Ждёт, когда за ней матушка придёт.

К вечеру уже на камень рядом с ней ещё одна ящерица вбежала. Солнце по чешуе отливает, как от камня драгоценного. Покрутилась вокруг и в женщину оборотилась. Подхватив на руки Веселину и прижав к груди Малахитница гладит дочь. От маленькой треугольной головы до хвоста наглаживает, шкурку звериную стирает с дочери. Гладит она её по спинке, под рукой её ласковой Веселина снова в девушку юную и оборачивается, будто стекают с неё чешуйки.

— Янтаринка моя, — нежно прошептала Малахитница, — опять оборотиться не можешь?

Веселина как в человека обратилась, так за шею мать обняла и причитает жалобно:

— Обидели меня, матушка! Огнём колдовским волхв окружил, когда я его в лес не пустила!

— Какой огонь? — спросила Малахитница, сводя сердито брови.

— Пастух меня спас! А пламя там — я под пнём спрятаться смогла. Волхв же всё равно в лес вошёл!

— Ну пусть и бродит там, раз наглости хватило! Никто его не выпустит!

После небольшой паузы Малахитница дочь к себе крепче прижала, словно пыталась у себя на груди спрятать. Время ей понадобилось, чтобы немного успокоиться. Вздохнув глубоко несколько раз она успокоилась.

— Отблагодарила ты пастуха?

— Ушёл он, матушка.

— Ничего, найдётся.

Малахитница в ладоши похлопала и из-под камней и травы выскользнуло несколько ящерок. Постепенно вокруг неё и Веселины и землю рассмотреть нельзя было, так много ящериц собралось.

— Найдите пастуха, что спас мою дочь, — сказала им Малахитница и снова в ладоши хлопнула. Сразу же все ящерки и разбежались, словно и не было их.

— Ты его к нам пригласишь? — спросила Веселина.

Та головой качает:

— Он тебе жизнь спас, это мне надобно к нему на поклон идти, никак иначе. В глаза посмотреть, да награду дать.

Малахитница, объяснив это, снова дочь осматривает. Проверяет, что та не пострадала. Глаза зелёные сверкают сердито, молнии материнского гнева метают. Найдёт она этого волхва — в камень обратит, аль заживо замурует. За каким бы богом не следовал — ни один мать разгневанную не остановит.

Сидит Веселина на камне, позволяет матери вертеть себя. Улыбается, счастливая. Тут одна ящерка вернулась. Малахитница руку подставила, к уху малютку поднесла: слушает, что та расскажет.

Покивав немного она улыбается.

Старик Дубыня в горах уже десяток лет живёт. Волхвом был он когда-то, да разочаровался. Оставив большой мир поднялся в горы. Своими руками сложил себе дом. Всегда дары приносит как положено, духов чтит и ни с кем не ругается. Есть у него кошара, в ней десяток овец. С ним живёт старый пёс, который с ним и пришёл в горы жить. С недавних пор ещё добавилось пять котят, которых кто-то в мешке в реку кинул. Дубыне мешок тот пёс выловил и приволок. Он думал — кто припасы обронил, а оказалось у кого-то рука поднялась зверье вот так в воду кинуть. Котят изначально шесть было, да один не выжил.

Бедно старик живёт, даже освещать каморку, когда стемнеет, у него нечем. Бедно, но не жалуется. Всё выслушала Малахитница, что ей чёрная ящерка на ухо нашептала.

— Спасибо, Гордана.

Веселина к матери поближе подсела, голову на плечо положила и в глаза заглядывает, ластясь как кошка:

— Мы ведь его отблагодарим, да?

— Конечно, моя Янтаринка.

***

Утром Веселина в комнаты матери приходит и чинно садится на маленькую скамеечку перед большим зеркалом. Рот ладошкой прикрывает, когда зевает и сонно моргает. Зеркало — огромное, с резной рамой из красивого резного малахита. Вырезаны из камня листья и цветы, среди которых выглядывают как будто живые ящерицы. Скамеечка — такая же малахитовая, ножки у неё как лапки ящерки. Дуэт этот появился в комнатах Малахитницы когда Веселина была ребёнком. Матушка как раз только забрала её, решив никогда не возвращать смертным. Давно это было, да только не забыть ничего. Другое имя носила, с другой семьёй жила, а внутри всё ещё дыра есть. Веселине легко закрыть глаза, чтобы погрузиться в воспоминания.

В Кынском княжестве есть небольшая гора странной формы, скалы которой окрашены в золотисто-розовый цвет. От этого места и начинается история Веселины. Это — дом, который она нашла. Точнее сказать это дом в который её принесла мать.

Вокруг на три дня пути ни одного крупного города, ни одной большой дороги, только едва укатанные тропы вьются, чьей ширины едва хватает на одну телегу. Идут они от одной небольшой деревни к другой, через глушь лесную, вдоль берегов великой реки Вая. Гора эта — Хозяйкина Рука местными зовётся, с неё начинается Медный хребет.

Помещик, владеющий землёй в округе, хоть и считает себя хозяином тут, а всё равно вспоминает, что Малахитницу боится оскорбить. Много среди местных ходит баек о её чувстве юмора. Многие могут рассказать как её встретили. Плохому человеку не уйти от неё, да и хорошему добра не видеть. Что в голову взбредёт — так и будет. Так что и не решался барин рудник тут строить. Да только княжич внезапно воспылал любовью к барышне одной и дабы восхитить её решил комнату сделать малахитовую. Похвастаться, значит. Тут уж жадность у помещика победила страх.

Прежде чем рудник новый строить — дары Хозяйке принёс, только тогда и начали малахит добывать. Да только вскоре ведьма Солоха с Хозяйкиной Руки спустилась, попеняла, чтобы вглубь хребта не лезли, только не послушали её. Решили, что коль дары принесены были, то и нечего нос воротить будет Малахитнице. Забыли, что не оценит она гостей в своём доме. И что всё что внутри гор есть — всё её. Захотела — дала, захотела — то и человека никогда не отпустит. Жадности поддались, да глупости. Больно помещику хотелось больше всех малахита доставить в Редикор, чтобы все в столице, значит, знали как его земли богаты.

Всё в начале хорошо шло, да только стоило начать новый туннель в руднике рыть, как рассказывать стали рабочие, что в полдень слышно в руднике необычайно звонкий женский голос. Говорит что-то, только неразборчиво больно. И вот как голос услышишь — так уже до конца смены ни одного кусочка малахита и не сможешь добыть. Иные утверждали, что насмешки это, да никто не решался утверждать точно. Так, наслушавшись, рабочие в полдень в рудник отказались входить. Солнце к зениту движется — и все рабочие уж из рудника бегут. Каждый спешит, дабы лепет этот потусторонний не услышать. К западу солнце потянется — и работу они продолжают. И вот присоединился к рабочим ещё один молодой парень. Средний из четырёх сыновей. Много помещик платит, жалко работу такую пропустить. Все кто мог — на рудник устроились. Только конкретно этому парню там и не рады. В его деревне, да и во всей округе, знают, что сестра его младшая проклята.

Боятся люди, что и он сам такой же. Ему даже старший в смене намекал, чтобы парень попросил расчёт и не приходил больше.

Так, осерчав, взял он свою сестру за руку и повёл её с собой в лес. Хорошо Веселина тот день помнит. Брата уже забыла как звать было, но события те всё ещё отпечатались в памяти. Веселина тогда старалась быстрее закончить зашивать отцовскую рубаху. Ей нужно было ещё в сенях подмести, обед на всю семью приготовить, да за козой сходить, подоить её и вернуть на поле. Ещё точно были какие-то дела, но они уже затерялись в воспоминаниях. Брат вернулся в дом хмурым. Веселина помнит, что удивилась: брат должен быть на руднике. Он же вошёл и встал напротив неё. Смотрел, как она иглой работает. Взгляд тяжёлый, смурной. Руки в кулаки сжаты. Стоял он так долго, лица его Веселина уже не помнит. Только глаза серые, смурные как грозовое небо, и фигуру огромную. В памяти кажется, что он долго стоял так. В этом Веселина не уверена. Помнит только что вырвал он у неё из рук рубаху и сжав запястье поволок с собой из дома. Бормотал гневно, ругался.

— Все беды из-за тебя. Мать умерла по твоей вине. Кабы тебя не было — меня бы не просили уволиться. На что боги тебя послали к нам? Неужто чем провинились? По что ты не померла? Тебя отец зимой в лес выгнал, а ты всё равно вернулась!