, мешанина барочной архитектуры и сверкающей стали. Большинство занятий у меня будет проходить в новом корпусе колледжа Колберн, где преподают основные и обязательные дисциплины. Что до работы по программе, первое занятие у меня состоится как раз сегодня утром в Альберт-холле, старом четырехэтажном здании, построенном на французский манер – с причудливым орнаментом на тяжелой бронзовой двери. Когда ныряешь под козырек, от открывающегося зрелища захватывает дух. В Нэшвилле такого не увидишь.

На литературно-исследовательское занятие я прихожу заранее. В сущности, это по-настоящему необходимая дисциплина, в рамках которой учишься правильно писать научные тексты. Для всех, кто изучает историю, предмет обязателен. Я отправляюсь в конец четвертого ряда и пытаюсь усмирить нетерпение. Сажусь достаточно близко, чтобы участвовать в обсуждениях, но не слишком, чтобы не показаться в первый же день выскочкой. Аудитория постепенно наполняется, и в конечном счете одна из девушек, обводя взглядом помещение, встречается со мной взглядом и направляется к соседнему месту.

– Можно присесть? – спрашивает она. У нее четкий британский акцент.

Я убираю в сторону ноги и придвигаю ближе сумку, чтобы она могла устроиться поудобнее.

– Конечно.

– Думала не успею, – сообщает она, плюхнувшись на скамью. – Не соображала, куда шла, завернула в магазин, а потом не могла понять, где это я.

Знакомое ощущение.

– Я сначала решила, что это здание – гостиница.

Мою новую знакомую зовут Амелия. Она изучала русскую литературу, а теперь переключилась на Францию времен революции. Как она сама признается, не стоит выбирать специальность, руководствуясь одержимостью давно почившего писателя, фото которого случайно увидела в «Инстаграме». Я не совсем с этим согласна, о чем ей и сообщаю.[10]

Вскоре занятие начинается. Преподавательница – средних лет женщина, очень эффектная. На ней шарф, который обычно надевают на балет, чтобы блеснуть в антракте, прогуливаясь по фойе. Наверное, какая-нибудь прима на пенсии, в прошлом разбивавшая сердца королям и магнатам.

Женщина объясняет, что в рамках обучения каждому придется предложить тему для исследования, а потом мы почти весь семестр будем писать по ней работу. Выбрать тему и представить стратегию ее исследования надо до конца сентября. Все довольно просто, но меня заранее парализует изобилие возможных вариантов. Как тут принять решение?