Говорить много не стала — устали все, а мы не на митинге. Говорить придется послезавтра. И завтра. С отдельными людьми.

Студенты стали расходится, многие подходили ко мне и желали успеха. Я видела их глаза, видела, как задела эта ситуация их. Знала, что через много-много лет у каждого из них встанет тяжёлый выбор между добром и злом. Не знала, правда, на чью сторону они встанут, каждый из них. Но сейчас они свою сторону уже выбрали и за это я была им безмерно благодарна.

Леша подвез меня до дома. В этот краткий момент я позволила себе отдых, закрыв глаза. Всех добровольных помощников я разделила на группы по семь-восемь человек, в каждой такой группе был свой координатор, который и собирал данные для меня. Он же был на связи с участниками своей группы, координировал их действия. Никогда еще мне не приходилось работать с такой скоростью, формировать команду и работать с таким количеством данных за такой короткий промежуток времени. Я выстраивала одну комбинацию за другой, понимая, что, если не сработает одна — выплывет другая.

За окном машины мелькали темные улицы, я же бездумно смотрела в окно — позволяя голове немного отдохнуть. А руки же сами набирали заветный номер. Всем сердцем я надеялась услышать длинные гудки и заветное «Да». Но нет, телефон по-прежнему был выключен.

— Я ему тоже звонил, — буркнул Леша, краем глаза заметив мои действия. — И с тем же успехом.

Я молча покачала головой.

— Знаешь, хорошо, что ты взялась за нашу организацию. Мы хотели прийти на слушания, хоть это и запрещено, но вряд ли развернули бы такую кампанию.

— На слушания пойдем мы с Риммой, — тихо ответила я. — Ваша задача будет другая. Леш, ты завтра сможешь мне помочь?

— Я и сегодня тебе могу помочь, — фыркнул он, кивая на бумаги в моей сумке. — Смело используй меня. Если надо, вызвоним Дена. Мы с ним многим Стоянову обязаны, я думал меня из универа выпрут на первом курсе, тот еще распиздяй был. А он меня заставил за ум взяться.

Таких историй за день я услышала десятки. Вот и сейчас едва сдерживала гордую улыбку за Михаила.

— Я в этом году заканчиваю, а у меня предложения о работе от пяти компаний по всему миру.

— Не боишься, что тебя исключат?

— С тобой и Римкой? Нет. Если уж эта королева сук загорелась идеей, то нам точно ничего не грозит. А даже если бы и грозило — да плевать! Всех не исключат.

— Не рискнут, — твердо ответила я. — Иначе скандал будет в три раза больше. Завтра нам предстоит тяжелый день.

Несколько часов я, мама и Леша просматривали информационные листы, распределяя людей по нескольким группам. Была группа в поддержку — те, кто могли приехать завтра (уже сегодня) или в пятницу в университет и поддержать своего преподавателя — таких было большинство, но были и те, кто требовал особого внимания. Не много, человек 10, но это были наши козыри. И самое важное — они готовы были помогать.

— Если придут все почти полтысячи, — тихо сказал Леша, — они не рискнут его уволить.

— Сразу отсеивай 25 %, — спустила я его на землю. — Но это не страшно, массовки хватит. И это только первая линия обороны. Основная война будет не на улице, она будет в кабинетах. Иди спать, Леш. Завтра тебе потребуется много сил, у нас будет много встреч.

Мама постелила ему в одной из комнат. Парень не возражал, видно было, что он устал.

Я же ложится не торопилась, перекладывая листы с данными и проверяя, не просмотрели ли мы еще что-нибудь интересное.

— Я так горжусь тобой, Кира, — мама поставила передо мной чашку с какао и обняла. — Ты за это лето выросла на годы.

— А я боюсь, мама, — призналась я, утыкаясь в родную грудь. — Я очень боюсь. Я, наверное, такая трусиха. А если я проиграю?

— Это будет уже не важно, Кира. Ты выиграла при любом раскладе. Посмотри, ты организовала людей, ты собрала информацию, ты привлекла даже тех, кто в ином другом случае даже не обратил бы внимания на этот случай. Думаешь студенты это забудут? Или забудут преподаватели? Или, думаешь, Михаил это забудет? Нет, Кира. Они могут уволить Михаила и выгнать тебя, но стереть из памяти сотен человек эту историю им не удастся.

— Мам, — я подняла на нее покрасневшие глаза, — ты ведь не веришь в это дерьмо?

— Нет, не верю, — спокойно ответила мама. — Я видела ваши отношения все лето, его бережность и осторожность по отношению к тебе. Он любит тебя, Кира, очень любит. А когда мужчина любит, ему не нужны другие женщины. Да и не из тех он, кто готов залезть под каждую юбку. Не тот тип людей. Наталья сделала это, чтобы помочь Ирине. Ирина же — от злости и обиды. Подозреваю, они и сами не знали и не ожидали, что их ложь приведет к таким последствиям. Думали пустить слух, ветер, а посеяли настоящую бурю. Так бывает, дочка.

— Мама, я так хочу его увидеть…. Сказать, что не верю, знаю, что он не виновен.

— Не дергай его сейчас, Кира. Вы готовите свою защиту, он — свою. Не отвлекай его. Чем больше слоев будет, тем лучше. Поверь, Кира, — она горько усмехнулась, — сейчас ему гораздо легче пройти все эти слушания, чем посмотреть тебе в глаза. И дело даже не в том, веришь ты этой лжи или нет, хотя и это для него важно и страшно. Он же боится сейчас и за твою репутацию, понимает, что людские злоба и зависть способны и тебя извалять в этой грязи. И пока он не очистит свое имя, он не будет встречаться с тобой. Не позволит задеть тебя.

Я закрыла глаза, надеясь, что смогу пережить эти дни.

В четверг мы с Алексеем мотались по всему городу, встречаясь с нужными людьми. Мне нужно было понять их потенциал, увидеть своими глазами, почувствовать их, чтобы вставить в нужные места головоломки. Трое оказались почти бесполезны, но полны энтузиазма поддержать и перешли в самую большую категорию. Пятеро могли бы быть сильно полезными, но активно влезать в скандал не хотели, опасаясь за свои места, избегая огласки. А вот двое….

Во второй половине дня мы вернулись в университет и встретились с координаторами групп и Риммой. Она дала полное представление всем собравшимся, какими санкциями могут пригрозить нам и как именно каждому участнику акции себя вести, чтобы избежать проблем. Координаторы отправили информацию своим группам, далее информация пошла по цепочкам. Информации о переносе заседания не поступало, но на душе было неспокойно. Дальше на несколько часов остались только мы с Риммой и Лешей.

У каждого из них была своя задача, и мы снова и снова проговаривали все детали.

Утро пятницы началось с сообщения Лины, что заседание все-таки переносят на час раньше с 12 часов дня на 11. Да кто бы сомневался.

Я улыбнулась отражению в зеркале — все находились в полной готовности уже с 8-ми утра. Этот вариант развития событий был самым предсказуемым. Отзвонились и отписались все координаторы, подтверждая готовность студентов. Написал и Леша, сообщив, что все идет по плану.

В университет меня вез на этот раз Ден, прихватив с собой и Римму.

— Волнуешься? — тихо спросила девушка.

— Нет. Мы либо победим, либо проиграем. В любом случае через несколько часов все будет понятно.

Я покривила душой — внутри меня трясло как трактор на раздолбаной дороге.

Атмосфера в университете была напряженной, это ощущение витало в воздухе. Как только я появилась на пороге своего корпуса, как меня тот час вызвали в деканат. Приглашение я проигнорировала, понимая, что меня постараются задержать там до начала слушаний. Поэтому и я, и Римма, и Ден скрылись на время в корпусе химического факультета, откуда открывался полный обзор на административное здание университета. Один из студентов-химиков пустил нас в свою лабораторию.

— Не думаю, что они станут переносить на другой день, — заметила Лина, когда я позвонила ей, — приглашения отправлены, все собираются идти.

Я готова была расцеловать эту женщину, обладавшую поистине огромным авторитетом у коллег-секретарей, которые делились с ней информацией о передвижениях своих руководителей.