Однажды, возвращаясь с обеда в «Бэнкс и Барклай», погруженная в собственные мысли, я заворачиваю за угол в вестибюле и вижу профессора Барклая, стоящего в открытом лифте с мистером Бэнксом. Двери вот-вот закроются, но мистер Бэнкс выходит вперед и придерживает их для меня.

Я медлю на пороге, как олень, пойманный светом фар, и когда не сразу присоединяюсь к ним, мистер Бэнкс с любопытством улыбается.

— Ты собираешься подняться наверх?

Мой взгляд перебегает на профессора Барклая. Он выглядит потрясающе красивым в своем черном костюме. Этот цвет только придает ему еще больше устрашающего вида, резко контрастируя со светлыми глазами.

— Я…

Жду разрешения профессора Барклая, и когда он просто стоит с таким видом, словно едва знает меня, я отступаю назад и качаю головой.

— Я кое-что забыла. Извините.

С каждым проходящим днем все больше и больше чувствую себя не в своей тарелке. Не могу взять в толк, что происходит. Если бы он не отвез меня домой, если бы он не говорил так, как будто собирался что-то сделать, я бы предположила, что он вообще не хочет иметь со мной ничего общего. Тогда, я думаю, было бы легче отбросить свои чувства в сторону, а не питать их изо дня в день.

Чувствую себя голодной и ненасытной, встревоженной и неспособной обрести покой.

Работа захлестывает, но в хорошем смысле. Мне нравятся задачи, которые отнимают все мое внимание, нравится отвлекаться. Вместо того чтобы позволять профессору Барклаю негативно влиять на мою продуктивность, я работаю еще усерднее, стремясь угодить больше, чем когда-либо, как будто ожидаю, что слухи о моих достижениях дойдут до него.

Эта Эмелия, она такая труженица.

Как будто это может убедить его трахнуть меня.

Я безнадежна и понимаю, что безнадежна, и это понимание не успокаивает мои переживания, а лишь делает ситуацию еще более болезненной.

Когда Александр звонит мне в пятницу, через две недели после гала-концерта, я хватаюсь за возможность отвлечься от мучительных мыслей о моем боссе. Я все еще на работе, поэтому, отвечая на звонок, отхожу от стола и направляюсь к окну.

— Александр! Привет!

— Эмелия, как дела? — спрашивает он.

Впервые за всю неделю моя улыбка искренняя.

— Нормально. Занята работой

— Значит, нас двое. Они там дают тебе достаточно свободного времени? Ты знаешь, я мог бы поговорить с твоим боссом…

Я не хочу, чтобы мне напоминали о профессоре Барклае. Мне и так достаточно о нем напоминают.

— Нет, все в порядке. Почти каждый день я ухожу с работы в шесть, это совсем неплохо.

— Хорошо. Что ж, я звоню, потому что завтра у меня небольшой званый ужин, и я бы хотел, чтобы ты пришла. Знаю, что это в последнюю минуту. Но если ты свободна, это будет хороший способ познакомиться с моими друзьями вдали от посторонних глаз, и Эммет тоже будет там.

Он вставляет последнюю деталь как бы невзначай, но мое сердце бешено колотится при мысли о возможности встречи с Эмметом.

Я не колеблюсь.

— Конечно. Да!

В его голосе слышится улыбка, когда он отвечает.

— Хорошо. Я пришлю за тобой водителя. Ты живешь недалеко от «Бэнкс и Барклай»?

Не думаю, что Александру обязательно знать, где я сейчас живу.

— Ммм… Знаешь что? Нет нужды. Я могу достаточно легко добраться туда сама. Просто пришли мне адрес и детали ужина.

— Ладно. Я напишу тебе после того, как повешу трубку. Дай мне знать, если передумаешь насчет водителя.

— Обязательно. До завтра.

Вешаю трубку и испытываю радостное возбуждение, пока двери лифта не открываются, привлекая мое внимание к великолепной блондинке, выходящей с секретаршей профессора Барклая, Кэндис.

Мне требуется полсекунды, чтобы узнать таинственную блондинку в лицо. Она одна из тех редких людей, которые выглядят точно так же, как на фотографиях, а может быть, даже лучше. Она смеется и болтает с Кэндис, когда они проходят мимо, и внезапно мне становится так плохо, что я едва могу дышать. Я застываю в шоке, когда они проходят мимо меня, направляясь прямо к кабинету профессора Барклая в конце коридора.

Я слышу, как Кэндис произносит ее имя.

Миранда.

Тайна раскрыта.

Все, что касается ее, фиксируется в памяти так же быстро, как удар топора. Дизайнерское платье, безукоризненная прическа, изящные украшения — она ходячее воплощение той женщины, с которой профессор Барклай мог и должен быть рядом. Мое платье от TJ Maxx по сравнению с ним кажется до смешного глупым. На моих туфлях, кажется, в два раза больше потертостей, чем было всего минуту назад. Думаю о том, с какой тщательностью и вниманием делала прическу и макияж на этой неделе, а затем о профессоре Барклае, который все это время за закрытыми дверями звонил Миранде, говорил ей грязные слова, очаровательные слова и слова любви, и, прежде чем осознаю это, оказываюсь в ванной, сгорбившись над унитазом и избавляясь от позднего обеденного салата.

— Эмелия? Ты в порядке? — спрашивает Мира из-за двери кабинки.

Смутившись, смываю воду и хватаю комок туалетной бумаги, чтобы вытереть рот.

— Да. Я в порядке.

— Принести тебе воды или еще чего-нибудь?

— Нет-нет. Мне лучше, честное слово. Думаю, просто испорченный обед.

— Ты уверена?

Я не отвечаю.

Она вздыхает.

— Слушай, почему бы мне не сходить за твоими вещами? В любом случае уже почти пора уходить. Льюис поймет.

Терпеть не могу уходить рано, но она права: уже четыре. Большинство людей все равно уйдут в течение следующего часа, и так будет лучше.

Она собирает мои вещи, пока я полощу рот и мою руки в раковине, старательно избегая отражения в зеркале. Затем покидаю здание, так и не возвращаясь к своему столу, и не проверяю, заходила ли Миранда в кабинет профессора Барклая и заперла ли за собой дверь. Конечно, я представляю себе это, раня себя все глубже и глубже каждым ужасным сценарием.

Они все еще вместе?

Они были вместе все это время?

Был ли у меня вообще хоть один шанс?

Я звоню Соне, когда прихожу домой, но она не отвечает. Запоздало вспоминаю, что в эти выходные она собиралась вместе с Уэсли провести последний осмотр места проведения свадьбы, и оставляю сообщение, попросив ее не беспокоиться и не перезванивать мне, мы поговорим в понедельник.

Поскольку впереди у меня целый пятничный вечер, я чувствую беспокойство и вот-вот расплачусь. Я рада, что у меня нет возможности связаться с профессором Барклаем. В самый отчаянный момент я, наверное, совершила бы какую-нибудь глупость, например, позвонила бы ему и потребовала рассказать правду о том, что происходит между ним и Мирандой. Имею ли я вообще право расстраиваться, или я напридумывала себе всякой всячины и заставила ее казаться более важной, чем она есть на самом деле? Мы почти не общались с тех пор, как я заняла эту должность в «Бэнкс и Барклай». Я для него никто. Каким-то образом я упустила это из виду на прошлой неделе, но сегодняшний день становится болезненным напоминанием об истине.

Профессор Барклай не мой и никогда им не будет.

Я решаю сохранить лицо и полностью сосредоточить свое внимание на том, в каком наряде буду завтра вечером. Александр присылает мне подробности ужина, время и место проведения. Я смотрю адрес и узнаю, что его квартира находится в самом дорогом жилом доме в городе. Меня немного пугает перспектива присоединиться к Александру и его друзьям, и я не хочу быть для него разочарованием или смущением.

Я просматриваю свой шкаф и прихожу в восторг от того, что у меня уже есть (шок).

Мой первый чек от «Бэнкс и Барклай» уже получен и лежит на банковском счете. После того как я выделяю достаточно средств на самое необходимое, а именно на оплату счетов, остается еще немного. Обычно я направляю их на погашение студенческих кредитов, но убеждаю себя, что в этот раз можно потратиться на платье для званого ужина. Конечно, мой разговор во время поездки на машине с профессором Барклаем не ускользает от внимания. Уверена, он бы отчитал меня за то, что я так трачу свои деньги, но, к счастью для него, он слишком занят Мирандой, чтобы беспокоиться обо мне.