– Остальное купим, – Лера стянула маску, поцеловала Глеба. – Догуляем праздники на даче. Что тебе привезти из Парижа?

Глебу ничего не нужно из этого гребаного Парижа, чтоб он сгорел вслед за Нотр-Дамом, но будет правильно, если Лера подумает о нем:

– Привези одеколон Creed, всегда покупал его в Galerie Lafayette.

– Если не найду, привезу тебе шарф Muffler от Hermès, в прошлый раз видела, он двусторонний, шикарный и на века. Ну все, побежала…

Лера подхватила сумку и направилась ко входу. Обернулась, послала воздушный поцелуй и скрылась в дверях. Этот воздушный поцелуй и свербил больше всего. Ванильно, совсем не в Лерином стиле.

По вечерам Глеб звонил, Лера рассказывала, что BNP Paribas выкопал какие-то нарушения по размещению бондов, а головной Deutsche умыл руки, считая, что это косяк российского офиса. Она дико устала, весь день в переговорах, сейчас только спать…

Умеет же эта дрянь Рошаль отравить колодец. Не станет Глеб проверять, стоит ли Валери Николаева в Hôtel d’Orsigny на Вандомской площади. Один раз даже набрал, но дал отбой. Стоял в зоне прилета, ждал, когда выйдет, – они встретятся взглядом, и сгинет все, что шипела Рошаль. И встретились, и был ужин, и шарф, и какая-то особенная Лерина нежность. А выйдя на работу, Глеб узнал: Deutsche дал окончательные ценовые условия на два пипса ниже, чем их банк. Шеф, весь красный, бегал по кабинету:

– Что ты мне сказки рассказываешь! Откатили тебе за моей спиной?

Ей-богу, если бы Глеб слил за откат, но при этом с Председателем поделился, базара бы не было. А в то, что он не сливал, Председатель верить отказывался. «Кто поверит, что я не в доле? Лохом меня в Кремле выставил». Глеб молчал: раскроешь рот, шеф еще больше разъярится. Сидел, как мальчик, нет, как побитая собака, и молчал. «Забудь ко мне дорогу, от всех проектов отстранен. Сиди в кабинете и думай», – Председатель, прооравшись, отправил его в ссылку.

Лера уверяла, что знать ничего не знает, Германия не ее поляна, нефть – тем более. «У тебя навязчивая идея, я была в Париже. Хочешь, чтоб я корешок билета показала? Ты мне не доверяешь?» А потом ластилась к нему, шептала слова, каких раньше Глеб от нее не слышал. Он изводил себя, не в силах поверить, что Лера способна на такую подлость. Спустя неделю, не выдержав, пошел на поклон к приятелю-трейдеру, который по должности тусил иностранных банкиров. Оказывается, рынок уже вовсю обсуждал, какая железная хватка у Николаевой, только она могла убедить отмороженных немцев в последний момент дать цену ниже костов…

Глеб сидел на даче, пялясь в холодный камин, такой же бессмысленный в июне, как и его жизнь. На работе взял отгулы, никто и не заметил – он превратился в пустое место. Даже когда он узнал о Загревском, было не так больно. От этой мысли ему стало жаль Наташку – селедочный хлыщ переступит и пойдет дальше. Как Лера переступила его.

– А мне совсем не так рассказывали, – у Аси от желания рассказать по-своему горели глаза.

– Даже у бара слышно, что вы о Глебе, – подошел Миша. – У тебя, мамочка, версия правильная. Он бросил барракуду, потому что она фригидна, как мороженная устрица, даже в суп не годится.

Вслед за Мишей стали подтягиваться и остальные мужчины. Ванечка уже слегка наклюкался и снова рвался танцевать.

– Та-та сон ча-ча-ча… Это ж Чезария Эвора! Куки, пойдем плясать. Та-та сон ча-ча-ча… – Куки без особого энтузиазмаподнялась и двинулась к танцполу, а Ванечка, щелкая то справа, то слева от нее пальцами, все припевал: «Та-та сон ча-ча-ча…»

– Наташ, что сидишь? – потянул Наташу за руку Матвей, – Эвора, любимая певица Ромы Абрамовича. Пошли плясать, расскажу, как при полном зале концерт не начинали, час Абрамовича ждали. Что за свадьба без танцев? Потом пойдем морду бить, надо только решить, кому.

– Маруся, на пару слов, готов с тобой накрыше постоять, пока ты куришь, – Загревский тронул Жукову за локоть.

– Десерт скоро подадут? – Мишаплюхнулся за стол. – А что диджей все время Эвору крутит? Мог бы Синатру поставить, все-таки свадебная классика.

– Слышишь, – Маруся стояла на крыше с Игорем, – «Walk my way, and the thousand violins begin to play»… Быстрей говори, что у тебя, я от Синатры тащусь.

Приятель Загревского покупает дом, который, насколько тот понимает, принадлежит «бывшей жене твоего мужа». Загревский так и выразился «твоего мужа», хотя только что терся рядом с Ванечкой.

– Что за чушь?! Какая бывшая жена Ванечки? И дом в Вашингтоне мы не продаем, окстись, – грех не потроллить, раз этот хмырь так подставился…

– Неточно выразился. Я имел в виду дом в Берлине, на острове. Это ведь дом твоего друга, Хельмута?

– Это твой был покупатель с аквалангами? – продолжала валять дурака Маруся.

– Понятия не имею, о чем ты. Мой приятель – человек солидный, высокопоставленный чиновник.

– Может, он тебе просто не сказал насчет аквалангов?

«Вот сука, – подумал Загревский, – какие акваланги?» Маруся повторяла тем временем, что она ничего не знает, не видит, не слышит, дворец на озере – не ее вопрос.

– Слышала только, что оферта есть, чья – не знаю. А ты разве сам с Эльзой, хозяйкой не знаком? В Берлине мы же в Новый год… – Жукова даже о Синатре забыла, так сладко было троллить Загревского. – Ой, Игорь, я спутала: Наташа тогда была с Глебом… Она тогда и выспрашивала у меня про этот дворец. Таскала для тебя каштаны из огня?

– Это уже вода под мостом, – Загревский понимал, что надо сжать зубы и терпеть эту хамку. – Давай договариваться. Оферта от моего приятеля есть. На сколько ему надо подняться, чтобы точно получить дом? Это первое. Второе – если из-за короны я не сумею прилететь в Германию, могу я рассчитывать, что ты меня подстрахуешь со сделкой? Готов сразу оговорить твой интерес.

– Игорь, хочешь, чтобы я инсайдами торганула? Я уже сказала: интереса у меня нет и быть не может, я ничего не вижу, не слышу, не знаю. А у Хельмута выспрашивать – вообще все провалить.

Прежде чем показать, что она на самом деле всё знает, Жуковой надо было заявить о своих нравственных принципах. У нее интерес один: закрыть тему, которая отравляет жизнь ей, Хельмуту, и даже Ивану.

– Только поэтому дарю тебе две ключевые наводки. Убеждай продавцов, что твой покупатель всю жизнь мечтал иметь такую коллекцию антиквариата. Бери каталог Sotheby’s, учи слова наизусть и шпарь без запинок, понял?

– Не понял только, в чем твой интерес.

Он вообще ничего не понял. Даже того, что Маруся именно в эту минуту делает ему сделку.

– И не вздумай меня упоминать. Это не просьба, а вторая наводка. Заикнешься про меня, сорвешь сделку, – Маруся с усмешкой глянула на Игоря. – Все, полетела на встречу с Синатрой. «Start spreading the news, I’m leaving today. I want to be a part of it, New York, New York!» Я не хочу быть part of it, никоим боком. Та-ра-ра та-дам, ля-ля-ля-ла-ла…

Когда Маруся вернулись к столу, там стоял такой гогот, что даже Зоя с Марковым не выдержав, подошли.

– … пока спал, эти леди-ляди забили под завязку все кредитные карточки. Угадайте на сколько? – рассказывал Матвей.

– Вражеские голоса клевещут о двенадцати тысячах евро, – у Миши это прозвучало полувопросом.