— Доброе утро.
— Гордана сказала, что ты хорошо справилась с волхвом, Янтаринка.
Веселина на мгновение замерла, когда Малахитница начала говорить. В голову сразу пришла мысль, что Гордана сдала её и рассказала матушке о том, что она обдумывает.
— Я надеюсь ты понимаешь, что хотя ты молодец — тебе всё же не надо его разыскивать.
— Мне он не нравится.
— Я понимаю, хоть я его ещё и не встречала, — соглашается Малахитница, расчёсывая волосы Веселины. — Он пришлый чужак, нарушающий законы Меднолесья. Ворса выдворит его.
— А если поздно будет? От него такие следы остаются, а если…
— Ничего не если, — усмехнулась Малахитница и покачала головой, — в лес он больше не вернётся, а на хребет его я не пущу.
Веселина нахмурилась и нетерпеливо обернулась, чтобы посмотреть на свою матушку.
— Но он же вернется! Ему дедушка Дубыня нужен!
Малахитница ладонями обхватила голову Веселины и заставила развернуться:
— Не вертись.
Не обращая внимания на то, как Веселина назвала пастуха «дедушкой» она продолжила расчёсывать её.
— Ворса и я запретили ему входить в наши хозяйства. Ни Меднолесье, ни хребет больше не впустят этого человека, не волнуйся. Как бы сильно он не хотел войти и чтобы ни делал — ноги его тут не будет. Я так сказала, Ворса повторил. Если же упорствовать будет — отправится прямиком во владения твоей тёти Йомы.
— Значит… он просто больше не может войти?
— Это не «просто» моя Янтаринка. Лишь немногие смертные когда-либо были мной так наказаны.
— Но унай Ворса наверное постоянно кому-нибудь запрещает? — улыбнулась Веселина, подумав о вредном характере Хозяина леса.
— О, — усмехнулась Малахитница, — он-то конечно.
— Тогда… — Веселина слабо улыбнулась, — это хорошо. Чудесно, что он больше не появится.
Малахитница кивнула в согласии, заканчивая заплетать волосы Веселины.
— Хочешь сегодня попробовать сделать браслет для жены того охотника, чье эхо услышать смогла?
— Да! — Веселина в восторге обернулась к матушке, широко улыбаясь. — Ты позволишь мне самой его создать?
— Я обещала, что ты попробуешь, — кивнула Малахитница улыбаясь.
Закончив плести косу и покрутив голову Веселины чтобы убедиться, что вышло без петухов, Малахитница отступила и наклонившись поцеловала Веселину в макушку.
— Пойдём завтракать.
— Я быстро! — ярко улыбнувшись счастливая Веселина вскочила на ноги, даже забыв про то, что вообще хотела обсудить волхва. Мысли о нём были полностью забыты, ведь если он больше не мог войти в Меднолесье или подняться на Медный хребет, то шанс что Веселина когда-либо снова его встретит был ничтожно мал. Из-за кипящей в Веселине энергии, от ожидания, она невероятно быстро вдохнула в себя завтрак, почти не прожёвывая кашу с ягодами. Слушать эхо у Веселины получалось плохо. Хотя она научилась слышать — она не могла разобрать что именно и откуда звучит. Поэтому для неё было очень важно, что она смогла разобрать голос жены какого-то охотника. Это был едва различимый панический шёпот. Мольба о безопасности, что само по себе было довольно просто, но также женщина умоляла о том, чтобы муж всегда мог вернуться домой, что было сложнее, потому что эти люди жили рядом с Меднолесьем. Веселина могла бы просто попросить за этого человека, но это казалось обманом. Несколько раз она уже пыталась создать что-то для этой пары, но её мысли то и дело разваливались в процессе, а вслед за ними и изделие. Хотя украшения были первым, что матушка когда-то ей показала — у неё всё ещё не получалось сделать их достаточно аккуратными, чтобы не выглядеть нелепо. Веселина постоянно позволяла своим мыслям утекать, забывая о том, что она создаёт браслет для безопасного возвращения домой охотника.
— Правильно, моя Янтаринка, — улыбнулась Малахитница, гладя дочь по голове, — Продолжай концентрироваться и у тебя всё получится.
На столе из цельного малахита лежал не большой фрагмент медной руды и несколько осколков черного турмалина. Веселина должна превратить их в украшение. Только плохо у неё получается убеждать минералы форму свою менять на что-то изящное. Чашку — может сделать, тропу внутри горы проложит, а украшение красивое — не получается никогда. Не выходит у Веселины такой тонкой работы, как у матери. Оно и не удивительно, ведь в отличие от Малахитницы — Веселина не дух. И всё равно учится, старается как может, чтобы мать порадовать. Кривым получается браслет: и узор не ровный и цвета не там легли. Всё равно Малахитница гордится: хоть и не очень красиво вышло, да всё же рабочий оберег будет.
— Хорошо для первого раза, моя Янтаринка. Очень аккуратно.
Веселина губки поджимает и хмурится разочарованно, глядя как матушка осторожно пальцем по браслету водит, поправляя причудливый узор на нём. Веселина хотела, чтобы это были бегущие животные, но вышло что-то разлапистое и размытое. Едва ли можно подумать, что задумывался рисунок. Веселина кусает губы в разочаровании.
— Тебе пришлось исправлять его.
— Не бывает с первого раза идеально, — нежно отвечает Малахитница и обнимает дочь за плечи, — Смертная оберег просит любимому, а не приданое. Чудо же ты в браслет правильно вплела, всегда путь к дому охотник отыщет, пока браслет носить будет.
— Спасибо, матушка, — вздыхает Веселина.
— Иди, моя Янтаринка, пусть ящерицы доставят браслет девице, что косу свою на него выменяла, — кивнула Малахитница. Веселина вскочила на ноги после слов матери и покачнулась. Малахитница сразу же подхватила её пол локоть, — сил ты много потратила, отдохни как браслет отправишь.
— Я не устала.
— Иди, — качнула головой Малахитница, нежно улыбаясь. — Поищи Вакулу, вы ведь собирались с ним куда-то?
— Только завтра!
— Давай, — Малахитница подтолкнула дочь в спину, — иди отдыхать, ока погода хорошая. Почитай.
Веселина, изгнанная из мастерской, потопталась в коридоре, глянула через плечо на закрывшуюся за ней дверь и вздохнув отправилась к библиотеке. Может быть матушка права и ей стоит почитать. Солоха всегда говорит, что Веселине стоит читать больше стихов и начать писать свои, чтобы быстрее думать и говорить, вкладывая волю. Когда Веселина была младше она выбирала книги основываясь на их обложках, теперь вспоминая это она хихикает и вытаскивает неприметный дневник какой-то девицы, писавшей стихи. Имя её не сохранилось, по состоянию дневника можно было предположить, что ему несколько десятков лет и та девица может быть уже даже умерла. Зато сохранились написанные нежным каллиграфическим подчерком стихи, написанные о природе. Веселина дневник этот перечитывает не в первый раз. Каждый раз кажется, что в них есть что-то ещё, кроме природы, как будто все эти грустные берёзы и одинокие утёсы — на самом деле лишь метафоры. Хотя во дворце полно места и в библиотеке есть уютный альков с мягким диваном — Веселине нравится читать в лесу. У неё есть особенное дерево, под которым она часто сидит, свернувшись на подушке между корней. Это старый раскидистый Ясень, растущий на берегу Ваи, чьи корни оголило временем. Вокруг него небольшая поляна с яркими маками. Веселина вяло перелистывает страницы книги, позволяя своим мыслям утекать в размышления: до появления Ильи и волхва разбойников в их Меднолесье не было, а Соловей сидел ровно у мостков на болота, где Веселина волхва встретила. Связаны ли они? За годы что Веселина с матушкой живёт — никого нового вокруг не появлялось. У местных в деревнях дети-то может и рождаются, так-то в деревнях, они отдельный быт ведут. Да и в Меднолесье и на хребте тех деревень всего пять, остальные-то на самом деле уже и не в Меднолесье, а в проталинах, что Ворса не принадлежат. Вот так вместо чтения стихов у Веселины мысли сосредоточились на том, есть ли у волхва Ивана помощники и был ли тот Соловей-разбойник его прихвостнем.
Подняв голову от страниц Веселина удивлённо моргнула, увидев странное скопление голубоватых бабочек. Она замерев рассматривает их. Конечно в лесу нет ничего необычного в бабочках, но обычно они мягкого жёлтого цвета, или коричневые. Изредка белые и оранжевые, а эти нежного дымчато-голубого оттенка. Веселина смотрит на облачко бабочек, с открытым от восхищения ртом, несколько мгновений, прежде чем моргает пару раз и вскакивает на ноги, вспомнив что это такое. Бабочки быстро хлопают своими прозрачными крыльями, старательно привлекая внимание. Когда Веселина приблизилась к реке — бабочки начали постепенно таять, опускаясь на воду, из-за чего по поверхности реки пошла рябь и кругами по воде было написано послание:
