Сначала он решил, что спасённая женщина — глубокая старуха, уж слишком та была измождена. Дряблые, истончившиеся мускулы на руках и ногах, свалявшаяся комьями, облезшая, непонятного цвета шерсть, свисающие растянутыми пустыми мешочками груди. На свету стало видно, отчего женщина сидела в норе несвязанная и не убегала. Вместо глаз на лице её зияли чёрные засохшие впадины, чуть прикрытые изуродованными веками.

Стоять бывшая пленница не могла, опустилась на траву, беспомощно шаря вокруг руками. Воняло от неё так же, как из логова. Саши поспешно отошёл в сторону, предоставив женщинам самим разбираться с находкой. К тому же ему срочно требовалось найти воду, чтобы очистить ступни от налипшей на них мерзости.

Воду он нашёл быстро: ручей сбегал по склону горы недалеко от пещеры. Здесь у шо-ачи был водопой, они даже додумались перегородить камнями русло, устроив небольшое болотце с лужами стоячей воды. Лезть туда Саши побрезговал, предпочёл вскарабкаться выше, где струйки выбивались из-под обнажившихся каменных плит. Место неудобное, зато чистое.

Когда он вернулся к логову, бывшая пленница успела немного свыкнуться с нежданным освобождением. Пыталась улыбаться и как-то отвечать на вопросы Тассит. Язык у неё ворочался с трудом, наверное, и с головой было не всё в порядке. У Саши болезненно сжалось сердце. Должно быть, ей долго пришлось прожить в звериной норе. Как она выдержала такое? И зачем? Неужели не нашла способ прервать мучительный и бессмысленный тхе-шу?

Подходить близко он не стал, окликнул сестру. Когда Ирис подошла, спросил вполголоса, указав на спасённую:

— И что?

Вопрос означал: «Что будем с ней делать?» — хотя ответ на него и так очевиден. Оставалось решить, кто окажет помощь. Однако Ирис смысл его вопроса будто не поняла. Заговорила совсем о другом.

Пленницу звали Тайриш. Она жила в тирче Фестиро, лежащем на юго-востоке от этих мест, там, где к’Ирхад и к’Эхир сходятся. Старухой она вовсе не была, наоборот. Когда Тайриш исполнилось тринадцать, со-ртох увидела, что девушка станет орайре. Тем же летом охотники повезли её в столицу, но не довезли. О стычке со стаей шо-ачи Тайриш мало что помнила. Очнулась она в этой норе, связанная по рукам и ногам. Разумеется, она не смирилась со своей участью. Однажды ей посчастливилось улизнуть, — ачи уснули, насытившиеся после удачной охоты, и даже не потрудились проверить путы на руках и ногах пленницы. Из логова Тайриш выбралась без труда, но дальше… Ей никогда не приходилось ночью бывать в лесу, вдобавок стоял конец росхора, свет луны не мог пробиться сквозь плотную пелену облаков. Девушка заблудилась. Как оказалось потом, она бродила кругами неподалёку от логова, пока не выбилась из сил. На рассвете ачи её без труда нашли. Они так радовались, что «их со» ничего не видела в темноте и потому не смогла убежать! И придумали устроить для неё вечную ночь — выкололи глаза. А чтобы не кричала громко от боли, били по голове.

Начиная с этого дня свою дальнейшую жизнь в стае Тайриш помнила плохо. Даже сколько лет прошло, не могла сказать — четыре, пять, шесть? Каждый год тянулся для неё, как десять. Не удивительно, что она походила на старуху. А ещё жизнь во тьме научила её бояться смерти.

Ирис произнесла эту фразу и замолчала, пристально глядя в глаза брата, будто ждала чего-то. Саши нетерпеливо дёрнул головой. Шо-ачи уничтожили девушку, и этого не исправить. Они могут помочь ей лишь в одном, раз уж она сама боится сделать это.

— Нет, она пойдёт с нами, — тут же отвергла его мысль сестра.

— С нами? — Саши показалось, что он ослышался. — Зачем её мучить? Она никогда не сможет вернуться на свой прежний путь. Слепая, изуродованная, наполовину потерявшая разум, — со-ртох Фестиро исполнит гур, едва мы доставим её в тирч! Так для чего…

— Мы не поведём её в Фестиро, — перебила Ирис. — Ты не понял меня? Она идёт с нами в Рэх-ташши.

Юноша окончательно растерялся.

— Но зачем?!

— Я не знаю пока. Но так надо.

— Это тебе Кхарит-Хайса сказала? Чтобы мы нашли похищенную много лет назад арт, освободили и повели с собой?

Ирис нахмурилась. Отвечать ей очень не хотелось, Саши буквально ощущал это. Но всё же она ответила:

— Нет, Хранительница этого не говорила. Но мы всё равно возьмём Тайриш с собой.

Она постаралась, чтобы мысль прозвучала как можно весомее, но Саши продолжал противиться:

— Она и ходить-то не может! Слепая вдобавок, а там и дорог нет наверняка!

— Ходить она может, ноги у неё здоровы. Просто разучилась, пока в норе сидела. Ничего, пойдём медленно. А что слепая, то так даже лучше, пугаться меньше будет. Если понадобится, я её за руку поведу. Мне она нужна, пойми.

Внезапно Ирис стушевалась, опустила глаза. Это было так неожиданно, что Саши растерялся. Уступая, спросил:

— Так что мы дальше делать будем?

Девушка, почувствовав, что добилась своего, убедила брата, улыбнулась.

— Для начала отмоем Тайриш. Ты ведь нашёл воду? Отмоем и оденем. Завтра я буду учить её ходить, ты добудешь какой-нибудь еды. А послезавтра мы отправимся к Усыпальнице.

Опасения Саши подтвердились — вести слепую девушку по лесу оказалось задачей не из лёгких. Сначала он рассчитывал пройти седловину между пиками к’Эхир за один день, но от этой затеи пришлось отказаться. Первые часы путешествия Тайриш не столько шла, сколько спотыкалась и норовила шлёпнуться, так что Ирис приходилось не просто её за руку, а чуть ли не нести подмышкой. Благо, первая из них была достаточно тощей и лёгкой, а вторая — сильной для этого. Привалы устраивали частые и долгие. Саши успевал и окрестности обшарить в поисках добычи, и отдохнуть вволю. Но постепенно Тайриш приноравливалась к путешествию. К концу второго дня шла уже вполне уверенно, за руку Ирис держалась цепко, не оторвать. И силы восстанавливала прямо на глазах. То ли молодость, то ли ощущение вернувшейся свободы помогали. То ли молоко Тассит, которым обильно сдабривали пищу девушки, оказалось для неё настолько целебным. Оссе Тайриш дали в первый же вечер после освобождения. Означало это, что отныне она часть их роя, сестра. Женщина, с которой дозволено айри.

Впрочем, об этом Саши задумался гораздо позже, по другую сторону хребта к’Эхир, когда они сидели у костра на опушке леса и плели все вместе длинные канаты из лиан. Седловина обрывалась отвесной стеной, подножье которой терялось где-то в сумраке зимнего вечера. Стена была не сплошной: ступени-террасы, поросшие гхерой и кривенькими деревцами, давали надежду, что спуск всё же возможен. В нескольких километрах поднималась противоположная сторона ущелья, не такая крутая. За ней лежала таинственная Рэх-ташши, неприступная, запретная для кхиров земля. Никто из живущих не бывал там, ни в одном сказании не говорилось о тех местах. Усыпальница была тайной, принадлежащей ртаари. Для чего Хранительнице понадобилось отправлять их туда?

Саши размышлял и над этим, и над многим другим. Пока шли через лес, бились с шо-ачи, искали логово, выхаживали девчонку, вновь шли, Рэх-ташши казалось чем-то далёким и не совсем реальным, хоть он и видел её с макушки ортеша. Теперь иных забот не осталось. Они стояли у рубежа, разделяющей землю живущих и землю спящих, и завтра предстояло его пересечь. Когда, как не сейчас, следовало вспомнить весь свой недолгий тхе-шу?

Голову, однако, заполняли лишь события последних дней. Неожиданный вызов в небесный дворец, встреча с Хранительницей, гибель Дади, мгновенный прыжок сквозь весь Кхарит в дни, уже прожитые в ином месте. Затем чудесное появление оружия, молниеносная победа над стаей, непонятное решение Ирис вести за собой слепую калеку. Саши пытался обдумать всё это и не мог. События были необычными, и это объединяло их, связывало в одну цепочку. Конечным звеном которой должна стать Стена Сна.

Тайриш тихонько замурлыкала. Это была песня, похожая на те, что любят петь ачи. Только слов в ней не было. Саши удивлённо уставился на девушку. Хотел спросить, почему в песне нет слов, но перебить не осмелился. Затем сам понял — слова не нужны, потому что в песне нет чётких и ярких образов, которые собеседники стараются передать друг другу. Есть лишь звук, он задевал что-то внутри, что-то, присущее именно тебе. Поэтому каждый слышал его по-своему, и образы у каждого были свои. Саши видел, как улыбнулась Тассит впервые с начала их путешествия. Понял почему — сейчас Дади был жив, лежал в своей спаленке, нежно обнимая жену. Эта Тассит на миг соединилась с той и улыбнулась, почувствовав прикосновение родных ладоней. Ирис, наоборот, хмурилась, кусала губы, пытаясь справиться с чем-то огромным и неожиданным внутри себя. Саши не понимал, что происходит с сестрой, лишь знал, что помочь ей не в силах. Да и не требуется ей ничья помощь.