Веселина крепче обнимает мать за талию и бормочет, лицо в её живот спрятав: — И мама, матушка, я обещаю, я понимаю что ты беспокоишься обо мне, но я могу позаботиться о себе! Мне просто… просто нужен план. Немного обдумать! Я ведь могу найти его! Особенно если он не хочет, чтобы я приближалась, ты же знаешь! Пожалуйста, матушка!

Малахитница бы и рада поспорить, да отругать Веселину, да та сильнее прижимается, замолчав ведёт себя как котёнок ласковый. Тут и каменное сердце не выдержит, на поводу покатится. Малахитница-то хоть сама камнями и горами рождена — а сердце-то у неё живое, любящее. Вздыхает она со смирением, объяснить дочери в ответ пытается:

— Янтаринка моя… Я не могу даже думать о том, чтобы с тобой что-то случилось! Ты такая хрупкая! Если он атакует лес — лес исцелится. Ворса — великий древний дух, пока существует Меднолесье — с ним ничего не будет. Но ты… ты смертная. И ты — ты мой ребёнок. Моё чадо и моё зернышко. Янтаринка моя, я каждый день помню о том, как коротка жизнь смертных и когда ты подвергаешь себя опасности…

Веселина ощутив горячий стыд, струящийся по венам, от ушей к сердцу, смущённо обнимает мать крепче. Грустно спрашивает, пока Малахитница гладит ее по голове:

— Я знаю, но ведь не можешь же ты меня около юбки до самой смерти держать? Ты учишь меня, и Солоха тоже обучает и я могу справиться с этим волхвом! Обещаю! Просто… просто нужен план. Я точно могу найти его, нужно только прогнать! Показать, что ему-то тут не рады!

— Да не дурак же он, думать будто ему рады!

— Не знаю, матушка, может и дурак! — отвечает Веселина, пытаясь пошутить, да голову всё виновато опустив держит. Малахитница, на дочь глядя, совсем сдается, плечи обнимает её, наклонившись, как будто спрятать пытается в своих руках. Держатся они так, пока обоим неловко не становится. Тогда Веселина отодвигается первая, немного глаза отводит, а подумав — к лентам тянется, да зелёную, нежно-мятную, выбирает. Молча на скамеечке разворачивается и ждёт терпеливо, пока мать её снова расчешет. Малахитница тоже молчит, каменным гребнем орудует, мягко волосы на пряди разделяет и в две косы сплетает, а потом вокруг головы укладывает. Хоть на Веселине и мужская рубаха, а в косах на голове всё равно лента яркая с камнями.

Вздыхает Малахитница на работу свою глядя, извиняется:

— Прости, что я кричала на тебя вчера, Янтаринка.

— Я тоже люблю тебя, матушка, — отвечает Веселина и улыбается широко. Прежде, чем она уходит — Малахитница просит:

— Пусть Гордана защищает тебя.

— Хорошо, матушка, — соглашается Веселина, не прекратив улыбаться. Сегодня она из покоев матери не сразу сбегает.

***

Веселина стоит перед домом наставницы. В Меднолесье, без хоть какой-нибудь самой хлипенькой оградки, люди селиться бояться. Лес этот живёт по собственным законам и полон невиданного для смертных. Нет на его дорогах разбойников, но в глубине леса живёт дивья медведица-стервятница, ужасная пакостница, — кого встретит того и сожрёт. И что видит — на того нападает, сожрала она уже всё живое вокруг своей берлоги, вокруг деревень часто ходит. Вола увидит — съест, коня может схватить и тоже съест, а встретит если человека какого — и того не помилует. Тяжко от нее людям, и в поле работать тяжело и скот на пастбище выгнать можно только с охраной. Лютая та медведица, сильная и никто уж её встретить и сразиться не хочет. Поганый у неё характер, да не одна она такая в лесу. Дивий кабан с другой стороны живёт, такой же пакостник, такой же всеядный и опасный. А кроме них и дивьи соболи самой Люты тут же живут, проказничают. Тут какую деревню среди леса не разыщешь — на пять домов или на два десятка, — а вокруг каждой будет частокол, чтобы защититься от лесных тварей, да от нечести разной, что в округе так же обитает.

И в глубине этого леса, поднимаясь на Красногорку, среди вековых деревьев, стоит одинокая хижина. Вокруг неё ни забора, ни оградки, ни даже плохонького частокола нет. Толстые старые деревья вокруг неё тянутся к небу, ветками переплетаясь и создавая плотный шатёр, защищающий хату эту и прячущий её от посторонних. Среди этой зелени хижина кажется ещё одним старым жилым обитателем леса. К ней со всех сторон тянутся едва утоптанные старые тропки, по краям которых возвышаются папоротники, чьи изящные листья-крылья пытаются скрыть между собой золотистые головы зверобоя и нежные соцветия Иван-чая.

Гордана скрылась среди высокой травы, махнув хвостом. Дивья ящерица никогда не остаётся, больно они с Солохой не ладят. В этот раз только может лучше б было задержись она. Потому что Веселина неуверенно топчется на месте, морща нос. Ветер волнами по траве пробегает, как челнок на волнах. С ним приходит амбре лесной гармонии, успокаивающе тянет травами и мхом, распространяется запах нагретой солнцем древесной смолы. Лес вокруг хижины окутан мягкостью и нежными звуками. И Веселина здесь — как чужачка, слишком беспокойная, нервная. Она делает несколько шагов вперёд, к крыльцу, но останавливается. Замирает, глядя перед собой. Смотрит на колючие побеги ежевики, обвивающие стены дома. Для плодов ещё рано. Веселина думает о чём угодно, стараясь оттолкнуть свои мысли от беспокойства.

Как её встретит Солоха? В лесу новости легко распространяются. Веселина ошиблась, поторопившись, теперь чувствует себя глупым ребёнком. Её столькому учили, а она придумала только схватить ветку, да попытаться физически ударить волхва. Ну дурная же, что за ведьма из неё так получится? Солоха столько зим провела, обучая её волю и силу в Слова вкладывать, матушка учила камням приказывать. Веселина же угрозу встретив — как будто забыла всё. Она тяжело вздыхает, глаза к земле опускает. Под ногами у неё, словно мягкий ковёр, расстилается густой мох, зелёный и бархатистый, он покрывает и землю и корни исполинов вокруг и упавшие гниющие ветви. В траве вокруг тут и там видны юбочки голубых колокольчиков и сияющие нежностью незабудки. Когда утихает ветер — их нежный аромат наполняет воздух.

Дом у Солохи маленький. Позёмная хата из трёх клетей, что друг к другу достраивали. Крышу из-за этого трижды меняли и охлупень в виде конской головы каждый раз по новой вырезали. Веселина вздыхает, притворяясь будто узорчатая причелина — самое интересное зрелище, какое она найти может. Перед собой тоже притворяется, чтобы не входить. Глазами огибает всю хату. Над крыльцом вереск висит, лентами оплетённый, в шнурок с деревянными бусинами закрученный. Оберег на удачу и защиту от мужчин, хоть в доме и есть Вакула. Слева от крыльца куст сухой, его бы выкорчевать давно, да Солоха говорит он для атмосферы нужен. Ветви его, словно руки, тянутся вокруг, колючки раскинув, будто бы молят о спасении. Веселина сколько не гадает — понять не может что это за растение. Других таких же колючих она в Меднолесье не видела. На перилах гирлянда ядовитых грибов висит. Их наставница каждый год меняет, свежие нанизывает на нитку льняную, ножом острым вырезает знаки ведовские, чтобы отпугнуть вредителей мелких. За год грибы сохнут, жухнут, а в последнюю наделю перед заменой — пылью рассыпаются. Ветром ее по лесу разносит бесследно.

Веселина на них смотрит и особенно внимательно разглядывает. Ей приходит в голову вопрос — можно ли и лес так защитить, чтобы волхв не возвращался? Он ведь вредитель. Явился незваным, использовал какое-то злое колдовство, напал на Веселину! Очевидно, что и от зверей лесных прячется не просто так. Может быть мостки те на болота он же сделал! Чем не вредитель? Вдруг лес так защитить можно? Ворса не отказался бы поди, если Солоха расскажет как такое сделать? Сильный порыв ветра наклоняет верхушки деревьев, шумит листьями с ветками. Веселина глубоко вздыхает. Сомнения окутывают её мысли, как утренний туман лес. Знать, что она единственная точно может найти волхва — легко. Даже встретиться с ним было не особенно сложно. Дойти до крыльца и войти к наставнице так тяжело, что сердце загоняется в быстром паническом ритме. Чем дольше Веселина стоит на улице, глядя на старый дом, тем больше ей страшно войти в него. Тревога поглощает её как темная тень. Легкие опасения, что Солоха будет ругать её уже перешли в настоящий страх. Что хуже всего — на самом деле нет повода опасаться какой-либо реакции. Беспокойство матушки уже самое худшее, что с ней было. В краткий миг, когда мысль эта всплыла в разуме Веселины — она отталкивает от себя все сомнения и страхи и делает несколько шагов, пересекая расстояние до дома. Она быстро стучит в дверной молоток. Кованая птица, держащая кольцо молотка в когтях, тут же распахивает глаза и каркает, лишённым любой интонации металлическим голосом: