— Что ж ты, зараза, творишь? — спросила я позже у своего отражения, злясь на самое себя. — Опять на те же грабли? Мало было? Хочешь добавки?

Увы, аутотренинг не помогал.

— Не хочешь передохнуть, Кира? — мама подошла совершенно неслышно.

Летнее солнце палило без жалости. От жары рубашка прилипла к спине, а волосы падали на лоб влажными прядями, хоть я и старалась работать в тени, перемещаясь по грядке. Прополка никогда не входила в перечень моих любимых занятий, но, как ни странно, сейчас она вызывала гораздо меньше отвращения, чем раньше.

— Все в порядке, мам, — я стерла пот со лба. — Я в норме. Скоро закончу.

Никогда не любила работать в огороде, но…. мама любила нашу дачу. Раньше я всеми силами пыталась избежать поездок, а сейчас не хотела терять ни одной драгоценной минуты рядом с ней. Больше я не допущу фатальных ошибок, не дам смерти забрать у меня самого родного и близкого человека в мире.

— Кира, ты решила побить рекорд стахановцев? Три грядки за утро — это даже для меня слишком.

— Труд из обезьяны сделал человека, мам. Может, мне тоже поможет…. — пробормотала я, вздохнув, и села прямо на горячую землю, давая отдых спине и рукам.

Мама селя рядом и протянула мне стакан с прохладным лимонадом.

— Держи, мартышка.

— Мам, давай хотя бы лемур. Все не так обидно.

Я сделала несколько глотков и зажмурилась от удовольствия, а после легла на грядку, глядя в глубокое, чистое небо. Вздохнула, наслаждаясь спокойствием и умиротворением.

— Что с тобой произошло, Кира? — тихо спросила мама. — Там, в монастыре?

Она знала, почувствовала всем своим материнским сердцем. Только увы, ответа на ее вопрос я дать не могла.

— Мне приснился сон, мама, — глухо призналась я. — Очень страшный и реалистичный сон. Сон о том, что если я не изменюсь, не возьмусь за голову, моя жизнь превратиться в ад. Не сразу, но мои ошибки станут причиной огромной трагедии. И я…. Испугалась. Мне страшно до сих пор.

Она молчала, тоже глядя в небо и подставляя лицо золотистым лучам, пробивавшимся сквозь тень дерева.

— Ты из-за этого отдалилась от Анжелики?

— Не только, — снова призналась я, закрывая глаза. — Ты ведь тоже не была в восторге от нашей дружбы?

Мама молча кивнула.

— Почему же ничего не говорила?

— А это помогло бы, Кира? Ты бы услышала мои доводы? Сложно повлиять на человека, когда он сам не желает изменений, не видит очевидных вещей, ослеплен и находится под влиянием другого. Начни я этот разговор, и мы разругались бы с тобой, но подругу бы ты не оставила. У меня не было иного выбора, как просто наблюдать.

Моя любимая, мудрая мама!

— И что ты думаешь?

— Думаю, что девочка не видит границ. С каждым годом ее понимание добра и зла становится все более и более размытым. Она не плохая, но политика ее родителей, не ограничивающих ее, дает свои плоды…. Ты и сама, думаю, это увидела.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что иначе ты не стала бы отдалятся от нее. Что она сделала, Кира? Или что предложила сделать?

Я грустно усмехнулась. Наталья назвала меня наблюдательной. Ха, это она мою маму не знает.

— Ты права, мама, — после недолгой паузы призналась я, — она предложила такую подлость, которая может разрушить репутацию и даже жизнь человека. Я не согласилась принять в этом участие и ей запретила это делать.

— Иииии?

— Я не знаю, мама. Я не знаю, что от нее ожидать и на что она еще способна. Она говорила об этом с такой легкостью, причем вполне понимая, что ее поступок может иметь фатальные последствия.

Мы обе замолчали, не зная, что еще добавить к уже сказанному.

Внезапно мама взяла меня за руку и крепко сжала.

— Следи за ней, Кира. Или предупреди того, против кого она плетет интригу.

— Я не думаю, что она все-таки сделает это. Да и причин сейчас нет.

— И все же, присматривай за ней. И…. постепенно сокращай общение.

Эх, мама. С одной стороны ты права, но с другой…. Когда мы уезжали из России, только Анжелика поддержала наше с Димкой решение, стала мне поддержкой, когда друзья и родственники отвернулись от нас. При всех ее недостатках она искренне любила меня, искренне волновалась за меня. И я не могла забыть про это.

— Кстати, тебе кто-то все утро звонил, Кир.

— Кто? — я удивилась.

— Понятия не имею, номер незнакомый. Ты вечно бросишь телефон где попало, вот я и пошла тебе сказать. О, — она прислушалась, — похоже опять звонит. Иди давай, человече, вдруг что-то серьезное.

Номер действительно оказался незнакомым, но сердце у меня почему-то дрогнуло.

— Да, — я нажала кнопку ответа, — слушаю.

— Кира? — бархатный голос я узнала с первых секунд, и краска залила лицо.

— Да, — хорошо хоть голос не сорвался.

— Прости, что беспокою в каникулы. Это Стоянов.

— Я узнала вас, Михаил Иванович.

— Я хотел… — он запнулся, — я приехал с конференции… и привез тебе то, что ты хотела.

Мне не хватало воздуха.

— Кира? — голос Михаила звучал встревоженно, — все в порядке?

— Да, — мне удалось ответить. — Спасибо. Я… удивлена.

— Понятно. Мы можем сегодня встретиться? Скажем часов в шесть-семь?

— Нет, простите. Я сейчас с мамой на даче, электричка только в восемь. Но завтра я целый день свободна. Если вам удобно, — боже! Что я так много болтаю? Залепетала, как младенец!

— Да, хорошо. Давай тогда завтра, — он не был ни раздражён, ни удивлен. — Тоже часов в шесть, удобно?

— Конечно. Мне приехать в университет?

— Нет, не надо. Знаешь парк Ленина?

— Да, конечно.

— Там рядом есть кафе «Джорджио». Давай там и встретимся.

— Хорошо, — лицо пылало огнем, ноги перестали держать, и я села на скамейку перед нашим старым домиком. — Я знаю это место…. Буду там завтра в шесть.

— Буду ждать. До завтра, — попрощался он быстро и сбросил вызов. Я же продолжала держать трубку у уха.

— Свидание назначили? — спросила подошедшая мама, глядя на мое лицо.

— Не совсем, — прошептала я.

— А судя по твоему лицу — именно свидание.

— Мама, это деловая встреча, — пришлось себя встряхнуть.

— Ну-ну… — усмехнулась она. — Иди, личико умой, деловая, а то сейчас дачу спалишь.

До вечера я впахивала как ненормальная, надеясь, что усталость избавит меня от лишних эмоций. Помогало мало, но на даче дел резко поубавилось. Мама ходила тихонько посмеиваясь, но от комментариев воздержалась.

Помимо эмоций вставал и второй серьезный вопрос: сколько я задолжала Михаилу? У меня были небольшие сбережения, но хватит ли моих скромных средств, чтобы покрыть расходы этой неожиданной посылки? Ведь если бы я знала, что он согласен привезти мне глину, я бы рассчитала, сколько нужно отдать. Сейчас я понятия не имела в какую сумму встанет мне это удовольствие. Поэтому, в электричке тихо спросила маму, сможет ли она одолжить мне евро 100.

— Кира, ты меня пугаешь….

— Мам, я гарантирую возврат до конца лета. Если все пойдет как надо, мне привезли то, что станет нашим спасением и поможет полностью встать на ноги.

— Надеюсь, это не марихуана?

— Мама!

— Ладно, ладно. Есть у меня заначка. Когда нужно?

— Завтра. Мне кое-что привезли из Германии. Правда, — призналась я, глядя в окно, — не знаю, что конкретно привезли…… но будем надеяться на лучшее.

— Ладно, Кира, поверю на слово. Но помни, доча, заначка последняя, на адвоката уже не хватит.

— Мам!

Она рассмеялась и подкалывала меня всю оставшуюся дорогу.

Морально готовиться ко встрече я начала с самого утра, не находя себе места. Ушедшая на работу мама не видела моих метаний по квартире, чему я была несказанно рада. Несколько раз примеряла одежду, ломая голову в чем пойти на встречу. На небо, наконец-то, набежали облака, предвещая грозы и долгожданную прохладу, но на улице все равно было тепло. Поэтому я остановила выбор на легком сарафане с открытой спиной, который с одной стороны подчеркнул мою талию, а с другой: юбка, чуть ниже калена делала сарафан крайне элегантным, компенсируя открытость верха. К пяти часам, когда я вышла из дома, меня уже заметно подбрасывало.