— Ничего себе тебя ушатало, — хмыкнула она. — Слушай, Наталья там машину прогревает, пошли, тебя подбросим до дома.

— Да уж, — я потерла глаза. — Отдохнула, называется. Спасибо, Ирин. Вы тоже в сторону Кировского едете?

— Ну, вообще, мы там и живем, снимаем на двоих квартиру. Жопа мира, конечно, но нам нормально. Зато никто не мешает учится и работать.

— Вы молодцы, — искренне восхитилась я, садясь в старую киа Натальи. — Не помешаю?

— Нет, — улыбнулась та. — Завтра сможешь поехать с нами за подарком Стоянову?

Там же в этот подарок яду и сыпану!

Я молча кивнула, сдерживая зевание.

— Не думала, что ты так заниматься можешь, — внезапно призналась Ирина.

— Я в курсе, что обо мне все думали, — пробурчала я. — Наверное, заслужила такое мнение.

— Если честно, да, — кивнула Наталья. — Вот сейчас с тобой говорим — ты нормальная умная девушка, а выглядела и вела себя как…

— Как портовая шлюха, — повторила я слова Стоянова. — Девочки, не переживайте, меня уже просветили.

— Но последнюю неделю тебя не узнать, — поспешила сгладить неловкость Ирина. — Весь курс в шоке от перемен. Одеваешься — стильно, перестала курить, занимаешься, не хамишь никому. Не знаю, что произошло у вас с Анжеликой, но хорошо, что она перестала мелькать у нас на факультете.

Вот это новость.

— Анжелика-то вам чем не угодила? — фыркнула я.

— Ты не замечала, что она постоянно говорит всякую мерзость за спиной других? — Наталья поджала губы.

Да, было это в Анжелике. Она умело подмечала недостатки других людей, высмеивая их, порой довольно жестко. Меня она никогда не трогала, да и со временем эта ее привычка стала почти незаметной, редкой. Но в университете мне даже приходилось ее одёргивать. Иногда. Чаще я с удовольствием смеялась над ее шутками.

— Посмотри, — продолжила Ирина, — ты сейчас к сессии готовишься, едва на ногах стоишь, а она даже не показывается. Она, в отличие от тебя, сессию не завалит. Скорее преподов — баблом. А ты как выкручиваться будешь?

Нда…. Поганая картинка вырисовывается, если посмотреть на все происходящее со стороны.

— Ты прости, что мы все это сказали тебе, — Ирина смотрела на меня виновато, пока Наталья искала место для парковки около моего дома. — Ты когда одна — нормальная девчонка, но как только поблизости оказывается Анжелика, в тебя как демон вселяется.

— Почему вы помогаете мне? Почему сейчас говорите со мной? — я чуть прищурила глаза, внимательно глядя на девушек.

— Потому что…. — они переглянулись.

— Ладно, — махнула рукой староста, — потому что тогда, после консультации, ты реально выглядела разбитой. Мне стало жаль тебя, бывает такое. А оказалось, что ты умеешь быть серьезной и общаться нормально.

До меня внезапно дошло, что только что я снова кое-что поменяла в судьбе, немного отошла от опасного пути. Я вернулась в аудиторию, что позволило Ирине подойти ко мне и дать конспекты, что дало шанс сдать экзамен у Стоянова и хоть немного исправить его мнение обо мне. Петелька за петелькой, шовчик за шовчиком — я ткала новое полотно судьбы.

Домой пришла разбитой, уставшей, расстроенной.

— Прости, мам, я не успела сегодня ничего приготовить, — устало села на стул в кухне, напротив мамы в кресле.

— Солнышко, — мама обняла за плечи, — не переживай. Отдохни. Ты на себя эти дни не походишь…

— Мама…. — выдохнула я, согнувшись над столом, — неужели я такая…. Сволочная?

— Солнышко, ты совсем не сволочная…. Но ты ищешь свой путь, совершаешь много глупостей и ошибок. Часто не замечаешь людей вокруг, их интересов. Но это не потому что ты плохая или сволочная. Это потому что ты невнимательная, не привыкла быть серьезной…. Кира, мы все проходим эти этапы: кто-то раньше, кто-то позже. У тебя период глупостей затянулся, но это не значит, что ты не сможешь с этим справиться. Уже справляешься. Я смотрю на тебя эти дни и вижу перед собой совершенно иного человека: умного, целеустремленного, доброго, заботливого. Думаю, моя дорогая, у тебя есть время исправить положение вещей.

От ее слов по телу разливалась блаженная теплота.

Ведь правда, сегодня я наладила отношения с однокурсницами, дала выговориться Стоянову, не нагрубив и не усугубив наш конфликт еще сильнее.

Последующие два дня я усиленно занималась, причем не только матстатистикой, но и подтягивала хвосты по другим предметам — благо опыт работы в другой жизни, прочитанные книги и посещения лекций именитых политологов здорово помогали в восстановлении знаний. В общем-то, кроме матстатистики, другие предметы опасения не вызывали, а мои вопросы на консультациях заставили преподавателей изумленно потирать лоб. Сокурсники тоже часто смотрели на меня как на белого единорога.

Зато общение с Ириной и Натальей становилось все более приятным и плодотворным. Мы все-таки съездили за подарком Стоянову. Выбирая ему флягу, я невольно улыбнулась — ее он сохранит на всю жизнь, увезет с собой в Болгарию.

Дополнительные занятия с ним теперь протекали куда более спокойно, мы оба воздерживались от лишних комментариев, предпочитая сохранять сдержанно-нейтральный тон. И в итоге, когда до экзамена оставалось два дня, я уже думала о нем значительно увереннее. Огорчало ли меня то, что вскоре я не увижу Михаила долгих два с половиной месяца? Скорее нет, чем да. За эти два месяца я планировала немного успокоится, дать себе передышку и хорошо подумать, что мне делать дальше.

Не сказать, что меня не совсем не тянуло к Михаилу, скорее наоборот. Чем дольше времени я проводила с ним, тем сильнее чувствовала влечение. Кошмар прошлого-будущего постепенно затягивался туманом, становился все дальше и дальше от меня, а вместе с ним уходили и ненависть, и чувство вины, и злость на себя и на него — ведь никто не погиб, ведь будущее становилось все более неопределенным с каждым моим шагом, с каждым действием. От его запаха у меня кружилась голова, от звуков голоса улыбка возникала сама собой.

— Ладно, Якимова, — он хлопнул ладонью по столу, откидываясь на кресле. — Похоже, что шанс сдать экзамен хотя бы на три у тебя появился.

На три, так на три.

Я молча кивнула, не переставая улыбаться.

— Я так понимаю, ты довольна тройкой? — все-таки не удержался он от подкола.

— Я радуюсь, что есть шанс сдать следующий экзамен на пять, — я посмотрела в грозовые глаза.

Он улыбнулся. Вопреки его желанию, улыбка получилась…. Добрая.

— Удивительное самомнение, — пробурчал он, но скорее для проформы.

— Посмотрим, Михаил Иванович, — я не удержалась, глянула лукаво, с едва заметной ехидной улыбкой.

Он, чуть прищурив глаза, смотрел на меня внимательно, изучающе. И от его взгляда мурашки пробежали по коже, а во рту резко пересохло.

— Что ты хотела из Германии? — внезапно сухо спросил он. — Шмотки, косметику?

— Что? — я моргнула, опешив от вопроса. — Нет. Совсем нет.

— Что тогда? Мне просто интересно стало, — он скрестил руки на груди, прищурил глаза.

— Полимерную глину, — выдохнула я, понимая, что сейчас придется ответить на примерно тысячу вопросов.

Стоянов удивленно поднял брови.

— Что это вообще такое?

— Это материал, похожий на пластилин. Но после термической обработки он затвердевает, как настоящая глина. Из него делают кукол, украшения, да много чего еще. Мне как-то привозили кусочек — я была в восторге. Но в России этот материал еще не продают…. А в Германии есть фирма Фимо, это производитель глины.

Стоянов смотрел на меня как на спятившую кошку. С каждым моим словом его глаза становились все больше и больше.

— Нда, Якимова, признаюсь, тебе удалось меня удивить. А это бывает редко. Не думал, что ты умеешь… лепить, — растягивая слова, насмешливо прокомментировал он.

Краска бросилась мне в лицо от его слов и интонации. Боясь сказать лишнее, я быстро побросала свои вещи в сумку и рванула прочь из кабинета. Надо же быть такой сволочью, чтобы все-таки довести меня до кипения! Да через 20 лет ты первым будешь восхищаться моими драконами, скотина! За моими вещами очередь выстраивалась на пол года! Да, сейчас я не планировала делать ничего масштабного, очень дорогого, но ведь мастерство — его не забыть! Руки помнят, глаза помнят. Сейчас я могу делать что-то не сложное, маленькое и не дорогое, чтобы начать зарабатывать, начать шлифовать свое искусство намного раньше, чем в прошлой жизни!