[Уверен, что ты забыла про наши планы на завтра, поэтому напоминаю, что утром зайду за тобой. Пожалуйста, в этот раз надень что-то простое. Так, чтобы в этот раз люди не решили что ты какая-то барыня не способная выйти из дома инкогнито.

Вакула]

Прочитав послание своего друга Веселина надменно фыркнула, как будто это ней ей матушка напомнила о прогулке с ним, а она сама вспомнила. Она наклонилась к реке и рукой взбаламутила воду, чтобы стереть слова. Оглянувшись Веселина подобрала с земли подсохший старый клиновый лист, осторожно разгладила его пальцами и наговорила на него:

— Ты лети-лети листок, со словами на восток, как коснёшься ты руки — дурню этому скажи: я замечательно помню о том, что мы завтра отправимся в город! И у меня нормальная одежда!

Договорив послание Веселина выпустила кленовый лист и тот, кружа, унесло ветром. Ни одна другая травинка или листик вокруг не шелохнулись. Не дожидаясь, отправит ли Вакула ответную весточку, Веселина встала и сердясь ушла от реки. Мысленно она ругалась, раздражённая на замечание о её одежде, так как на её взгляд, кроме камней ярких, вещи её довольно простые сами по себе. Конечно матушка делает очень красивую вышивку на всех её рубахах и сарафанах нитками из камней драгоценных, но это просто вышивка. У других девиц, даже у самых бедных, она тоже есть. Немного кипя в раздражении, и не понимая, что Вакула имел ввиду менее яркие ткани, которые могут позволить себе хотя бы зажиточные купцы, Веселина, прижав к груди плотный дневник безымянной поэтессы, решительно шла назад ко дворцу. Без сосредоточенности читать не имеет смысла и было слишком жаль испортить дневник, например уронив его в воду читая послания Вакулы. Веселина аккуратно вернула старый дневник на его место в библиотеке, когда вернулась, и поднялась в комнату, где на противнях листья и цветы кизила. На полную сушку нужно около тридцати дней, но Солоха всегда говорит, что травы нужно проверять. Мелкие насекомые могут много испортить и хотя Веселина каждую декаду обновляет наговор который их отпугивает — однажды она уже нашла съеденные цветы и вонючего жука, оставившего в противне очень много своих яиц, что выглядело ужасно и отвратительно. Веселина очень не хочет снова войти в комнату и подойдя к столу увидеть что-то подобное. Даже от воспоминаний она передёргивается и завтрак в её желудке поднимается вверх, в намёке на тошноту. Веселина сглатывает и отгоняет отвратительные мысли в сторону. В этот раз в листьях точно никого не было, она ведь их все по одному выкладывала, даже отсортировала по размеру. И всё же — лучше проверить, поди что не так — так кизил позже уже не собрать. Через месяц все цветы уже отцветут и опадут. Листья-то ещё наберёт если будет нужно, ягоды соберёт тоже как поспеют. Да и зелёные, Солоха говорила, тоже можно использовать. Если про наговор не забывать, чтобы неспелые плоды не испортились, то можно сварить снадобье с эффектом, что будет противоположен снадобью со спелыми плодами.

Уже обдумывая следующий сбор кизила, да вспоминая какие ещё растения нужно собрать в этом месяце, Веселина впорхнула в комнату и летящим шагом приблизилась к противню. Большая часть листьев, что она выложила, уже начали менять цвет, однако осталось несколько из них, что выглядели скорее пожухлыми, чем подсохшими. Хмурясь Веселина переложила их немного в сторону, не уверенная, что именно с ними пошло не так. Может быть — она пропустила слова наговора, поэтому они сохнут медленней. Так подумав, Веселина решила отметить их для себя, положив внизу противня и посушив немного дольше.

— Нужно спросить Солоху, — пробормотала Веселина себе под нос, подумав о том, что если с листьями что-то не так, то снадобье и бесполезным оказаться может. Листья, конечно, она позже ещё соберет лучше, но и эти выкидывать не хотелось. Проверив состояние цветов и убедившись, что с ними всё в порядке и они сохнут примерно одинаково и никаких гадких насекомых не пробралось в комнату Веселина улыбнулась и прошлась по периметру, отговаривая любых жуков или пауков приближаться к её листикам и травам, что уже вторую декаду сушились на другом столе.

Ранним утром следующего дня Веселина выбрала в своем гардеробе самую простую рубаху, какую могла представить. На ней почти не было вышивки, кроме орнамента из защитных знаков и она была приятного нежно-зелёного цвета, который не бросался в глаза.

— Матушка, пожалуйста, заплетите мне косу «попроще», — нежно улыбаясь попросила Веселина, присаживаясь на малахитовую скамейку. Уловив в зеркало недоумевающий взгляд матери она пожала плечами и уточнила, — без камней, только с лентой, матушка.

Малахитница, любящая добавлять украшения к волосам Веселины нахмурилась.

— Куда ж вы так собираетесь? И когда вернёшься?

— Я вернусь к концу дня, — вскользь ответила Веселина, — Вакула обещался мне показать, куда он постоянно пропадал в эту зиму. Да и я сама давно, с волхвом, его не видела. Когда я ходила на «стихийную ярмарку», чтобы его найти, — я встретила Илью и пару глупых купцов, из-за чего отвлеклась и когда отправилась его искать — оказалось, что Вакула уже ушёл.

Веселина болтала, вспоминая про глупый спор о товаре, который у купцов отсутствовал и о том, как они пытались вернуть деньги, при этом продолжая спорить. Она так же совсем забыла, что в прошлый раз рассказывая о ярмарке упомянула, что там был Вакула, но не уточнила, что он уже ушёл.

— Разве это не странно? Конечно, унай Ворса, рассказывал мне о людях, что хотя и оставались уже в последней рубахе — а продолжали и об заклад биться и другие глупости делать, но я думала это потому что они надеялись переплюнуть Хозяина Меднолесья, да дар от него выиграть.

Малахитница слушая непонимающее бормотание дочери засмеялась и наклонившись поцеловала её в макушку, улыбаясь.

— Смертные склонны делать глупости и частенько не обдумывают свои решения.

— Но Солоха ведь тоже смертная?

— Солоха особенная, — качнула головой Хозяйка хребта, — все ведьмы мудрее других смертных.

— Ох.

Посмотрев в зеркало, Веселина довольно улыбнулась:

— Спасибо. Матушка, думаю Вакула не должен жаловаться. Мне кажется я выгляжу очень просто.

— Ну если тебе нравится, — с некоторой грустью ответила Малахитница. Раздосадовано посмотрев на множество шкатулок с украшениями для волос она предложила — хоть шпильками красивыми давай косу закрепим?

— Не будет ли это слишком?

— Гордану с собой возьми, она от тебя взгляды отведёт.

— Вакула говорил что нельзя, — покачала головой Веселина и повернувшись на скамейке обняла мать, прижавшись к ней лицом, — не надо шпилек. Я и так красавица неписаная, матушка. Вся в тебя.

— Конечно, — улыбнулась нежнее Малахитница и отступила, отпуская дочь. Веселена же, торопливым шагом, близким к бегу, пересекла все коридоры и перепрыгивая через несколько ступенек, спустилась в холл, где её уже ждал Вакула. Всем своим видом он как будто говорил, что он уже давно на месте. Его высокая фигура в ожидании прислонилась к колонне и он держал в руках корзинку, от которой приятно пахло выпечкой. Взгляд, который он поднял на Веселину, как будто хранил в себе всю тяжесть неба. Голубые глаза смотрели с непомерной усталостью.

— Как ты всегда появляешься раньше меня? — с наигранным негодованием спросила Веселина, а затем запнулась, спускаясь с последней ступеньки. Вакула только поднял брови, глядя на то, как она нелепо обеими руками схватилась за перила и рухнула на них, чтобы не упасть. По дрогнувшим губам было ясно, что Вакула с некоторым усилием сдерживает смех, поэтому Веселина, заметив это, надменно фыркнула и откинула косу на спину.

— Куда мы идем?

— Мы будем раздавать хлеб.

— Хлеб...? Ты позвал меня раздавать хлеб? Кому?

— В этом году зимой была настоящая напасть с грызунами и запасы многих семей были съедены, — с мягким пожатием плечами ответил Вакула. Веселина глянула на довольно небольшую корзинку, которую он держал. Заметив направление её взгляда он усмехнулся, — это жимолость, мама тебе отправила.