Не думаю, что удастся заснуть, если он ходит практически голый, слышу воду в душе, стук флаконов с шампунем и кондиционером, жужжание электробритвы. Это последнее, что я помню, прежде чем сон наконец настигает меня. Я провалялась в отключке несколько часов, очнувшись только тогда, когда луч света, пробивающийся сквозь шторы, идеально лег на мое лицо.

Быстрый взгляд на прикроватные часы говорит мне, что я сильно проспала. Одиннадцать утра, не могу припомнить, чтобы вставала так поздно со времен старшей школы.

В доме профессора Барклая мертвая тишина, и я снова чувствую себя незваным гостем. Сажусь на край кровати, свесив ноги, и оглядываюсь вокруг, стараясь не двигаться и не нарушать тишину, как будто кто-то может узнать.

Его пиджак лежит сложенным на спинке стула у окна. Спортивная сумка висит на ручке дверцы шкафа. Оглядываюсь на неубранную постель и поддаюсь порыву наклониться и уткнуться лицом прямо в середину подушки профессора Барклая. Наполняю свои легкие его запахом, и он пьянит, как наркотик. Успокаиваюсь до состояния гипноза. Я остаюсь в таком положении, лежа на его подушке и окруженная им, пока живот не урчит слишком много раз.

Я должна выбраться из его постели, но знаю, что в тот момент, когда сделаю это, мне придется покинуть его дом.

Он ни разу не пригласил меня остаться здесь, пока его не будет. Разрешить мне поспать — это одно, разрешить вторгнуться в его пространство — совсем другое.

Неохотно встаю и как можно аккуратнее застилаю его постель, когда с этим покончено, иду прямо в комнату для гостей, чтобы переодеться и собрать свои вещи. Как будто я боюсь, что камеры следят за каждым моим движением. Не хочу, чтобы он подумал, что я злоупотребляю его личным пространством, роясь в его вещах и просматривая фотографии и сувениры. Переодевшись во вчерашнюю одежду, складываю его футболку и кладу ее на край кровати, а затем, не найдя предлогов задержаться, иду к входной двери, где оставила сумочку и туфли.

Профессор Барклай оставил визитную карточку вместе с моими вещами, а также ключ от дома и записку.

«Запри дверь».

Провожу пальцем по рельефным буквам его имени на визитке: Джонатан Барклай.

Я не сохраняю номер в телефон. Кладу визитку в сумочку и плотно закрываю ее, не уверенная, что с ней делать.

Выйдя на крыльцо, убеждаюсь, что дверь заперта, делаю три шага вниз, а затем возвращаюсь назад, чтобы еще раз убедиться. Ключ от дома кладу в сумочку рядом с визиткой, чтобы вернуть, когда он вернется из Цинциннати.

Остаток выходных провожу с пользой. Совершаю долгие, неторопливые прогулки. Звоню Соне. В субботу вечером готовлю изысканное блюдо с равиоли, на которое у меня уходит несколько часов. Нарезаю равиоли вручную и посыпаю их сыром рикотта, а затем добавляю домашний соус на основе водки. Еда вкусная, но к тому времени, когда тарелка готова, я уже не так голодна, потому что перекусываю во время приготовления. В воскресенье утром дочитываю книгу, последнюю часть добиваю в кафе. Мой миндальный круассан закончился, когда я дочитывала последнюю страницу, и тогда я осталась с пустой тарелкой, мне больше не на что отвлекаться.

Всякий раз, когда импульс становится слишком сильным, я достаю из сумочки визитную карточку профессора Барклая, чтобы покрутить ее в руках и прочитать. Неважно, что я не сохраняю его номер в телефоне, теперь я знаю его наизусть.

В воскресенье днем я пишу Александру сообщение и спрашиваю, не хочет ли он встретиться за ужином.

Я не ожидала, что он окажется свободен: модные люди никогда не бывают свободны. Но он готов к встрече и хочет, чтобы мы увиделись в маленькой бургерной в десяти минутах езды от моей квартиры.

В кои-то веки я не стала наряжаться для встречи с ним. Надеваю джинсы и белую рубашку, подправляю макияж и выхожу.

Это приятная прогулка, в воздухе официально чувствуется осень. На улице около шестидесяти градусов, и, учитывая ветерок, мне бы не помешал кардиган, но, гуляя на солнце, я достаточно быстро согреваюсь.

Чувствую запах ресторана раньше, чем вижу его. От этой квинтэссенции бургеров на гриле и картофеля фри у меня слюнки текут.

Александр ждет меня на улице вместе с Эмметом.

К моей чести, я даже не вздрагиваю, когда замечаю его, и это хорошо, учитывая, что Эммет наблюдает за мной. Он явно ждет меня, и не уверена, что чувствую по этому поводу. Может, они уже планировали встретиться, а я просто сопровождающий? Хочет ли он, чтобы я была здесь?

Оба брата одеты в джинсы, более нарядные, чем я когда-либо видела. Они также носят бейсбольные кепки, и я не уверена, то ли это для того, чтобы не привлекать к себе внимания, то ли это просто подходит для ресторана.

— Эмелия! — Александр широко улыбается, когда я подхожу к ним. Он делает шаг вперед и, как всегда, обнимает меня.

С облегчением я обнимаю его в ответ, прежде чем отойти и посмотреть в сторону Эммета. Я последую его примеру. Если он хочет вести себя хорошо, то я тоже буду.

Он наклоняет голову в знак приветствия.

— Эмелия. Ты хорошо выглядишь.

— Спасибо.

Александр ухмыляется.

— Посмотрите на это! Прогресс!

Я закатываю глаза, и Эммет делает то же самое, что только еще больше радует Александра.

— Пойдем, — говорит он мне. — Тебе понравится это место. Лучшие бургеры в городе.

Эммет придерживает для меня дверь, и я благодарю его, проходя внутрь. Александр не шутил, говоря, что это «маленькая» бургерная. Это настоящая дыра: рваные красные виниловые кабинки, плохое освещение, обшитые деревянными панелями стены, увешанные подписанными долларовыми купюрами, фотографиями, крышками от бутылок.

Мы встаем в очередь у стойки, чтобы сделать заказ, и я читаю выцветшее меню на меловой доске, висящей на стене над кассой, когда Эммет наклоняется ко мне.

— Возьми классический бургер. Это лучшее, что у них есть.

— Хорошо, спасибо.

Наступает наша очередь делать заказ, и кассир спрашивает, будет ли все оплачено по одному счету. Я открываю рот, чтобы объяснить, что буду платить отдельно, и Александр с Эмметом смотрят на меня, как на сумасшедшую.

— Хорошо, — поддразниваю я, убирая бумажник обратно в сумочку. — В таком случае я еще возьму шоколадный коктейль.

Александр улыбается.

— Пусть будет три.

Мне предоставлена привилегия выбирать столик. Я нахожу кабинку в углу, которую еще не убрали после предыдущих посетителей, но в ресторане так много народу, но мы не беспокоимся о том, чтобы кого-нибудь предупредить. Эммет хватает несколько салфеток, и мы вытираем стол сами, прежде чем занять свои места: я и Александр с одной стороны, Эммет с другой.

— Я удивлена, что ты выбрал это место, — говорю я Александру.

Он кивает в сторону своего брата.

— Эммет познакомил меня с ним.

Мои брови должны быть в волосах. Эммет пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного.

— Я люблю хорошие бургеры.

Конечно, но я бы предположила, что ему понравится хороший бургер, приготовленный шеф-поваром, отмеченным звездой Мишлен, деконструированный и посыпанный микрозеленью, и я не стесняюсь сказать ему об этом.

Он почти улыбается.

— Я не такой сноб, как ты думаешь.

Наши молочные коктейли доставляются раньше бургеров, но никто не жалуется. Я зачерпываю кусочек взбитых сливок, когда Александр спрашивает.

— Куда ты ушла в пятницу? Я поздоровался с тобой, когда ты только пришла, потом меня кто-то отвлек, а когда снова пошел на поиски, тебя уже не было.

— О… я была очень уставшей. И рано ушла.

— Джонатан тоже, — добавляет Эммет, невинно опуская вишенку в рот. — Я звонил ему сегодня, но он не ответил. Ты не видела его, да, Эмелия?

Вспоминаю, как он застукал нас с профессором Барклаем в компрометирующей позе в коридоре, и стараюсь не краснеть.

Сосредоточенно смотрю на свой молочный коктейль.

— Эмм… он в Цинциннати по работе.

— О, знаешь что? — говорит Александр, выскакивая из кабинки. — Мне нужно очень быстро помыть руки. Я скоро вернусь.