Подняв голову, я заметил, что дорожки тянутся не только от домов, но и от каких-то площадок выше. Получалось, что деревня состояла из трех ярусов, между которыми спускались вполне приличные, хоть и растительные лестницы. И везде висели фонари с жидким светом, как те, что мы видели пару дней назад в таверне Анацхеи.

— Ну, что? Сперва пообедаем и устроимся, а утром отправимся к шаману? — спрыгивая со спины своего капи на открытом пространстве у большого кострища, поинтересовался Ор, потягиваясь. Его зверя тут же подхватил под узду какой-то мальчишка, выжидательно поглядывающий на ящеролюда.

— Как далеко отсюда до дома шамана? — разминая ноги, поинтересовался я, не желая откладывать дело в долгий ящик.

— Хм. Сейчас узнаем, — ящеролюд повернулся к мальчишке и что-то протрещал, мало похоже на привычный для нас язык. А выслушав ответ, самодовольно повернулся к нам. — Недалеко. Старик живет на окраине деревни, за ручьем.

— Тогда сперва наведаемся к нему. Не думаю, что на полный желудок строит общаться с подобными людьми, — последнюю фразу Хейзед пробормотал под нос, но я был с ним согласен. Мало ли как отреагирует лесной человек на наши вопросы. Почему-то я был уверен, что это не тот, кого мы отправились искать. Очень уж все просто выходило. Не могла ведьма прятаться столько лет в соседней деревне, пусть та и располагалась в трех днях пути от столицы. Слишком просто.

— Как хотите. Тогда пока вы будете общаться с мудрейшим, я постараюсь найти вам приличный ночлег.

— И ужин, — добавил я, вынимая из кошелька серебряную монетку. — Кто нас проводит?

— Да вот парнишка хорошо знает дорогу, — махнул на мальчугана Ор и что-то добавил местным трескучим выговором.

Я кивнул, передавая поводья ящеролюду. А затем откуда-то раздался тихий «пых» и со стороны болот, что начинались тут же за последними от домов, вверх поползло уже знакомое облако с едким запахом серы.

— Вот же! Поразрастались, — выругался Ор, нагибаясь к земле.

Облако, пусть и не такое густое, как в столице, медленно затянуло пространство и стало подниматься. Из домов тут же повыскакивали люди и ящеролюды, торопятся спуститься со своих площадок пониже, к земле.

— Что это?

— Да грибы. Раньше были только в самых непроходимых частях болот, а тут спасу от них нет. После каждого дождя разрастаются с такой скоростью, что никто не успевает их вырезать.

— Они опасны? — откашливаясь и наблюдая за тем, как дым поднимается выше, поинтересовался я у Ора.

— При взаимодействии с огнем. Ну, или если сильно вдохнуть, могут вызывать галлюцинации. Потому и боремся с ними. Но не особенно результативно, — махнул рукой ящеролюд. — Уж сильно много их стало.

А я вдруг почувствовал, как зашевелились чешуйки на спине. Почти так же, как бывало, стоило во время прорыва оказаться на одной из башен Гарнизона. Почему-то сейчас мне казалось, что одно как-то связано с другим. Не только в Империи ситуация становилась все опаснее.

**

Мальчишка провел нас мимо домиков, мимо толпы недовольно трещащих людей, что с беспокойством поглядывали на поднимающееся все выше облако. Только выйдя на открытое пространство, где сквозь листву было можно рассмотреть кусочек неба, я понял, что именно меня беспокоит больше всего. Птицы. Их громкий, яростный крик разносился над всеми лесами и,  казалось, вполне мог достичь столицы. Нашей столицы. Деверья заглушали крик, и только здесь, оказавшись в просвете между кронами деревьев, я мог в полной мере оценить происходящее там, наверху. Небо было почти черным от крыльев.

— Интересная у них тут ситуация, — невесело дернул уголком губ Хейзед, тоже поднимая голову к небу.

— Кажется, это теперь девиз для всей нашей реальности. Почему-то мне кажется, что стоит немного поторопиться с нашими делами, — я не знал, откуда взялась эта мысль, но стоило произнести слова вслух, как стало ясно, что так оно и есть. Пусть мы не видим прямой связи, но одно было неотделимо от другого.

— Кча! Кча ту! — мальчишка, которого попросили проводить нас к дому шамана, нетерпеливо замахал рукой. Кажется, ему было неприятно находиться на открытом пространстве. Или, может, его пугали птицы? К сожалению, спросить мы не могли, не владея местным наречием.

— Идем, не мельтеши, — кивнул я, бросив последний взгляд на небо, где спиралью кружились самые разные птицы, неистово галдя.

Через узкую реку, скорее даже ручей, что начинался сразу за деревней, был перекинут небольшой мост. Тут он не был сплетен из лиан, а состоял просто из нескольких связанных длинных бревен, кажется, полых внутри. А за мостом, укрытый зарослями какого-то кустарника, стоял домик из веток и больших листьев, заменявших крышу.

Перед темным провалом двери на земле, над потухшим костром, возвышался большой котел, сейчас пустой. Через поляну, метрах в двух над землей, тянулись веревки с пучками трав, которые по идее должны были сохнуть, но при такой влажности между ними только растянулись белые нити паутины, а воздух наполнялся стойким и густым ароматом специй и цветов.

Участок вокруг домика был утыкан кольями разной длины, торчащими в сторону лесных зарослей, а на некоторых из палок красовались маленькие, какие-то высохшие и стянувшиеся головы животных. Они совсем не походили на настоящие.

— Интересное место, — пробормотал Черный, рассматривая совершенно неуютное оформление.

— А как ты хотел? Хорошо, что мы не обедали, — кинув внимательный взгляд на одну из голов, буркнул я. Кажется, она была почти свежей, то ли козлиной, то ли еще какого-то мелкого животного, но пока еще не успела «завялиться» в местном климате.

— Пришли, — из домика, лишенного дверей и стекол в провалах окон, вывалился мужчина.

Сперва я подумал, что это старик, так он был сгорблен и патлат, но при повторном взгляде стало ясно, что ошибся. Шаману не было больше тридцати, если только он стареет так же, как обычный человек. С толку сбивало грязное лицо и волосы, покрытые какой-то белой массой, похожей на подсохшую глину. От этого у меня самого зачесалась голова, словно я ее месяц не мыл.

— Долго же вы добирались, — обвинительно ткнув в нас длинным кривым ногтем, вскричал шаман и почему-то ухватился за палку, приставленную к стене дома. До этого я ее как-то не заметил, а теперь с интересом рассматривал оружие с костяным набалдашником. Кажется, бедренную кость какого-то весьма крупного животного загнали в полую палку, закрепили ее там и сделали что-то похожее на колотушку. Сустав, круглый и матово-серый, наверняка мог нанести весьма серьезный вред, если такой штукой зарядить по голове.

— Торопились, как могли, — не поддаваясь на провокацию, спокойно, почти безразлично отозвался на эти обвинения Хейзед.

— Очень долго! — между тем бушевал шаман, позвякивая какими-то подвесками и костями на поясе, обходя босыми ногами свой котел по кругу и приближаясь к нам.

Я обернулся, желая по выражению лица мальчишки понять, нормальное это поведение их мудреца, но того уже не было. Кажется, местные предпочитали держаться от гнева шамана подальше. Хорошо, что на нас не распространялись их суеверия.

— Вы добирались очень долго, — продолжал шаман, опять тыкая в нашу сторону своим длинным грязным ногтем. — Почти все пропало! Времени все меньше, а вы совсем не торопитесь!

Когда между мной и шаманом осталось не более метра, я дернулся вперед. Одним движением поймав тонкую, какую-то хрупкую руку шамана, я крепко сжал пальцы, пуская через кожу немного жара, что клокотал внутри.

— Мы прибыли сразу, как стало ясно, что именно стоит делать. И никто не попытался нам помочь в понимании. А если ты еще хоть раз ткнешь в мою сторону своим костлявым пальцем… клянусь небом и собственными крыльями, я сломаю его. И тогда тебе придется придумать другой способ устрашения.

За спиной раздался тихий шелест. Хейзед стряхнул свои черные клинки. Его тоже неимоверно раздражало такое поведение шамана. Не было у нас столько терпения, чтобы выносить необоснованные обвинения и такие театральные выходки.