За поворотом установлен баннер, оповещающий, что владельцы дома собираются продавать старые вещи.

– Даже представить не могу, как здесь выглядит гаражная распродажа, – замечаю я. – Чей это особняк?

– Семьи Талли, – мрачно откликается Ли. – Мало кому довелось пасть ниже, чем им.

– В каком смысле?

– Они некогда были на короткой ноге с королевской семьей, но в последние годы впали у короны в немилость. В итоге вся семья уже почти десять лет находится в свободном падении. И почти достигла дна.

– Проблемы с деньгами? – спрашиваю я. Если богачи позволяют незнакомым людям ковыряться в вещах, которые наживали всю жизнь, причина обычно в этом.

– Отчасти, – кивает Джейми. – Но это скорее симптом, а не сама болезнь. В этом стаде полно паршивых овец. Дурные привычки, измены.

– Вроде не так уж страшно.

В конце концов, бывают грехи похуже.

– Для обычных людей – разумеется. Честно говоря, такое часто случается. Но вот чтобы британские аристократы демонстрировали скелеты в своем шкафу публике? Большего проступка не найти. Дамбу, что называется, прорвало, когда брата герцога арестовали у ворот в Кенсингтон. Застали прямо в его «Бентли» с проституткой в бессознательном состоянии. После этого у дворца не осталось выбора, пришлось отречься от всего семейства.

– Ужас!

Ли посматривает на меня через плечо.

– И правда ужас.

– Отлучение от двора не помешало им хвастаться своими связями. Они всем рассказывали, что будут встречать Рождество в Сандрингеме, – презрительно фыркает Джейми. – Их послушать, так все случившееся – простое недопонимание, которое вот-вот исправят. Не говоря уже о том, сколько они совершили неудачных вложений, сколько раз в их отношении начинали расследования по делу о мошенничестве. Они ведь из-за этого практически в нищете оказались. Удивлен, как им удавалось так долго сохранять поместье.[20]

– Ну теперь мы просто обязаны на него взглянуть, – говорю я, сунув голову между двумя передними сиденьями. – Мы ведь можем заехать на распродажу? Хоть на несколько минут?

– И правда, можно заехать, дорогой? – Ли картинно хлопает ресницами.

– Ладно. Держитесь. – Ли резко разворачивает машину. – Только пообещайте оба, что будете хорошо себя вести.

Ли фыркает.

– И не мечтай.

Джейми пристраивает «Ягуар» между шикарным «Бентли» и потрепанным «Фольксвагеном»-купе на засыпанной гравием парковке перед особняком. Место просто потрясающее. Четырехэтажное здание с причудливой оригинальной архитектурой, а вокруг – зеленые лужайки. На востоке – пруд в окружении ив, спускающихся ветвями к неподвижной глади воды.

– Вы что, шутите? – бормочу я себе под нос, но Ли все равно слышит и смеется.

– Распрями плечи, подними подбородок. Веди себя так, будто тебе здесь самое место.

– Люди действительно так живут, – пораженно продолжаю я. Я такие места раньше только в кино видела, но в реальности они еще вычурнее, чем на экране. И впечатляют больше.

– Ничего такой домик, – пренебрежительно замечает Джейми.

К нам приближается девушка в голубом брючном костюме. У нее ослепительная улыбка и список всех вещей, выставленных на продажу. Она ведет нас мимо западного крыла дома, через сад с дорожками, засыпанными галькой, в вымощенный камнем внутренний двор, где расставлены столы, а на них – серебряная посуда и приборы, ювелирные украшения, книги, картины и самые разные вещицы, годами накопленные одной из некогда великих британских семей.

Довольно грустно.

Как будто шаришь по карманам у покойника.

Джейми все происходящее, кстати, совершенно не волнует. Он умудряется тут же приметить хорошенькую брюнетку, с восхищением рассматривающую вазы и подcвечники. Пара секунд – и вот она уже накручивает на палец прядь волос, выставляет вперед одно бедро. Невероятно просто.

Ли не отрывается от телефона – он там залипает с самого утра.

– Джордж? – спрашиваю я, пока мы изучаем стол с резными нефритовыми канделябрами.

Ли рассеянно кивает.

– Ты сбрил те ужасные усы?

– Что? Ой, душечка, это уже новый.

– Что новое?

– Новый Джордж.

– А что случилось с усатым Джорджем?

– Слишком навязчивый. – Ли снимает с пластиковой вешалки шелковый халат, скроенный на манер кимоно, явно от кутюр. Потом смотрит на ценник и отбрасывает вещицу так, будто она попыталась его укусить. – Новый Джордж гораздо хладнокровнее. Предпочитает плыть по течению.

Я качаю головой.

– Честное слово, такое ощущение, что в Англии повсюду одни Джорджи.

Мы переходим к следующему столу. Большинство вещей здесь родом либо из сельской Англии семнадцатого века, либо из коллекций наркоторговцев Майями. Довольно странное сочетание. Тут я замечаю энциклопедию французских деревьев в твердом переплете и решаю, что негоже пропадать такому чудесному материалу. Мне еще исследовательский проект придумывать, а в этом особняке легко найти массу источников вдохновения.

Я перехожу к стопкам первых изданий в кожаных переплетах и к толстенным малоизвестным книгам на самые разные темы. Здесь есть издания обо всем: от истории столярного дела в Англии до величайших кораблей Британской империи. От современной моды до составления карт. Между страницами одного тома я нахожу листок с рассказом об одной из первых экспедиций в Гренландию. За несколько минут спустя я набираю столько всего, что ко мне подходит очередной куратор распродажи и предлагает отложить отобранные мной вещи в сторонку, пока я подыскиваю что-нибудь еще.

– Если захочешь незаметно сунуть в карман пару рубинов, я не буду поднимать шум, – рядом возникает Ли, и мы вместе принимаемся рассматривать картины, выставленные вдоль кирпичной стены рядом с входом на кухню. Поправка: рядом со входом для слуг.

– Так значит, вот что звякает! Ты припрятал в штанах хрусталь, – подначиваю я.

– Ты видела фарфоровых гусей? – Он делает вид, будто его вот-вот стошнит. – По тысяче фунтов за штуку. О чем эти люди вообще думали, когда их покупали?

Большинство картин, как я понимаю, из тех, какими богатые британцы украшают свои дома. Свора гончих, а за ними – охотники верхом на лошадях. Пейзажи. Натюрморты и сады. Однако мое внимание приковывает маленький портрет в изысканно украшенной раме. На нем молодая темноволосая женщина с темными карими глазами. Она смотрит на зрителя через плечо. Простое серое платьице облегает ее изящную фигурку и ниспадает на пол возле старинного стула, на котором она примостилась.

Ли тихо присвистывает.

– Они не только старые скатерти продают, но и предков. Кошмар какой.

Я же не могу отвести глаз от картины. Девушка на холсте примерно моего возраста, может, на год-другой старше. Кажется, что-то полностью завладело ее вниманием. Она не просто сидит, задумавшись, а будто прислушивается к разговорам за рамой. Такой вид бывает у человека, которого обсуждают так, будто его и в комнате нет. Она будто скована своей позой, сама не зная почему. Будто не понимает, как здесь оказалась и какой еще могла бы стать ее жизнь, если бы ей хватило храбрости поступить иначе.

Картина просто завораживает.

– Ку-ку! – Ли щелкает пальцами в паре дюймов от моего лица. – Милая, ты тут?

Я указываю на картину.

– От нее глаз не отвести, правда?

Ли окидывает картину долгим взглядом и морщится, как будто наступил на что-то гадкое.

– Это грустная белая девушка.

– Даже не знаю. Мне она нравится.

В реестре распродажи о картине почти ничего не сказано. Холст и масло. Даже даты нет. Судя по прическе и платью, я бы предположила, что работа времен Второй мировой, но точно не скажу. Зато для дальнейшего изучения она подходит идеально.

– Здравствуйте. – Я подхожу все к той же девушке в голубом костюме.

Она отрывается от планшета.

– Могу я вам помочь?

– Очень надеюсь. У меня есть пара вопросов об одной картине.