— Ну, это ничего. Любишь — значит разберёшься. Вон уже словами Настиными говоришь.

Баб-Аля зевнула, напомнила, что входную дверь надо плотнее закрыть, и ушла в надежде уснуть. Кирилл же допил чай, налил ещё и вернулся с бокалом в сарай — вдруг и Настя проснулась от жажды. Но девушка крепко спала. Кирилл, нырнув к ней под одеяло, некоторое время прислушивался к обтекающим сеновал звукам и незаметно для себя уснул. Одна из самых важных в жизни целей найти родственную душу, наконец, была достигнута, а о том, как сохранить и сберечь своё сокровище, он обязательно подумает завтра.

Он проснулся и первые минуты прислушивался к знакомой возне коз, хрустко жующих сено, и деловитому бормотанию петуха, нашедшего нечто интересное для куриц. Одна из них читала куриный рэп, предчувствуя скорое появление яйца. Хотя вчера всё небогатое хозяйство бабы Али днём перемещалось во дворе и за его пределами, сейчас почему-то оказалось запертым в помещении, а судя по полосам света, падающим через мутное окно, утро давно наступило.

Насти рядом не было, значит, не захотела будить. И Кирилл поднялся, отряхнул, как мог, травинки, прицепившиеся к штанам, вышел на улицу, перекинув свитер через руку. Понял, почему курей и коз не выпустили — солнце только-только набирало силу, и земля ещё не впитала в себя всю ночную влагу. По тяжёлой и сочной траве дошёл до крыльца, чертыхнулся, когда Жулик неожиданно тявкнул из такой же сырой, как и всё окружающее, будки.

В домике было привычно сухо и уютно: снова топилась печка и, если верить носу, в кастрюле на печке кипел бульон.

— Доброе утро, — Кирилл потоптался, не зная, с чего начать. Баба Аля чистила картошку, сидя на невысокой табуретке у печки. — А где Настя?

— Доброе. Не вытерпела, пошла за грибами. И ваш охранник увязался за ней. Наливай себе чай, глянь-ко там, на столе, и хлеб, и масло. Кофе ваше тоже. Сливки в молочнике…

Он самостоятельно позавтракал, ибо, по словам бабы Али, женщины сделали это два часа назад, и, пока сырость на улице не разошлась, занимались подготовкой к обеду, для него Настя отправилась на поиски грибов-дождевиков.

— А ты, я смотрю, на инструменте играешь, — пока Кирилл жевал, неторопливо разговаривала, нарезая картошку и капусту, хозяйка. — Настя сказала, что мастер. Покажешь? Телевизира у меня нет, радио ловит только в ясную погоду и то без ветра. Вашим ынтырнэтым я пользоваться не умею, да и бегать на берег некогда, ловить его, а дизиль летом не включаю — травы сухой вокруг много.

— Конечно, — теперь стало понятно, почему Настя не возражала против этой ноши — хотела порадовать старушку. Вытер руки о полотенце, перекинутое через спинку советского деревянного стула, принёс гитару, расчехлил и уселся поудобнее. — Что вам сыграть?

— Мне-то? — баба Аля улыбнулась. — Для сердца чего-нибудь.

Он призадумался ненадолго, перебирая струны. Из репертуара для бабушек почти ничего не знал, кроме военных песен, и то, только потому что со Свиридовым пробовали делать их современную аранжировку. Из душевных помнил, в основном, англоязычные типа «Песни земли» Майкла Джексона и «Люби меня нежно» Элвиса Пресли да единственный русскоязычный романс «Средь шумного бала случайно», который выучил ещё в одиннадцатом классе для школьного конкурса ради матери, обожавшей оптом всех троих Толстых или делавшей вид знатока. И испанские переборы всегда хорошо ложились в задумчивую атмосферу…

Честно признался единственной зрительнице о содержании репертуара. Старушка усмехнулась:

— Английские так английские. Ты только, мальчик, мне их переведи, чтобы я знала, о чём думать.

И он переводил перед тем, как спеть.

— Надо же, верно говорится — землю беречь надо, — полуудивлённо согласилась она на «поучение» Джексона. — А «Опустела без тебя земля» умеешь?

Вспомнил, как просили «Мурку» на Купальском празднике, улыбнулся:

— Могу подобрать аккорды, но слов не знаю, бабушка.

— А ты сыграй, я спою. До песен я охочая всегда была, жаль — теперь петь не с кем. Иголка на проигрывателе сломалась зимой, горевала я… Может, посмотришь? Или ты не во всех музыкальных инструментах разбираешься?

Кирилл пообещал посмотреть, сильно сомневаясь, что сможет помочь, да ведь и в Москву можно взять, там найти знающего антиквара. Попробуй не найди, когда на тебя надеются! В итоге сыграл всё, что мог по заданию. Баба Аля и про борщ забыла, уселась за стол, подперла морщинистым кулаком лицо и спела две песни своей молодости.

Наверное, развлекались музыкой ещё бы долго, если бы не вернулась Настя с небольшой корзиной. Попав на середину: «Отчего, отчего, отчего так хорошо — потому что ты мне просто улыбнулась…», — она осторожно зашла, не прерывая песни, шикнула на Фикса, собравшегося подпеть, обменялась с гитаристом подмигиванием и, улыбаясь, продолжила заброшенную работу хозяйки у печки — проверила бульон и бросила в него нарезанные овощи.

— Эх, какие были гуляния в Линтах! Народу было много — весело… — закончив петь и слушая иностранное фламенко, вздохнула хозяйка. Вытерла чистым полотенцем углы глаз и покачала головой. — На всё время находилось…

— Ничего, пока мы здесь, Кир будет хоть каждый вечер играть. Да? — Настя подмигнула ему снова.

— Гов… Конечно, — он кивнул, не поднимая головы и наблюдая за струнами.

Выяснилось, что за время прогулки Настя проголодалась, всё-таки набрав грибов, а борщ ещё не был готов. Перед Кириллом поставили плетёную чашку:

— Сходи, мальчик, за яйцами, сделаем омлет.

Он послушно оставил гитару, мимоходом коснулся губами Настиной шее и отправился за добычей.

— Ну что, бабушка, начнём с твоей комнаты? Мыть полы сегодня не буду, давай выбелю твою комнату. А здесь — когда погода установится, чтобы можно было вещи на улицу вынести, — Настя нарезала домашний круглый хлеб.

— Да ну тебя, только приехала — и сразу белить? — проворчала баба Аля. — Отдохните уже. Что жених твой скажет?

— «Жених» в курсе, я его предупреждала, что загорать целый день не получится. Правда, пообещала небольшое путешествие. К дяде Гене тоже поедем, попрошу — пусть охотничью базу покажет. А побелить надо обязательно. Кто знает, получится у меня осенью приехать или нет? Развезёт дороги или на работе застряну…

Ку-да-ах-тах-тах!

Из рук вылетела тарелка: за окном послышался шум, Фикс подпрыгнул и вместе с Жуликом залился лаем. Через окно было видно, как Кирилл с чашкой убегает от петуха. Через несколько секунд взъерошенный Карамзин влетел в дом:

— Ну и сигнализация в вашем курятнике! Да-да, очень смешно! Я одно яйцо разбил!

Женщины хохотали.

— Добытчик! — смеясь, Настя забрала у него чашку, — а где разбитое яйцо?

— Я им от петуха отстреливался, уф… Не попал, к сожалению… Это какой-то берсерк, а не петух! Во сколько раз я его больше, а? Не боится ведь, зараза!

Кирилла, получившего незапланированно высокую долю адреналина, было не остановить. Успокоился, лишь когда перед ним поставили тарелку с омлетом, посыпанным укропом. Омлет был горячий и обжёг кончик языка:

— Даже через яйца свои мстит!

Баба Аля переглянулась с Настей:

— Мой Фёдор в обиду своих женщин не даст.

— Фёдор? Петуха зовут Фёдор? — Кирилл покачал головой. — Фикс, ты слышал?

— Фикс от Феди тоже уже отхватил, когда пытался выдернуть перо из хвоста.

— Оптимистично. Короче, за яйцами я больше не пойду. Дрова рубить — пожалуйста! Но только не к Фёдору!

Баба Аля вдруг вспомнила:

— Кирюшенька, как рассохнется, залезь на крышу, на сарае надо шифер передвинуть. И трубы на печках почистить — пора, дымить начинает.

Но Настя встрепенулась:

— Ой нет, баб-Аль! Лучше дядю Гену попросим, он знает. А Кирилл не умеет.

— Ты меня на крышу не пускаешь? — он с подозрением сощурил глаза. — Я, что, по-твоему гвоздя вколотить не сумею?

— Может, и вколотишь, — под притворно грозным взглядом, Настя прикусила губу, чтобы не рассмеяться, — а одного тебя на крышу я не пущу.