Хмель моментально испарился, и Кирилл слетел с обрыва, не чувствуя царапин от колкой травы, заорал всё то же имя, но река текла на восток, как обычно, не открывая тайну исчезновения Насти. Кирилл застыл, не веря себе и своей догадке, начал медленно покрываться холодным потом. Догнавший его дядя Гена добавил своё к липкому ужасу:
— Нашлась? Где Настя?
— Она… — Кирилл не мог ничего сказать: грудь перехватило невидимым обручем.
Белов спустился к речке и произнёс неуверенно:
— Здесь же неглубоко — по горлышко…
Они помолчали, Кирилл вцепился в кофту, как будто та могла дать ответ о том, что случилось.
— Да не. Ушла, наверное, куда-нибудь… — пыхнул сигаретным дымом дядя Гена, а у самого пальцы дрожали. — Может, пошла к лесу чернику проверить?
— Это где? Покажи! — хрипнул Кирилл, перевёл сначала взгляд на руки Белова, потом — на его лицо, кажется, внешне невозмутимое, только щека подрагивала. Дядя Гена кивнул и полез на пригорок.
Но стоило им подняться — пропажа обнаружилась сама. Настя шла от опушки с протянутой рукой, в которой что-то явно было.
— Я же говорил… Засранка! — с облегчением издал нервный смешок Белов.
— Там черники много, надо собрать, дядь Ген! — крикнула издалека Настя. — Кир, пойдем, покажу, смотри, какая классная!
А у Кирилла, несмотря на то, что страх отступил, продолжали дрожать колени — от одной мысли, что всё могло закончиться по-другому. За несколько минут успел передумать всё, что не укладывалось в голове. И почувствовать пустоту, которая перспективой показалась в образе чёрной безмолвной фигуры, если бы Настя вдруг исчезла. Вообще и из его жизни. «Как же я буду без тебя?» — вопрос не успел оформиться окончательно, слишком мало времени прошло с той секунды, когда не увидел рядом с домиком тонкой девичьей фигуры с рыжеватой в лучах солнца косой, переброшенной через плечо. Но сейчас она шла навстречу, не подозревая о том, как напугала, и он понял, что…
— А вы сами пришли или Фикс позвал? — Настя уже видела странные лица мужчин, ждущих её. Кирилл сделал первый неровный шаг и вдруг решительно широкими шагами приблизился к ней, отвёл резко её протянутую руку с ягодами, рассыпая их, с таким трудом собранные. — Ай!
Он схватил её поперёк талии, закидывая себе на плечи и шлёпнул по попе:
— Я тебе покажу, как убегать! Напугала нас! Зачем ушла одна? — разозлившийся Кирилл почувствовал прилив сил: свято место пусто не бывает, и теперь, после ужаса перед пустотой, стало легче.
Ноша пищала, пытаясь вырваться:
— Дядя Гена, скажите ему! Кирилл!
— Я бы тебе сам сейчас ремня всыпал да стыдно такую взрослую наказывать! — Белов пошёл рядом с Кириллом по направлению к домику. Малыш начал подтявкивать Фиксу, не понимающему, что происходит. — Малыш, что б тебя! Замолчи, я сказал!
Настя притворно захныкала:
— Мне неудобно, отпусти, Кир! Надо было сразу приходить. Я Фикса два раза к тебе посылала!
Но Кирилл упрямо тащил её, как первобытный мужик когда-то нёс свою добычу в пещеру:
— Поговори ещё мне, женщина! И ты, Фикс, молчи! Не то обоих накажу! Устроили цирк! — Настя брыкнула ногами в воздухе, и снова получила шлепок. — Цыц, я сказал!
— Злюка! — вися вниз головой и вцепившись за придерживающую её сильную руку, пожаловалась Настя. — Я вообще-то для тебя ягоды собирала!
— Ага, и напугала специально!
— Напугала? Чем это я напугала?
Кирилл устал: гнев улетучивался; одновременно разговаривать и подниматься на пригорок с ношей оказалось тяжело. Опустил девушку на землю, но не дал отойти, придержал за плечи, разворачивая лицом к себе:
— Не смей больше так делать, поняла? Я решил, что с тобой что-то случилось, и Фикс прибежал на помощь.
— Правильно, для этого я его и учила, — Настя упрямо не соглашалась с обвинениями, но уже видела по выражению лица Кирилла, что переборщила с экспериментом. — … Ты испугался за меня? Бедненький! Прости, я не хотела, просто…
— Ничего не хочу знать! — он дал ей договорить и поцеловал, прижимая к себе.
Ночью, когда отпустило после дневного испуга и Настя уснула, прижимаясь к его плечу, Кирилл долго лежал, не в силах уснуть из-за самых противоречивых мыслей о будущем. Было одновременно и спокойно, и весело, и тревожно: с родителями придётся не просто поговорить начистоту, а, возможно, как и подозревал, повоевать за своё право выбирать и быть счастливым. Настя была его — и точка. В этом он неоднократно убеждался, но, как ребёнок, не привыкший к дорогим подаркам, ещё не верил, что ЭТО — действительно принадлежит ему и никому больше. Сегодняшний страх развеял все сомнения.
Непроизвольно, в такт своим мыслям, он обнял, прижимая к себе спящую и поцеловал в макушку:
— Спи, моя…
Настя заворочалась:
— М? Ты не спишь? — пробормотала сонно и уткнулась к нему в грудь, вдохнула его запах. — Спи.
Кирилл кусал губы. Что с ним делала эта девушка? Полночи нежничали до сладкой усталости, а стоило её тёплому дыханию коснуться его груди, и он опять готов потратить часть сна на поцелуи:
— Насть!
— М?
— Выходи за меня замуж.
Она промычала, продолжая находиться в состоянии дремоты. Кирилл ждал, шла минута, другая. Настя будто не услышала, и он повторил то, что уже говорил сегодня:
— Я люблю тебя, малыш. И хочу, чтобы ты всегда была рядом.
— Эгоист, — ему пробормотали в грудь, но улыбка сквозила в слове.
— Эгоист, — согласился Кирилл. — Потому что я не знаю, как смогу жить без тебя.
— А если сможешь? Вернёмся — и всё будет по-старому, — Настя явно его провоцировала, вон и рука скользнула по его спине, опускаясь ниже. — Я не хочу выходить за тебя из жалости.
Что? Кирилла подбросило на кровати, он резко перевернулся, оказываясь над девушкой:
— Из жалости⁈ Любовь из жалости⁈
Под ним засмеялись тихо:
— Тихо, Кирилл Дмитриевич! Я… подумаю над вашим предложением…
— Подумаешь? — он медленно свирепел, но яростью притворной, разгорающейся огнём страсти. — Конечно, подумаешь! Даю тебе целую минуту подумать… Хорошо подумать! Потому что больше не позволю. Никому тебя не отдам, поняла? И на метр не отпущу.
— Кирилл! — Настя начала задыхаться от горячих поцелуев, ползущих хаотично по телу и создающих магию порабощения разума.
— Ты подумала, моя женщина и мать моих будущих детей? — горячими губами спросил в её живот хриплый голос.
— Я согласна, — простонала Настя, ответно сжимая длинные сильные пальцы, забравшие её, до сих пор слабые от полудрёмы, в замок. — Люблю тебя.
— Давно бы так, — притворно грозно сказали внизу, и в следующую секунду Кирилл подтянулся, оказываясь своим лицом напротив другого, закусившего губу и с закрытыми от истомы глазами. — Я тебя тоже люблю, малыш. Моя Настенька! И, клянусь, обязательно сделаю тебя счастливой. Не всё же тебе меня…
Утренние сборы заняли немного времени. Геннадий потянулся за пачкой сигарет в ответ на вопрос Кирилла, надо ли брать с собой консервы: планировали заночевать в одной из заброшенных станций:
— Там всё есть, не таскай лишнего. Вещи тёплые не забудь, — и вышел, распространяя сигаретное амбре за собой в домике. А пока гости пили «на дорожку» чай, отнёс к лодке из сарая две полные канистры бензина. Животным насыпал корма доверху, чтобы за пару дней не оголодали и налил воды полное корыто: «Ничего, травы вон по колено, не сдохнут».
В лодку сели все: и люди, и собаки. Малыш, сегодня путешествующий с хозяином, первый запрыгнул и сел аккуратно, на дно, прижимая уши, словно боялся вывалиться во время движения. Рядом улёгся Фикс, немного нервничающий: вчерашняя поездка для него стала новым испытанием, если бы не спокойствие хозяев…
Отправились по Тавде. Вскоре, перекрикивая жужжание мотора, Белов указал рукой на несколько домов, обозначавших очередную уральскую деревню:
— Зыково! У них есть связь! Если надо позвонить домой, завернём!
Настя покачала отрицательно головой, и Кирилл повторил её жест: только подключись — одним часом не обойдёшься, чтобы отследить все нужные и ненужные новости. Но главное, новости могут испортить настроение, и ведь проблему, если такая есть, не решишь на расстоянии, зато будешь думать о ней весь путь, а то и соблазнит помчаться назад.
