Когда мы сели в машину, Михаил втянул воздух и довольно улыбнулся — похоже тоже учуял запах роз.

Ехали долго, часа два-три, но я не возражала, нам было о чем поболтать. Все эти три дня мы болтали по телефону по несколько часов подряд и никак не могли остановиться. Книги, музыка, политика, новости, фильмы — не было ни одной темы, которую мы не могли бы обсудить, о которой могли бы поспорить или напротив, полностью сойтись во мнениях. Кроме одной.

Ни он, ни я старательно не касались наших отношений друг ко другу. Нам было хорошо вместе, и этого было достаточно.

— Тебе понравилось вино и варенье? — спросил Михаил, когда мы свернули с дороги на небольшую колею, ведущую в лес.

— Конечно, — кивнула я. — Варенье я подъела уже все. Вино тоже хорошее, но это скорее для мамы.

— Вот уж не поверю, что ты не пьешь, — фыркнул он.

Ну да, конечно, я к тебе на лекции захаживала с большого бодуна: помню, знаю, сожалею.

— Я сейчас стараюсь не пить, — я повернулась и посмотрела Стоянову в глаза.

— Почему?

— У меня нет тормозов. Я не умею останавливаться. Стоит мне почувствовать эйфорию от алкоголя в крови, как я просто не могу сказать себе: стоп. Заканчивается все плачевно для меня: начиная от потери памяти и завершая страшным похмельем. Мне это не нравится, поэтому максимум который я себе сейчас позволяю — пол бокала, разбавленные водой.

Минут пять он молчал, переваривая информацию. А потом остановил машину и задумчиво посмотрел на меня, чуть прищурив глаза.

— Знаешь, Кира…. Не знаю, что с тобой произошло перед сессией, но сейчас…. Сейчас мне кажется, что ты… даже людям намного старше тебя сложно признать свои слабости и ошибки. Но ты…. — он, наверное впервые с нашего знакомства не мог подобрать нужные слова и просто покачал головой.

Мы еще минут пять сидели в полной тишине, а потом, посмотрев друг на друга, не сговариваясь рассмеялись. Просто потому что так было легче нам обоим.

— Ну что, готова?

День был просто восхитительным. Не смотря на то, что это новое тело было совершенно не подготовлено к длительным походам и физическим упражнениям и к концу дня болело нещадно, я была счастлива. Мы прошли километров 15, наловили хариуса и немного плотвы, причем мой улов был даже больше, чем улов моего спутника. А после был отдых, разговоры, горячий кофе, как мы любили оба и сэндвичи. Расположившись на берегу реки, не далеко от машины, мы наблюдали за заходящим солнцем. Я вытянула гудящие от усталости ноги и легла на еще теплую траву. Закрыла глаза.

Два с половиной месяца назад я оказалась в этом времени, разбитая, сломленная, ошеломленная. Оказалась в такой же жаркий летний день, лежа на такой же траве, вдыхая запахи трав и прислушиваясь к журчанию воды. Два с половиной месяца я меняла и меняла свою судьбу, не думая, что могу полюбить мужчину, сломавшего мне жизнь. Но слома еще не произошло, да и произойдет ли он вообще? Не было ли будущее действительно просто страшным сном? Предупреждением мне о возможной трагедии? Постепенно стирались из памяти лица, события, и только Мишо оставался по-настоящему реальным.

Я почувствовала, как Михаил подвинулся ко мне, осторожно, чтоб не потревожить, положил мою голову себе на колени и накрыл меня своей курткой. Видимо ему казалось, что я задремала, что было не так уж и далеко от правды. Голова была легкой, мысли проносились стремительно меняя одна другую.

Во сне лето я провела почти не разлучаясь с Анжеликой, не вылезая с вечеринок. Приходила домой ночью, пьяная и веселая, не замечая, как седеет на глазах мама от тревоги и страха за меня. Может это и стало спусковым крючком к болезни, унесшей ее жизнь через шесть лет.

В это лето мама стала веселой, более открытой и выглядела отдохнувшей.

Стоянов ласково погладил меня по голове.

— Кира, — прошептал тихо. — Просыпайся.

Я открыла глаза. Солнце полностью скрылось за горизонтом, небо было усыпано звездами. Стало значительно прохладнее, от воды поднимался густой туман.

— Ого, — я потёрла глаза.

— Ты крепко заснула. Устала?

— Есть немного.

— Давай, увезу тебя домой, — он поднялся и помог подняться мне, — Становится холодно.

— Да, — качнула я головой, немного грустно, — лето проходит….

— У тебя впереди еще много таких лет, — Михаил тоже вздохнул. — У тебя вся жизнь еще впереди.

И все же это лето я запомню навсегда — это я знала точно.

До начала учебы оставалось всего каких-то три недели, которые летели с ужасающей скоростью. Почти каждые выходные, да и не только выходные я проводила с Михаилом. Мы катались на лошадях, ездили на рыбалку и за грибами, спускались в пещеры, которых в нашей области было достаточно. Мишо, помимо математики, прекрасно разбирался в геологии, собирая для меня коллекцию кристаллов, много рассказывал о формировании пещер

Лишь одно в нашей дружбе не давало мне покоя, лишь одно сердило и сводило с ума — он по-прежнему держал меня на значительном расстоянии. Он был добр, ласков, надежен, заботлив, но не пускал меня ближе. Ни разу не сделал попытки поцеловать. Ни разу не задержал в руках дольше, чем было необходимо. Я видела, ему приятно касаться меня, заботиться обо мне, но при этом он словно постоянно контролировал свои поступки. И только его глаза иногда выдавали его желание, но он сразу же гасил этот огонь. А я сгорала изнутри.

За три дня до начала сентября я не выдержала.

Он снова, как обычно привез меня домой с прогулки, но выходить из машины я не торопилась.

— Все в порядке, Кира? — спросил он, чуть нахмурившись.

Я молча наклонилась к нему и поцеловала в губы. Твердые, сильные, упрямые. От запаха кофе кровь ударила в голову, пьяня не хуже алкоголя. Сначала он чуть замер, а потом ответил, перехватывая инициативу. По жилам растекся огонь, внутри все скрутило от неудовлетворенного желания.

Я чувствовала, как пресеклось его дыхание, как бешено стучит его сердце. Чувствовала, как сильные руки обхватили меня за талию, притянули к себе, ощущала через одежду всю силу его желания. Едва сдерживаемый, этот поток готов был прорваться сквозь плотину сдержанности.

Я задыхалась, мне не хватало воздуха и в тоже самое время я боялась даже на секунду прервать сладкое безумство этой страсти.

— Стой, Кира, остановись, — тяжело дыша, он решительно перехватил мои запястья, заставив застонать от разочарования.

— Почему? — я чувствовала всем своим телом, всем своим существом его желание, реакцию его тела на мое.

— Нет, Кира. Нет, — он отстранился полностью и аккуратно вернул меня на пассажирское сидение.

— Да что происходит такое? — мне было физически больно от пульсирующего внизу живота возбуждения, от не понимая происходящего. — Почему ты остановился?

— Да потому что это не правильно, Кира!

— Не правильно, что? Михаил? — мои щеки полыхали от ярости и унижения.

— Кира, — он выровнял дыхание, — я не стану пользоваться твоей молодостью и наивностью. Я хочу тебя, это правда. Да и кто в трезвом уме смог бы не желать тебя, такую яркую, умную, красивую? И ты сейчас думаешь, что влюблена в меня, но это не так.

Я язвительно рассмеялась, не зная, как реагировать на такие слова. Хотелось плакать и хохотать одновременно. Так круто меня с небес на землю еще не спускали.

— Кира, — продолжал Михаил, — ты молода, очень молода. У тебя впереди вся жизнь, и я не первый мужчина, который потеряет от тебя голову. Я всего лишь мгновение в твоей жизни, всего лишь увлечение, которое скоро пройдет. И ты будешь сожалеть о том, что сделала бы сегодня вечером. И возненавидишь меня…. — очень тихо добавил он.

Я закрыла горящее лицо руками, чувствуя, как кровь стучит в ушах.

Он осторожно задел мою руку, но я дернулась, не давая ему больше прикасаться ко мне.

— Зачем? — почти простонала, — зачем же ты тогда встречался со мной? Почему сразу не прекратил общение?

— Я не смог, — глухо ответил он. — Не смог отказаться от тебя сразу. Каждая наша встреча, каждый разговор — сильнее привязывали меня к тебе. Но что я могу дать тебе, Кира? Я в два раза старше тебя, я только-только встаю на ноги после кризиса. Ты стоишь в самом начале жизни, а я… я перешагнул уже вторую половину. Я не могу дать тебе того, чего ты достойна. Я надеялся стать тебе другом, постараться уберечь тебя от ошибок… и надеялся, что больно будет только мне…