– Это ж все Вероника с Рошаль подстроили, – Куки возбужденно пересказывала Марусе вечером всю эту ересь. – Погоди, Миша пишет: «В Иерусалиме все переругались, это правда?»

– Дальше-то что было?

А было то, что Наташка довела себя до истерики и побежала-таки выговаривать Глебу, требуя его к ответу. В зоопарке продолжала лить слезы и шипеть. Отбыв программу, Глеб заказал лимо до Тель-Авива для женщин и детей и распрощался. По дороге в Тель-Авив Куки взывала к Наташиному разуму. Остался Глеб в Иерусалиме с задрыгой – наплевать и забыть, это его ответ на Загревского, не более. Задрыгу из подруг вычеркнуть, поездку в зоопарк зачеркнуть, а с Глебом сесть и помириться.

– Всегда говорила, что лучшая подруга должна быть лысой, – закончила рассказ Корнелия.

Наутро, выйдя на пляж, Маруся с Ванечкой увидели, что Глеб качается на снарядах. Он же хотел на день задержаться!

– Я утром рано вернулся, надо детьми заниматься, – сказал Глеб.

– То есть ты ночью Иерусалим осматривал? – не удержалась Жукова.

Рошаль весь день крутилась около нее, вела беседы о финансах, о том, что Марусе с израильским паспортом надо подавать на американскую грин кард в Теле, проскочит на раз, все будет в ажуре.

– Что ты прилипла к этой бабе, – Миша потащил Марусю купаться. – Лезет ко всем, все выведывает, потом тебя же и ославит. Мы с Асей по вечерам ржем. Асе она льет говно на Глеба, мне – на Наташку.

Когда они вернулись под тент, там сидел один Ванечка, тюкая в айпад: «Девушки куда-то бродить отправились, а Глеб?.. Может, на рынок пошел?»

Наташа настояла, что им с Корнелией и Асей нужно пройтись, нельзя же целыми днями сидеть. «Куда именно пройтись?», – поинтересовалась Куки. «Просто пройтись. Куда глаза глядят».

Наташины глаза глядели, конечно, в сторону пляжа Бограшов. Ася и Куки заговаривали ей зубы, тащили идти по воде – жарко ведь, – но Наташа решила прочесать пляж. «А там Глеб лежит в обнимку с Вероникой. Наташка рвалась устроить скандал, мы ее еле увели», – трещала Куки на балконе в ночи под розовенькое и черешню.

Майские праздники подошли к концу. На прощальный ужин у Глеба на крыше пришли все. Миша притащил свою местную приятельницу, толстую Рифку, которая всем своим видом показывала, что, лишь Миша и сам хозяин достойны внимания, остальные – шваль, и тратить время на них – дело зряшное. Наташа висела на Асе: «Не знаю, что делать, все упирается в пентхаус…»

– «Нет пары на свете, которая, самое позднее при разрыве, не обнаружила бы, что вопрос денег между ними так и не был решен. И не оказалась бы этим глубоко оскорблена», – изрек вечером Ванечка. – Это не я, это Макс Фриш сказал. В каждом эпизоде вашего сериала, девушки, так или иначе речь о деньгах, вам только кажется, что об отношениях.

Отношения – материя эфемерная, деньги осязаемы. Деньги не считают, пока нет нужды выяснять отношения. А как что не так – из рассуждений о чувствах и долге, из истерик и отчаяний лезут и лезут дензнаки. И нули, нули, нули… – Ванечка принялся зачитывать свои пляжные наблюдения, сверяясь с айпадом:

«Живет на свете образцовая семья с детьми, он крут и щедр, она – дама гламурная и при каком-то бизнесе, они ходят по вернисажам и приемам, муж нахваливает всем свою самостоятельную жену. И вдруг — это «вдруг», черт возьми, вечно выскакивает — любовь кончилась. У каждого другие отношения, по ночам каждый мечтает о свободе. Значит, развод, — соглашаются они. Муж готов платить за детей, их ранцы-шманцы, балет и английский, но точно не за дни рождения жены, на которые она привыкла собирать весь свет. Повисают вопросы с машиной, водителем, домработницей. Не факт, что чувства нового любимого не поблекнут, когда ему придется платить не за отель на выходные, а за дом для мамы с детьми на все лето. Ее самостоятельного бизнеса хватало на смену гардероба дважды в год, пока можно было не замечать счета за квартиру, которые оплачивались как-то сами собой.

Начинается война. С какой стати ей расставаться с пентхаусом? Это его месть за то, что она полюбила другого? Так муж сам не святой, как выяснилось. И муж не хочет ни с чем расставаться, кроме жены. Она ему — предъяву про своего папу, который дал денег на пентхаус, он ей — считалку, сколько он вложил в ее фирмешку. Взаимные упреки в передергивании, манипулировании. А вся ugly truth в том, что… один пентхаус на два точно таких же не разменять».

– Наташ, ты можешь на минуту забыть пентхаус?! Ты должна помириться с Глебом, – Корнелия говорила по телефону с Поленовой, строча при этом Глебу. – Все при нем, любит тебя, несмотря ни на что, даже на Загревского. Не бывает таких мужей, поверь!

– Куки, ты спать собираешься, тебе же лететь уже скоро? – Маруся под утро вышла на балкон и увидела, что Корнелия так и не ложилась. Сидела в сумраке рассвета, строча в айфон.

– Веду челночную дипломатию. Такая глупость будет, если Наташка уйдет к Загревскому. Глеб – мужик, а тот – так, трали-вали, в тапки срали. А Наташка все про пентхаус!

– Переклинило ее на этом пентхаусе, – Маруся, сунув за щеку кусок шоколадки, побрела назад в спальню.

– Лучшая подруга должна быть лысой! – крикнула ей вслед Куки.

Утром все решили, что перед отъездом непременно надо на пляж. Искупаться напоследок, и чтобы много-много фоток появилось на фэбэ и в инсте. Глеб притащил чемоданы к Жуковым – от них пляж в двух шагах, да и ехали всем гуртом, включая Корнелию с сыновьями. Жуковы на пляж идти отказались: с ума посходили, до рейса три часа… Обоим в айфон сыпались фотки – точеные фигурки Куки и Наташи, куча радостных детей, мощный Глеб на заднем плане. Ой, и Миша нарисовался, а ведь не собирался же!

Когда успеть на самолет в представлении Жуковых было невозможно даже теоретически, вся компания ввалилась к ним в квартиру. Подъехали три такси, Глеб с Иваном принялись таскать чемоданы. «Фото! Фото напоследок! – проорала неугомонная Куки. – Стой на балконе, вот так, с Ваней и Мишей! Теперь ты нас сними».

Такси наконец тронулись, Маруся вернулась в гостиную, где как-то стало на удивление тихо.

– Схожу за круассанами, – вздохнул Ванечка. – Жаль будет, если они разведутся…

– Глеб меня обнял на прощанье и шепнул: «Начинаю новую жизнь», – произнесла Ася. – Он с Вероникой собрался ее строить? Там пробы ставить негде.

– Со мной попрощался сквозь зубы, – сказал Миша. – Вспомнил, что на рынке дал мне пятьдесят шекелей – копейки! Я отдал, конечно, но это очень странно. А Вероника – если вы не знаете, – подруга Юли Маклаковой, хотя Юля – совершенно адекватный человек…

– Миша, – взмолилась Маруся, – не начинай про Маклакову, ради бога!

Миша вышел на балкон выкурить косячок. Год за годом праздники в Тель Авиве были константой их общей жизни, а сейчас что-то распадается. Дикая история с зоопарком, рыдающая Наташа, озабоченный копеечным долгом Глеб, шекели – это ж не деньги. И никогда уже не будет тель-авивской безмятежности с Зоей. Обрывается какой-то важный кусок жизни.