И вот теперь меня будто прорвало. Слова сыпятся из меня как из порванного мешка. Мне никак не заткнуться, а собственную речь я слышу будто со стороны.

– Работник дает ему стальную цепь, и папа разбивает стекло полицейской машины вдребезги. Томми хватает мастер-записи и тут же получает дубинкой. Падает на землю, сует папе записи и кричит: «Старик, беги! Забудь обо мне».

Все за столом хохочут.

– Дичь какая! – восторженно восклицает Ли.

– Так что папа сматывает удочки. Ловит попутку рядом со стадионом, а за ним бегут копы. Томми умудряется вернуться в автобус, водитель трогается с места. Папу высаживают в аэропорту, он тут же звонит Томми и говорит, мол: «Тащи сюда свою задницу. Убираемся к чертям собачьим из этой страны».

Я смотрю на Нейта. Он смеется, качая головой. От меня не укрывается, что самые интересные истории в моей жизни – не обо мне.

– В общем, теперь папа не может вернуться в Польшу. Ему нравится рассказывать людям, будто Интерпол выдал ордер на его арест, но это только слухи.

Стол снова взрывается смехом, и тут как раз возвращается Джейми. Он ставит на стол несколько бокалов.

– Что я пропустил?

– Папа Эбби – международный преступник в бегах, – поясняет Ли.

Джейми отмахивается, будто говоря «я и не такое могу».

– Я не рассказывал, как один мой приятель привез на самолете девчонку с Ибицы, а в аэропорту его поджидала кучка крупных парней в костюмах и черные внедорожники? Он практически похитил дочку кронпринца.

Наша компания быстро расправляется с очередной порцией алкоголя и заказывает следующую. Хотя до остальных мне далеко, я чувствую, как вино успокаивает мозг. До тех пор, пока не остается лишь тепло легкого опьянения.

В какой-то момент мы перемещаемся к мишеням для игры в дартс. Оказывается, Джейк и Джейми – отчаянные соперники во всех играх, какие только можно найти в пабе.

– Что у тебя за стратегия? – спрашивает Джек, собирая дротики, запущенные Джейми. – Собираешься попасть во все места, кроме денежных?

– Давай-давай, придурок. – Оказывается, у Джейми здорово развязывается язык, когда он выпьет, и мне это даже нравится.

Они играют до тех пор, пока не добиваются ничьей. Ни один в итоге не удовлетворен, и их противостояние вскоре перерастает в препирательство, когда каждый пытается оскорбить оппонента как можно сильнее.

– Все это очень увлекательно, – подает голос Ли, встав рядом со мной. – Но я сваливаю. Не дай этим дуракам поубивать друг друга.

Я сдержанно улыбаюсь в ответ.

– Скажи усатому Джорджу, что я передаю привет.

Он подмигивает в ответ, целует на прощание сестру и устремляется к выходу.

– Смирись уже, а? Ты меня никогда не одолеешь, – Джейми попал в единицу. Не знаю, что он пил, но нахлебался он достаточно, потому что теперь совершенно уверен в своей неуязвимости.

– Можешь отложить дротики и поставить локоть на стол, – Джек похрустывает костяшками пальцев, поигрывает бицепсами, явно вызывая Джейми на сражение по армрестлингу.

– Неси дартс, и я приму меры, – бормочу я себе под нос.

Я осознаю, что произнесла это вслух, только услышав за спиной смешок. Это Нейт. Я поглядываю на него через плечо. Плохая идея. У него веселый взгляд, и я будто застываю. Между нами мелькает искра… не знаю, понимания, что ли. Осознания происходящего. А потом она исчезает, и только Джек издает победный вопль, попав прямо в яблочко.

Джеку удается уговорить меня сыграть вдвоем против Джейми и Селесты, благодаря чему Нейту и Ивонн удается спокойно пообниматься в стороне. В какой-то момент они вместе исчезают из паба. Вот так я встретила и потеряла любовь всей своей жизни – за один вечер.

Кажется, я люблю Лондон.

Кажется, я его ненавижу.

Голова просто раскалывается, и, если я сяду слишком резко, меня, наверное, вытошнит. Вчерашний макияж размазался по подушке. Вчера вечером, вернувшись из паба, мы с Ли вооружились маркером и тарелкой бекона – жевали и рисовали друг на друге, так что теперь вся рука у меня в каракулях. Мы сидели в кухне, а Джейми на втором этаже забавлялся с очередной девицей – так, что стены ходуном ходили. При воспоминании об этом я улыбаюсь.

Стало быть, я постепенно обретаю почву под ногами в новом городе.

Закончилась первая неделя занятий, и я не отстаю. Разве что преподаватели периодически напоминают, что написание некоторых слов должно быть британским, а не американским. Отчасти я беспокоилась, что и неделю не протяну. Где-то в глубине моей души – в самом темном ее уголке – живет пессимистичная сучка, которая вечно твердит, что мне не выжить за пределами папочкиного дома, без его постоянной заботы, что, оказавшись одна в большом мире, я непременно иссохну и рассыплюсь пеплом. Что соседи будут меня ненавидеть, одногруппники – презирать, а преподаватели – обижать.

Черт, а ведь я практически деловой взрослый человек!

Я медленно сползаю с кровати, натягиваю спортивные брюки и шлепки. У двери меня настигает сомнение, стоит ли выходить в таком виде – бюстгальтера под топом нет. Я подумываю надеть его, а уже потом спуститься, но в итоге напоминаю себе, что теперь это и мой дом, а потому я вполне могу позволить себе ходить без лифчика – так, как мне удобно. Бюстгальтеры – просто отстой.

Я спускаюсь на кухню в полной тишине. Мы вчера развели порядочный бардак и ничего не убрали. В основном это вина Джейми – нечего было пытаться испечь блины в три часа ночи.

Я насыпаю себе миску хлопьев, когда пол под ногами начинает дрожать – стало быть, Джек спускается по лестнице. Он, как всегда, без рубашки. Вечный загар с Золотого берега и перекатывающиеся под кожей мышцы быстро избавляют меня от остатков сна. Когда Джек направляется к раковине, я замечаю, как низко сидят у него на бедрах спортивные брюки, и все мысли тут же вылетают из головы.[18]

Несправедливо, что он просто… вот так поступает. Не знаю, выживу ли я в этом доме, если он и дальше продолжит хвастаться своей шикарной физической формой как какой-то австралийский Супер-Майк. Каждый раз, когда он заходит в комнату, меня охватывает головокружительное и дурацкое ощущение.[19]

Не помогает делу и то, что я почти каждую ночь кончаю, фантазируя о нем.

От воспоминания об этом у меня вспыхивают щеки, а соски напрягаются. Отлично. И где же бюстгальтер, когда он так нужен?

– Доброе утро, – поворачивается ко мне Джек.

– Доброе.

Он насыпает в миску с йогуртом мюсли, сверху наливает капельку меда, слизывает остатки с пальцев… и все это время не сводит с меня глаз.

– Ты в курсе, что в этой футболке видно, как у тебя соски торчат? – любезно спрашивает он.

Боже мой.

– Я учту твои наблюдения, – ворчу я. – Извращенец.

– Просто сказал.

– В следующий раз говори тихо, а еще лучше про себя, – медовым голоском предлагаю я.

Джек, посмеиваясь, засовывает в рот ложку йогурта.

– Судя по всему, австралийцам стоит поучиться у британцев манерам, – добавляю я, закатив глаза.

– Мы очень языкастые, – соглашается он. – Если ты думаешь, что я речь не фильтрую, тебе надо познакомиться с моим старшим братом Чарли. Вообще не думает, что говорит. А наш старший брат Ноа уже привык получать по зубам в барах за свои слова.

Я хмурюсь.

– Сколько же вас в семье?

– У меня одна сестра и трое братьев.

– Ого. Много. Ты хочешь сказать, что где-то по свету разгуливают еще три горячих Джека… – я замолкаю, мысленно ругая себя на чем свет стоит. Это же надо такое сказать.

Его губы слегка изгибаются в улыбке.

– Три горячих Джека?

Щеки у меня так и горят.

Он улыбается шире.

– Ты, Эбби, считаешь, я горяч? – тянет он.

– Заткнись. Ты это и сам знаешь.

Он прислоняется к столу и медленно проводит рукой по взъерошенным после сна волосам.